Святая Русь. Полководец Дмитрий
Шрифт:
– Кому жить, а кому гнить. Бог меня не забывает, – довольно говаривал Мелентий.
А вот супруга его была квелой и за последние годы превратилась в немощную старуху. Но Коврига шибко не горевал: свою постель он нередко делил с сенными девками. Правда, они уже далеко не первой свежести, но разве можно их сравнивать со своей Матрёной Савельевной, коя одной ногой в могиле стоит. Никак нельзя! Девки – что сотовый медок. Когда молодая голубит, будто в раю находишься.
Перед глазами Мелентия вдруг всплыла «сиротинушка». Смачная
На другой день к Марийкиной избе подъехал на пегом коне боярский дружинник Сергуня Шибан и, к своему удивлению, увидел на крыльце известного всему городу Гришку Малыгу, кой совсем недавно у боярина Ковриги новую изразцовую печь выкладывал.
– А ты чего здесь делаешь?
– Аль не видишь? Мережу плету.
В последние дни Гришка был трезв.
– Не слепой. Чего, сказываю, тебя сюда занесло?
– Судьба, Шибан. От неё, как от мухи, не отмахнешься. Кому что Бог даст. Сгорела моя изба, а Марийка приютила. Глядишь, под крышей, но печаль гложет.
– И печалиться неча, коль дармовую избу обрел.
– Да разве то изба? Ты б мою посмотрел. Всему городу на загляденье. Терем! Вот и выходит: чужую печаль и с хлебом съешь, а своя и с калачом в горло нейдет. Я в свою избу всю душу вложил, дивной резьбой изукрасил. Да и что говорить.
– Верю, Гришка, топором ты изрядно владеешь… А Марийка где?
– В огороде с моей старухой.
– Покличь.
На предложение боярина Ковриги Марийка, памятуя предсмертный наказ бабки Пистимеи, наотрез отказалась:
– Мне и здесь хорошо.
– Вот неразумная, – покачал головой Шибан. – В богатых хоромах будешь жить, в шелках и бархатах ходить, сладко трапезовать.
Гришка Малыга сидел, плел снасть и про себя посмеивался: золотые горы сулит Шибан. Выходит, неспроста. Ковриге, знать, новая девка для утех понадобилась. Ишь как Шибан Марийку улещает. Лишь бы она выстояла, а коль на боярские сказки прельстится, придется ввязаться.
Марийка же (молодец, девка!) молвила:
– Скажи своему боярину, добрый человек, что благодарствую. То – честь немалая. Но в служанки к нему не пойду. Мне и своя изба мила.
Марийка поклонилась боярскому послужильцу в пояс и убежала в огород.
– Чудеса, – крутанул головой Шибан. – Не ожидал такого от девки.
– Чужая душа не гумно: не заглянешь. А ты-то мекал, что раз дочь гулящей Палашки, то и чадо по той же стезе пойдёт. Не выгорело, Шибан. У каждой пташки свои замашки, хе-хе.
– Буде зубы скалить, баюн, – хмуро изронил послужилец и повернул коня к боярским хоромам.
Мелентий ушам своим не поверил. Нищая девка на богатства не позарилась. Да то уму непостижимо! Но такое
– Ты вот что, Сергуня, – молвил боярин, малость подумав. – Выследи оную гордячку и приволоки силом. Но чтоб никто не узрел – ни Гришка, ни баба его, ни другой любой зевака.
– То дело непростое, боярин. Днем – всюду люд, а ночью Марийка в избе с погорельцами. Ума не приложу, – развёл руками Шибан.
– А ты приложи, Сергуня. И чтоб поборзей! – прикрикнул Мелентий. – А когда девку возьмешь, то в хоромы не доставляй.
– А куда ж, боярин? – вконец озаботился послужилец. Чудит же Мелентий Петрович!
– Доставь в мое вотчинное село. И дабы ни одна душа не ведала!
– Добро, боярин, – кивнул Сергуня. Однако лицо его было неспокойным и кислым: не так-то просто девку похитить.
Несколько дней Шибан выслеживал Марийку, и наконец-то ему сопутствовала удача: девушка пришла к могиле матери на кладбище. Оно было старинным, заросшим кустами и деревьями.
Сергуня привязал коня к ограде погоста и крадучись пошел меж деревянных крестов и могил. Ему помогал сам Бог. Глухо, пустынно, сумеречно.
Марийка, ничего не подозревая, тихо разговаривала с матерью:
– Ты уж не серчай, маменька. Чужих людей в твою избу пустила. Они добрые, меня своей дочкой называют. Лиха не сотворят…
А лихо – за спиной. Раз – и рогожный мешишко на голову. Марийка со страху было закричала, но «лихо» затянуло рот (поверх рогожи) тугим, плотным кушаком. Марийке оставалось лишь мычать, но тотчас услышала угрозливый шепот:
– Не мычи и не брыкайся, а то и нос завяжу. Тогда и дух вон.
Марийка примолкла. Шибан, оглядевшись, затащил её в кусты, связал ременными путами руки и ноги и вновь пригрозил:
– Лежи тихо, коль жить хочешь.
«Опасись одна ходить. Мало ли лихих людей», – всплыли в голове Марийки слова Авдотьи. Как права оказалась та! Она очутилась в руках лиходея. Но кто он и что ему надо?
У Марийки никогда не было недругов, она никому не делала зла. Кому же понадобилось схватить её прямо на кладбище?! Пресвятая Богородица, что же этот злодей с ней сотворит?
А Сергуня ждал полной темноты. Никто не должен видеть, как он повезет девушку в село Веськово, кое в четырёх верстах от Переяславля-Залесского.
Ближе к ночи выпала роса и стало прохладней. Марийка была в одном легком сарафане. Шибан укрыл пленницу своим долгополым суконным кафтаном и тихо, но уже миролюбиво произнес:
– Ничего не бойся. Скоро я отвезу тебя в доброе место. А пока потерпи.
Но Марийке было страшно. Да вон и филин пугающе заухал. Ночью выползает на кладбище всякая нечисть. Жуть! И чего тянет этот злыдень?
Мало погодя Сергуня поднял девушку на руки, выбрался из кустов и пошагал меж могил к выходу из погоста. У ограды его давно поджидал пегий конь.