Святая Русь. Полководец Дмитрий
Шрифт:
– Не пристало нам, меньшим людишкам, великих князей вразумлять, – поблескивая живыми, хитроватыми глазами, начал свою речь посадник. – Князя Довмонта сами псковичи позвали. Тот давно уже помышлял принять православную веру и принял! Ныне он истинный христианин и добрый воевода, кой известен своими подвигами за землю Русскую. Он не раз громил литовские войска и не раз ещё будет их громить.
– Люб нам Довмонт! – громко воскликнул Жирослав Давыдович.
– Стоять за Довмонта! – вторил Жирославу Юрий Сбыслович.
– Стоять! – грянуло вече. – Другу ли Святой Софии быть неприятелем Пскова?! Стоять!
И этот клич был настолько
– Слава Довмонту!
– Уводи свои дружины, князь Ярослав!
А за стенами города стояли в челе своих полков ростово-суздальские князья. Им хорошо было слышно, как бурлило людское море.
Молодой князь Дмитрий довольно думал: «Молодцы новгородцы. Достойно великого князя встретили. Не зря княгиня Мария направила Корзуна к посаднику Михаилу Федоровичу и его содругам. Видит Бог, ничего не получится у Ярослава. Напрасно привёл он к Новгороду дружины».
Не скрывал своего удовлетворения и ростовский князь Борис Василькович. Слушая выкрики, доносящиеся с городского веча, он также подумал о своей матери: «Как всегда, зело мудро поступила родительница. Неждан Иванович и Лазутка добрую неделю провели в Новгороде. Славно потрудились. Ишь, как вече стоит за Псков и Довмонта. Князь Ярослав останется с носом. Ему придется распустить дружины. Ай да матушка!»
Князь Ярослав стоял на помосте, как побитая собака. Вече давило на него своими ярыми возгласами, словно многопудовая глыба, и он окончательно понял, что весь поход к Новгороду оказался бесплоден и что (самое главное!) его великокняжеская власть сильно пошатнулась. Удельные князья не любят слабых властителей, и ныне они постараются сделать всё возможное, дабы показать собственную силу.
Ярослав увидел несколько новгородцев с длинными копьями, и лицо его тотчас оживилось. Он вдруг представил себе ордынское войско: грозное, устрашающее, со щитами, саблями и копьями, и злая, ехидная ухмылка тронула его застывшие губы. «Рано ликуете, недоумки. Менгу-Тимур, с его несметными полчищами, сметёт ваш поганый город и уничтожит любого князя, кто посмеет ослушаться великого хана. А пока горланьте и торжествуйте. Пока!» Сейчас он не станет угрожать Великому Новгороду ордынцами (что равносильно подбросить в пылающий костер бересту), а постарается приуменьшить своё унижение и перехитрить мятежников.
Великий князь расправил свои покатые плечи и поднял руку. Вече притихло.
– Я не хочу нарушать старозаветные устои и всегда прислушиваюсь к воле веча. Коль вам угоден Довмонт, пусть так и будет. Но помните, что вы играете с огнем. Настанет время, и вы поймете, что допустили непоправимую оплошку, и тогда каждый вспомнит мои упреждающие слова. Довмонт хоть и напялил на себя православный крест, но все чаяния его о Литве, дабы вновь воссоединиться с королем Воишелком. Одна кровь!
Вече заново недовольно загудело:
– Чушь, князь!
– Довмонт никогда не будет Иудой!
– Довмонт всегда будет служить токмо одной Руси!
Князь Ярослав в другой раз вскинул руку.
– Будь по-вашему. Не хочу боле препираться. Вам отвечать за Довмонта. Я же отбываю на отдых в Рюриково городище [40] .
– А
– Дружины также устали. От Владимира до Новгорода немалый крюк. Денька три передохнут – и восвояси.
– А не лукавишь, великий князь? – глянул на Ярослава посадник Михаил Федорович.
40
Рюриково городище – усадьба, обнесенная стеной, где жили князья, правители Великого Новгорода. Городище находилось в трех верстах к югу от города.
– Моё слово крепкое.
Все же три дня великий князь посвятил тому, чтобы подкупить новгородскую верхушку и склонить вече на свою сторону. Но верхушка осталась непреклонной, и Ярослав распустил дружины по уделам.
Возвращаясь во Владимир, князь раздраженно думал: «Напрасно торжествуют новгородцы, как бы плакать не пришлось. Надо немешкотно слать гонца к хану Менгу-Тимуру. И Псков, и Новгород будут нещадно наказаны».
Глава 13. Хан Менгу-Тимур
Менгу-Тимур во всем стремился походить на своего деда, величайшего полководца Батыя, покорившего десятки государств, дошедшего со своими бесстрашными войсками почти до Адриатического моря [41] . Хан не уставал повторять:
– Мой дед завоевал множество земель. Иноверцы пали под саблями и копьями наших славных джигитов. С той поры минуло двадцать пять лет. Некоторые народы перестали платить нам дань и начали забывать, как их топтали копыта наших быстроногих коней. Но дело поправимо. Я со своими верными туменами не только повторю путь моего несравненного предка, но и приумножу его завоевания. Весь мир будет трепетать под пятой Золотой Орды.
41
Адриатическое море – полузамкнутое море, часть Средиземного моря между Апеннинским и Балканским полуостровами.
Военачальники подобострастно кивали, а Менгу смотрел на их угодливые лица и хмуро думал: «Льстецы! Вы лишь с виду полагаетесь на мои слова, а в душе у каждого недоверие. Нынешняя Золотая Орда не Батыевых времён. Она по-прежнему подвержена раздорам. Правда, они не стали такими угрожающими, какими были при его брате, хане Берке. Он враждовал со всеми русскими князьями, со своими братьями и племянниками и даже с самим ханом ханов, великим каганом Монгольской империи, замахнувшись на Каракорум. Берке был слишком самонадеян и не слишком мудр. Чтобы властвовать, надо быть хитрой лисой и дальновидным политиком – во всех делах своих и даже с покоренными урусами».
Ну зачем потребовалось Берке отправлять в мир иной Александра Невского на своём «прощальном пиру». Величайшую ошибку допустил хан Берке. Он передал ярлык на великое княжение его брату, Ярославу Ярославичу. Но тот, как и его отец, не пользуется уважением среди русских князей. (Новый просчет Берке.) С Ярославом, как доносят тайные доглядчики, не слишком считаются. Ни Ростов, ни Переяславль, ни Новгород, ни Псков, ни Полоцк не только не почитают великого князя, но даже стараются выйти из-под его опеки.