Святая тайна
Шрифт:
– Даю вам честное слово.
– Ну хорошо. – Отец Деметриос покачал головой и испустил тяжкий вздох. – Дайте-ка мне вашу ручку и бумагу.
Каждый раз, когда отец Патрик Донован проходил по широкому коридору Апостольского дворца, ему становилось не по себе. Это были врата, ведущие к престолу Ватикана – материальной вершине иерархии христианского мира. Дворец примыкал к дальнему концу Ватиканского музея, и в нем размещались кабинеты Папы и государственного секретаря, этажом выше располагались роскошные апартаменты Борджиа. Казалось, весь этот огромный, словно вестибюль аэровокзала, комплекс являлся продолжением
Здесь наиболее наглядно были представлены вооруженные силы Ватикана – невозмутимые швейцарские гвардейцы стояли на постах через равные промежутки, и это только добавляло беспокойства отцу Доновану.
Высокие галереи тянулись вдоль одной стены коридора, окнами выходя на площадь Сан-Пьетро – просторный, эллиптической формы внутренний двор, созданный Бернини, строительство которого было завершено в 1667 году. Четыре широкие аркады охватывали площадь, словно обрамляя обелиск, привезенный из долины Нила в 38 году нашей эры. [30] Памятник остро напомнил Доновану о кровопролитии, произошедшем в Иерусалиме всего четыре дня назад.
30
Обелиск, получивший в Средние века название «игла» и датируемый I веком до н. э., был привезен в Рим из Египта по приказу Калигулы; позднее Нерон установил его в своем цирке, место которого сейчас занимает собор Святого Петра. В 1586 г. Папа Сикст V распорядился переставить обелиск на площадь.
Большие прямоугольные окна противоположной стены зала были защищены металлическими решетками, не позволяя забыть, что это здание изначально проектировалось как крепость.
По краям смутно вырисовывающейся в конце коридора двойной двери стояли два швейцарских гвардейца в полном облачении – полосатые желто-сине-красные камзолы и такие же панталоны, красные береты и белые перчатки. «Клоуны», как назвал их Конти. Каждый держал в руках оружие шестнадцатого века – алебарду, представлявшую собой длинное копье, под острым наконечником которого располагалось лезвие топора с крюком. Донован также заметил, что у обоих гвардейцев были «беретты» в кобурах.
В двух метрах от порога он остановился.
– Buona sera, Padre. Si chiama? [31] – спросил высокий гвардеец, стоявший справа.
– Отец Патрик Донован, – ответил священник на итальянском. – Я по вызову его преосвященства кардинала Сантелли.
Гвардеец скрылся за дверью кабинета. Несколько неловких секунд, пока отец Донован рассеянно глядел в пол, оставшийся часовой безмолвно стоял по стойке «смирно». Появился первый гвардеец.
– Он готов принять вас.
31
Добрый вечер, падре. Ваше имя? (ит.)
Хранителя архива провели в просторную, отделанную мрамором и деревом приемную, где за отдельным столом сидел личный секретарь Сантелли, молодой отец Джеймс Мартин, его лицо было бледным и замкнутым. Донован приветливо улыбнулся и обменялся с ним любезностями, попытавшись вообразить, как же психологически тяжело, должно быть, отцу Мартину всецело находиться в распоряжении такого человека, как Сантелли.
– Можете пройти, – сказал Мартин, указывая на массивную дубовую дверь.
Открыв дверь, Донован ступил в роскошно убранное помещение, в дальнем
Государственный секретарь Ватикана сидел лицом к окну, в прямоугольник которого аккуратно вписался собор Святого Петра, и, прижимая плечом трубку телефона к правому уху, жестикулировал тонкими руками. Тут же он развернулся, и взору Донована предстали налитые кровью глаза, кустистые брови и тяжелая челюсть кардинала Антонио Карло Сантелли. Кардинал указал ему на кресло у широкого стола из красного дерева.
Донован тяжело плюхнулся в кресло, когда он устраивался поудобнее, обивка заскрипела.
Будучи кардиналом высшего ранга, Сантелли занимался политическими и дипломатическими проблемами папского престола, эффективно действуя как премьер-министр римской курии, и был подотчетен непосредственно самому Папе. Хотя даже Папа иногда уступал требованиям Сантелли.
О политической ловкости этого человека ходили легенды. Едва назначенный на должность кардинала в начале 1980-х, он твердой рукой вершил политику Ватикана, проведя его темными закоулками скандала с банком «Амброзиано», завершившегося убийством Роберта Кальви, так называемого «банкира Бога», которого нашли повешенным под мостом Блэкфрайрз в Лондоне. [32]
32
Речь идет о связях Ватиканского банка с миланским банком «Амброзиано», обанкротившимся в 1982 г. Итальянский суд установил, что в начале 80-х ВБ владел крупным пакетом акций «Амброзиано», но Ватикан отказывался признавать этот факт. Связи Ватикана с миланским банком и его директором Роберто Кальви стали объектом журналистских и судебных расследований. ВБ подозревали в отмывании денег мафии, а Кальви и вовсе был вынужден скрываться от правосудия.
Пока кардинал заканчивал разговор, Донован разглядывал святая святых папской политической машины. Широченный стол Сантелли был пуст, за исключением невысокой стопочки кратких рапортов, лежащей строго перпендикулярно краю, и огромных размеров плазменного монитора на лапе-подставке. Скринсейвер был включен – на зеленом экране развевался флаг с надписью «Все, что нам нужно, – это вера». Ярый поклонник информационных технологий, Сантелли являлся главным пропагандистом установки ватиканской оптоволоконной сети.
В углу, на мраморном жертвеннике красовалась копия Микеланджеловой Пьеты. Всю правую стену занимал ручной работы гобелен, изображавший сражение Константина у Милвианского моста. Слева от Донована на фоне стены цвета красного вина висели три картины Рафаэля, оказавшиеся здесь будто бы совершенно случайно.
Взгляд его, завершив круг, вернулся к кардиналу Сантелли.
– Передайте ему, что окончательное решение примет святой отец, – говорил кардинал низким голосом по-итальянски. Сантелли, как всегда, был прямолинеен. – И позвоните мне, когда все закончится.
Он положил трубку.
– Вы пунктуальны, Патрик. – Донован улыбнулся. – Чувствую, что впервые после этого жуткого переполоха в Иерусалиме вы принесли мне добрые вести. Ну скажите же мне, что все наши усилия стоили такой жертвы.
Донован с трудом заставил себя посмотреть Сантелли в глаза.
– Фактов, способных убедить меня в подлинности оссуария, предостаточно.
– Но полной уверенности у вас нет? – Кардинал скривился.
– Работа еще не окончена. Не все тесты проведены. – Донован почувствовал, как его голос дрогнул. – Но уже имеются неоспоримые данные.