Святилище
Шрифт:
– Не трогай ее, - сказал Гудвин.
Лупоглазый остановился перед Темпл, глядя чуть в сторону. Правая рука его лежала в кармане пиджака. На груди Темпл, под плащом, Томми видел движение другой руки, передающееся пиджаку.
– Убери руку, - сказал Гудвин.
– Не лезь к ней. Лупоглазый убрал руку. Обернулся, сунул ее в карман и взглянул на Гудвина. Прошел по комнате, не сводя с него глаз. Потом повернулся спиной и вышел.
– А ну, Томми, - спокойно сказал Гудвин, - берись-ка сюда.
Они подняли Вэна и понесли. Женщина отошла в сторону. Прислонилась к стене, придерживая полы
Гудвин вернулся.
– Иди-ка спать, - сказал он. Женщина не пошевелилась. Гудвин положил ей руку на плечо.
– Руби.
– А ты доведешь до конца то, что не дал закончить Вэну? Жалкий дурак. Жалкий дурак.
– Иди же, ну, - сказал он, не снимая руки с ее плеча.
– Возвращайся в постель.
– А ты не приходи. Не утруждай себя. Меня там не будет. Ты мне ничего не должен. Так и знай.
Гудвин взял ее за руки и неторопливо развел их. Медленно, спокойно завернул за спину и стиснул пальцами одной руки. Другой рукой распахнул ее пальто. Отороченная кружевами ночная рубашка из полинялого розового крепдешина была застирана до того, что кружева превратились в волокнистую, похожую на обмотку проводов массу.
– Ха, - сказал он.
– принарядилась.
– Чья вина, если другой у меня нет? Чья? Не моя. Я после одной ночи отдавала их черномазым служанкам. А эту, думаешь, возьмет хоть одна и не рассмеется мне в лицо?
Гудвин выпустил полы ее пальто. Освободил руки, и она запахнулась. Взял за плечо и подтолкнул к двери.
– Иди, - сказал он. Плечо женщины подалось. Сместилось только оно, тело изогнулось вталии, лицо было обращено к нему.
– Иди, - повторил Гудвин. Но сдвинулся лишь ее торс, голова и бедра по-прежнему касались стены. Тогда он повернулся, прошел по комнате, быстро обогнул кровать и одной рукой ухватил Темпл за плащ. Затряс. Вцепясь в сбившееся комом пальто, он тряс ее, хрупкое тело Темпл болталось в просторном одеянии, плечи и зад колотились о стену.
– Дурочка!
– сказал он.
– Дурочка!
Ее почти черные глаза были широко открыты, на лицо падал свет лампы, а в зрачках виднелись два крошечных отражения его лица, словно горошины в чернильницах.
Гудвин выпустил Темпл. Шурша плащом, она стала опускаться на пол. Он приподнял ее и снова затряс, оглядываясь через плечо на женщину.
– Возьми лампу, - сказал он ей.
Женщина не пошевелилась. Она стояла, чуть склонив голову, словно задумчиво разглядывая их. Гудвин подхватил Темпл другой рукой под колени. Темпл почувствовала, что падает вниз, потом оказалась на кровати рядом с Гоуэном, подскакивая на спине под затихающий шелест мякины. Она видела, как Гудвин прошел по комнате и взял с камина лампу. Женщина, тоже наблюдая за ним, повернула голову, свет лампы, приблизясь, заострил ее лицо.
– Пойдем, - сказал Гудвин.
Она повернулась, лицо ее скрылось в тени, лампа освещала теперь спину женщины и руку Гудвина на ее плече. Тень его совсем затемнила комнату; рука, на тени отходя назад, потянулась к двери. Гоуэн храпел, каждое дыхание обрывалось так натужно, словно было последним.
Томми стоял в коридоре за дверью.
– Ушли они
– спросил Гудвин.
– Нет еще, - ответил Томми.
– Ступай погляди, что там делается.
Гудвин с женщиной пошли дальше. Томми смотрел, как они входят в другую дверь. Потом, бесшумно ступая босыми ногами, чуть вытянув шею и прислушиваясь, пошел на кухню. Лупоглазый курил там, сидя верхом на стуле. Вэн причесывался, стоя у стола перед осколком зеркала. На столе лежала влажная тряпка в кровавых пятнах и горящая сигарета. Томми уселся на корточки в темноте за дверью.
Когда Гудвин вышел с плащом, он сидел там. Гудвин прошел на кухню, не заметив его.
– Где Томми?
– спросил он.
Томми слышал, как Лупоглазый что-то ответил, потом Гудвин и вслед за ним Вэн вошли, плащ теперь висел на руке у Вэна.
– Идем, - сказал Гудвин.
– Надо вывезти все, что есть. В светлых глазах Томми появился еле заметный кошачий
блеск. Женщина увидела их в темноте, когда он прокрался в комнату вслед за Лупоглазым, пока Лупоглазый стоял над кроватью, где лежала Темпл. Они внезапно сверкнули на нее из темноты, потом исчезли, и она услышала рядом с собой его дыхание; затем снова сверкнули, неистово, вопросительно и печально, и снова скрылись, а он сам неслышно вышел из комнаты вслед за Лупоглазым.
Томми видел, что Лупоглазый возвращается на кухню, но последовал за ним не сразу. Остановясь у ведущей на веранду двери, он присел на корточки. Тело его опять стало корчиться в гневной нерешительности, босые ноги шуршали по полу от легких покачиваний из стороны в сторону, кисти рук у боков медленно сжимались в кулаки. И Ли тоже, сказал он себе. И Ли тоже. Черт бы их взял. Черт бы их взял. Он дважды прокрался по веранде, пока не увидел на полу кухни тень шляпы Лупоглазого, потом вернулся в коридор к двери, за которой лежала Темпл и храпел Гоуэн. В третий раз уловил запах дыма от сигареты Лупоглазого. Хоть бы унял их, сказал он. И Ли тоже, повторил, раскачиваясь из стороны в сторону в унылой, мучительной горечи. И Ли тоже.
Когда Гудвин поднялся по склону и вошел на заднюю веранду, Томми опять сидел на корточках возле самой двери.
– Какого черта...
– сказал Гудвин.
– Что же не пошел? Я ищу тебя вот уже десять минут.
И пристально посмотрел на Томми, потом заглянул в кухню.
– Идем?
Лупоглазый направился к двери. Гудвин снова взглянул на Томми.
– Чем ты тут занимался?
Лупоглазый тоже взглянул на Томми. Теперь он стоял, потирая босой пяткой подъем ноги, и глядел на Лупоглазого.
– Что делаешь здесь?
– спросил Лупоглазый.
– Ничего, - ответил Томми.
– Ты что, следишь за мной?
– Ни за кем я не слежу, - последовал угрюмый ответ.
– Ну так и не надо, - сказал Лупоглазый.
– Идем, - поторопил его Гудвин.
– Вэн ждет.
Они пошли. Томми последовал за ними. Оглянулся на дом - и снова потащился за Гудвином и Лупоглазым. Время от времени он чувствовал, как его охватывает жгучая волна, словно кровь становилась внезапно слишком горячей, переходящая затем в то грустное, теплое чувство, какое вызывает скрипичная музыка. Черт бы их взял, шептал он, черт бы их взял.