Святилище
Шрифт:
— Ты все записываешь?
— Естественно. Профессиональная привычка.
Она улыбнулась ему и поймала ответную улыбку.
Мередит с радостью оставила кладбище позади. Хол провел ее мимо камня Калвари, потом круто свернул на другую узкую тропку к маленькой статуе, посвященной Богоматери Лурдской, установленной за кованой оградой.
Слова: «P'enitence, p'enitence» и «Mission [27] 1891» были выбиты на основании резной каменной колонны.
27
Покаяние и миссия (фр).
Мередит вылупила глаза. Никуда не денешься. Все время возникает та же дата.
— Это, по-видимому, та самая визиготская колонна, в которой нашли пергамент, — сказал Хол.
— Она полая?
Он пожал плечами:
— Должно быть.
— Глупо, что ее здесь оставили, — заметила Мередит. — Если эти места так уж магнитом притягивают сторонников теории заговора и охотников за сокровищами, неужели власти не беспокоятся, что кто-нибудь ее утащит?
Она внимательно вглядывалась в сострадательные глаза и сомкнутые в молчании губы статуи, стоящей на пьедестале. Всматриваясь в каменные черты, она увидела сперва едва заметные, потом проступившие глубже и отчетливее царапины на нежном лике. Рубцы и складки, словно кто-то процарапал камень резцом.
«Что за черт?»
Не доверяя собственным глазам, она шагнула вперед, протянула руку и коснулась камня.
— Мередит? — окликнул Хол.
Поверхность была гладкой. Она поспешно отдернула пальцы, словно обожглась. Ничего. Она перевернула ладонь вверх, словно ожидая увидеть на ней какие-то отметины.
— Что-то не так? — спросил он.
«Ничего, если не считать, что мне начинает мерещиться всякое…»
— Все хорошо, — твердо сказала она. — Солнце здесь очень яркое.
Хол, казалось, забеспокоился, что, как заметила Мередит, было ей отчасти приятно.
— А вообще-то что сталось с пергаментом после того, как Соньер его нашел? — спросила она.
— Считается, что он отвез его в Париж на экспертизу.
Она нахмурилась.
— Бессмыслица какая-то. Почему в Париж? Логичнее для католического священника было бы отправиться прямо в Ватикан.
Он рассмеялся:
— Заметно, что ты не читаешь романов.
— Хотя, если на минуту принять роль адвоката дьявола, — продолжала она, рассуждая вслух, — можно привести довод, что он не доверял церкви, боясь, что она уничтожит документ.
Хол кивнул.
— Это наиболее популярная теория. Папа сказал как-то, что если приходской священник в захолустном углу Франции действительно наткнулся на какую-то поразительную тайну — такую как свидетельство о браке, доказывающее происхождение некого рода от первого века нашей эры, — для церкви было бы проще избавиться от него, чем откупаться, тратя деньги и усилия.
— Точно замечено.
Хол помолчал.
— Хотя он придерживался совершенно иной теории.
Мередит подняла к нему лицо, расслышав, как дрогнул его голос.
— Какой?
— Что вся сага о Ренн-ле-Шато — просто прикрытие, попытка отвлечь внимание от событий, происходивших в то время в Ренн-ле-Бен.
У Мередит что-то дрогнуло внутри.
— Что за события?
— Известно, что Соньер был другом семьи, которой принадлежал Домейн-де-ла-Кад. Тогда в округе началась эпидемия необъяснимых смертей — завелся волк или, более вероятно, рысь, — но ходили слухи, что в округе свирепствует некий дьявол.
«Следы когтей…»
— Хотя причина пожара, уничтожившего большую часть дома в 1897 году, так и не была точно установлена, имеются существенные доказательства поджога. Может, они решили избавить землю от дьявола, который, по их мнению, обитал в Домейн-де-ла-Кад. И еще с Домейн связывалась какая-то история с колодой карт Таро. Предполагалось, что и в ней замешан Соньер.
«Таро Боске…»
— Я только знаю, что мой отец с дядей из-за этого не поладили, — сказал Хол.
Мередит сделала над собой усилие, чтобы голос прозвучал ровно.
— Не поладили?
— В конце апреля, как раз перед тем, как папа решил насовсем перебраться сюда. Я тогда жил с ним в лондонской квартире, вошел в комнату и застал конец разговора. Точное, спора. Я мало успел услышать — только, что интерьер церкви Соньера копирует более древнюю часовню.
— Ты не спросил отца, о чем речь?
— Он не хотел об этом говорить. Сказал только, что на территории Домейн-де-ла-Кад стоял визиготский мавзолей, надгробная часовня, уничтоженная тогда же, когда загорелся дом. От нее остались только древние камни, руины.
Секунду Мередит боролась с искушением довериться Холу, рассказать ему все о гадании на картах Таро в Париже, о кошмаре прошлой ночи, о картах, лежащих сейчас на дне ее шкафчика. О настоящей причине, которая привела ее в Ренн-ле-Бен. Но что-то удержало ее. Она нахмурилась, снова вспомнив о четырехнедельном перерыве между аварией и похоронами.
— Что именно случилось с твоим отцом, Хол? — спросила она и сразу замолчала, испугавшись, что зашла слишком далеко, слишком поторопилась. — Извини, не мое дело…
Хол чертил по земле носком ботинка.
— Нет, это ничего. Его машина сошла с дороги на повороте. Он ехал в Ренн-ле-Бен. Рухнула в реку. — Он говорил монотонно, словно сознательно изгоняя из голоса все эмоции. — Полиция не могла этого понять. Ночь была ясная. Ни дождя, ничего такого. И хуже всего…
Он замолк.
— Не надо рассказывать, если тяжело, — мягко сказала она, коснувшись рукой его плеча.
— Это случилось задолго до рассвета, так что машину нашли только через несколько часов. Он пытался выбраться, так что дверца была приоткрыта. Но какое-то животное добралось до него раньше. Его тело и лицо были жестоко изодраны.