Святитель Григорий Богослов
Шрифт:
В отдельных личностях, совершенных и совершенствующих себя с духовной стороны, указанные два элемента спасительной жизни совмещаются и проявляются, однако, в очень неодинаковой мере и степени, что зависит от общеизвестных условий, создающих индивидуальные особенности духовного склада каждого человека и более или менее своеобразную историю его жизни. Сюда относятся неодинаковые у отдельных людей природные дарования, таланты и наклонности, различие воспитательных средств и влияний, неодинаковые внешние (общественные, исторические, бытовые, семейные) условия, в какие человек поставлен в отношении обнаружения своих духовно-нравственных сил, личная склонность каждого или преимущественно к уединенно-созерцательной жизни, или преимущественно к общинно-деятельной. Отсюда открывается новый факт: получается уже не два рода жизни — самостоятельных и независимых друг от друга (уединение и жизнь в обществе), но один сам по себе спасительный путь раздробляется на множество отдельных частных разветвлений соответственно многоразличию сочетаний основных элементов этого пути в отдельных личностях. Образуется множество различных родов богоугодной жизни — от высшего религиозного созерцания до исполнения самой малой общественной добродетели включительно (ср. Мф. 10:42; Лк. 16:24) [651] .
651
Ср.: Свт. Григорий Богослов. Слово 26 // Свт. Григорий Богослов. Творения. Т. 1. С. 318–319.
Здесь мы усматриваем непрерывную цепь бесконечно разнообразных индивидуальных соединений всяких талантов, духовных совершенств и высших способностей.
Все образующиеся этим путем спасительные роды жизни сводятся к созерцанию и деятельности, представляют собой только своеобразное их сочетание, от них заимствуют свою жизненную силу и конкретное содержание. Не может быть речи о жизни исключительно деятельной. Человеческая деятельность не может быть понимаема неутомимой, непрерывной в безусловном смысле, потому что не может быть таковой. А не может
652
Там же. С. 320.
653
Положим, что часто бывает общественная деятельность и без религиозного созерцания, даже при отрицании всяких религиозных начал жизни, и притом, может быть, деятельность неутомимая и небесполезная для кого-нибудь. Но это уже путь жизни не из тех спасительных, о которых мы рассуждаем. Речь ведется ведь о путях богоугодных, совершеннейших. А в таком случае общественная деятельность должна вырастать на почве нравственно-религиозного вдохновения и созерцания (ср.: Свт. Григорий Богослов. От Никовула-отца к сыну // Свт. Григорий Богослов. Творения. Т. 2. С. 348–349).
Что касается, далее, жизни исключительно созерцательной, то и о ней не всегда можно говорить в точном и безусловном смысле. И уединенному подвижничеству часто бывает свойственна общественная деятельность на пользу ближних, только несколько иная, чем какую мы обыкновенно представляем. Великие пустынники и отшельники, покидающие греховный мир, своей дивной, богоподобной жизнью мало-помалу невольно привлекают к себе взоры сего мира. Целые толпы народные идут к этим пустынникам, которые, в свою очередь, благотворно влияют на приходящих к ним и примером собственной жизни, и словом назидания и утешения, и руководительными советами. Чрез это отшельник приносит народной жизни и обществу, может быть, более существенную и обильную пользу, нежели иной строитель общественного блага, живущий в мире. И отшельнику, таким образом, может быть свойственна общественная деятельность, с той лишь особенностью, что обыкновенно ревнитель народного блага сам идет в общество, чтобы служить его интересам, а здесь, наоборот, само общество идет к пустыннику и незаметно возводит его на степень руководителя и благоустроителя народной жизни [654] . Нужно заметить еще, что по большей части и самое место уединения и подвигов великого инока перестает быть пустыней. Вокруг подвижника собирается монашествующая братия, созидается обитель иноков; сюда же приходят жительствовать и миряне, и таким образом возникает селение, город. Здесь усматриваем великое значение подвижников-пустынников и созидаемых ими обителей как первых проводников культуры и колонизации в местах глухих и малонаселенных и первых рассадников христианского просвещения среди людей диких, необразованных. Наконец, как высоконазидательные примеры благочестивой религиозной жизни, отшельники сохраняют значение великих благотворных общественных сил для всех христиан и на все времена.
654
Все эти мысли св. Григорий Богослов прекрасно поясняет басней о ласточках и лебедях. Однажды пришел к нему в пустынное уединение один вельможный сановник, назианзский градоначальник по имени Елевсий. Св. Григорий, соблюдавший в это время обет строгого молчания, принял его молча. Елевсий обиделся за это на св. Григория и упрекал его в неучтивости. Святой отец написал к нему впоследствии оправдательное письмо, в котором и изложил такую басню. Ласточки смеялись над лебедями за то, что те не хотят жить с людьми и показывать другим своего искусства в пении, а проводят жизнь больше на лугах и реках, любят уединение, поют лишь изредка и притом сами про себя, как будто стыдясь своего пения. «А мы, — говорили ласточки, — любим города, людей, терема; болтаем с людьми, пересказываем им о себе то и другое, что было в старину в Аттике, о Пандионе, об Афинах, о Тирее, о Фракии, об отъезде, свадьбе, поругании, урезании языка, письменах, а сверх всего — об Итисе и о том, как из людей стали мы птицами». Лебеди, не любившие говорить, долгое время ничего не отвечали ласточкам. Когда же соблаговолили удостоить их своим ответом, сказали: «А мы рассуждаем, что иной придет для нас и в пустыню послушать пения, когда предоставляем крылья свои зефиру для сладких благозвучных вдохновений. Потому поем не много и не при многих. Но то и составляет у нас совершенство, что песни свои выводим мерно и не сливаем пения своего с каким-нибудь шумом. А вы в тягость людям, у кого поселитесь в доме; они отворачиваются, когда вы поете, да и справедливо поступают, когда не можете молчать, хотя отрезан у вас язык, но сами, жалуясь на свое безголосье и на такую потерю, говорливее всякой другой речистой и певчей птицы». «Пойми, что говорю, — заключает св. Григорий свое письмо к Елевсию, — и если найдешь, что мое безголосье лучше твоего красноглаголания, то перестань осыпать упреками мою молчаливость. Или скажу тебе пословицу, столько же справедливую, сколько и краткую: тогда запоют лебеди, когда замолчат галки» (Свт. Григорий Богослов. Письмо 114. К Елевсию // Свт. Григорий Богослов. Творения. Т. 2. С. 492).
Невозможно, конечно, исчислить все многоразличные формы, в каких созерцание и деятельность взаимно сочетаются и фактически обнаруживаются у разных людей. Бесконечную цепь этих непрерывно идущих одна за другой форм и способов можно разделить разве на несколько более или менее обширных звеньев или групп, не выпуская при этом из внимания незаметно подходящие одна к другой соединительные ступени, промежуточные между этими группами. Основанием деления здесь будет приблизительное определение процентного соотношения (обратно пропорционального) созерцания и деятельности в формах того или другого ряда.
Первая группа — жизнь религиозно-созерцательная в высшей степени, когда человек всецело занят делом личного духовно-религиозного усовершенствования и богомыслия, деятельность же общественную оставляет более или менее в стороне, поэтому она ничтожна и как бы совсем незаметна. Это будет жизнь уединенно-подвижническая всякого рода (отшельничество, затворничество, столпничество и т. д.) [655] .
Вторая группа — жизнь созерцательно-деятельная с преобладающим элементом созерцания, когда подвижник вызывается или сам является к общественной деятельности лишь иногда, временно, по требованию случайных обстоятельств [656] .
655
См.: Свт. Григорий Богослов. Увещевательное послание к Геллению // Свт. Григорий Богослов. Творения. Т. 2. С. 326.
656
Ср.: Там же. С. 327.
Третья группа — созерцание и деятельность в равной мере. Такова была личность и жизнь св. Григория Богослова.
Наконец, четвертая группа — жизнь деятельно-созерцательная (преобладающий элемент — деятельность).
Однако все многоразличные роды жизни, образующиеся из сочетания деятельности и созерцания, одинаково превосходны и возвышенны. Это драгоценные и разноцветные камни в архитектурном и величественном здании Церкви, связанные между собой через Христа «вселюбезным согласием духа»; это разнообразные чудные цветки на роскошном лугу, зеленеющие ветви одного и того же «благовонного древа», светлые звезды на темном небосклоне земной жизни [657] . Все они, эти особые пути благочестия, одинаково важны и необходимы для полноты, великолепия, совершенства и преуспеяния Церкви Христовой на земле, подобно тому как для правильной жизни телесного организма одинаково потребны все — и великие, и малые — члены. Наконец, все эти пути одинаково спасительны, потому что они суть лишь взаимно переплетающиеся между собой в бесконечно разнообразных направлениях разветвления одного и того же общего пути, ведущего в жизнь действительную, неумирающую, вечную, небесную. И эти частные пути праведности приводят, хотя и тесными вратами, в одно и то же Небесное Божие Царство, если только идти по ним неуклонно, постоянно, не оглядываясь назад, то есть не сожалея о суетных и ничтожных благах земли [658] .
657
См.: Свт. Григорий Богослов. Увещевательное послание к Геллению // Свт. Григорий Богослов. Творения. Т. 2. С. 326–329; Слово 14 // Там же. Т. 1. С. 175 и далее; Слово 19 // Там же. Т. 1. С. 252.
658
См.: Свт. Григорий Богослов. Блаженство и определения духовной жизни // Там же. Т. 2. С. 122; Слово 14 // Там же. Т. 1. С. 176–177.
Нельзя не признать этого взгляда св. Григория Богослова на созерцание и деятельность и на производимые ими разнообразные спасительные пути жизни вполне отвечающим истине и согласным с учением слова Божия. Этот взгляд как нельзя лучше подтверждается словами Самого Господа Иисуса Христа: в дому Отца Моего обители многи суть (Ин. 14:2). Эти слова Спасителя св. Григорий объясняет в следующей вопросно-ответной форме. «Что слышишь: много у Бога обителей или одна? Без сомнения, согласишься, что много, а не одна. Все ли они должны наполниться? Или одни наполнятся, а другие нет, но останутся пустыми, а приготовлены напрасно? Конечно все, потому что у Бога ничего не бывает напрасно. Но можешь ли сказать, что разумеешь под таковой обителью: тамошнее ли упокоение и славу, уготованную блаженным, или что другое? Не другое что, а это. Но, согласившись в сем, рассмотрим еще следующее. Есть ли что-нибудь такое, как я полагаю, что доставляли бы нам сии обители, или нет ничего такого? Непременно есть нечто. Что же такое? Есть разные роды жизни и избрания и ведут к той или другой обители по мере веры, почему и называются у нас путями… Что же означается словом, когда слышишь, что путь один, и притом тесен? Путь один относительно к добродетели, потому что она одна, хотя и делится на многие виды. Тесен же он по причине трудов и потому, что для многих непроходим, а именно — для великого числа противников, для всех, которые идут путем порока. Так и я думаю» [659] .
659
Свт. Григорий Богослов. Слово 27 // Там же. Т. 1. С. 330–331. Эти же мысли повторяет св. Григорий в другом месте: «…Как в человеческом быту много разности между родами и правилами жизни, из которых одни выше, другие ниже, одни знатнее, другие менее славны, так и в жизни Божественной не одно средство спасения и не один путь к добродетели, но многие; да и тому, что у Бога обителей много, — изречение, повторяемое всеми и на языке всех живущих, — не другая какая причина, но множество путей, ведущих в сии обители, и путей то более опасных и светлых, то смиренных и безопасных» (см.: Свт. Григорий Богослов. Слово 32 // Там же. Т. 1. С. 406). Каждая из добродетелей (общественных или аскетических) есть особенный путь ко спасению и несомненно приводит к одной какой-либо из вечных и блаженных обителей. Ибо как различны роды жизни, так и обителей у Бога много, и они разделяются и назначаются каждому по его достоинству (см.: Свт. Григорий Богослов. Слово 14 // Там же. Т. 1. С. 176–177; ср.: Он же. Стихотворение, в котором святой Григорий пересказывает жизнь свою // Там же. Т. 2. С. 219; Слово 4 // Там же. Т. 1. С. 76; Блаженство и определения духовной жизни // Там же. Т. 2. С. 122; К себе самому // Там же. С. 278; Увещевательное послание к Геллению // Там же. С. 326 и др.).
Здесь уже дается решение и практического вопроса: какой же род жизни предпочесть — уединенно-созерцательный или общественно-деятельный, которому из них следовать? Если созерцание и деятельность суть два элемента духовно совершенной жизни, неразрывно связанные, то о предпочтении одного другому не может быть вопроса. Все пути жизни, определяемые совокупно деятельностью и созерцанием, одинаково спасительны и совершенны. Можно следовать тем или другим из них. Выбор здесь предоставляется личному усмотрению каждого человека и определяется лишь тем, какой добродетелью всего более восхищается его дух, к какому роду спасительной жизни чувствует он наибольшую склонность и внутреннее влечение, какой богоугодный путь более подходящий к его духовным силам и дарованиям и где, в каком роде жизни и деятельности он может оказаться наиболее совершенным и полезным себе и ближним. «Чему отдать предпочтение — деятельной или созерцательной жизни?» — вопрошает св. Григорий. И отвечает: «В созерцании могут упражняться совершенные, а в деятельности многие. Правда, что то и другое и хорошо, и вожделенно; но ты к чему способен, к тому и простирайся особенно» [660] . «И в Ветхом, и в Новом Завете видим, что один преуспевал в одном, другой в другом, в какой мере каждый удостаивался получить от Бога какую-либо благодать, например: Иов — твердость и непреодолимость в страданиях; Моисей и Давид — кротость; Самуил — дар пророчества и прозрения в будущее; Финеес — ревность, по которой дано ему и имя; Петр и Павел — неутомимость в проповедании; сыны Зеведеевы — велегласие, почему и названы сынами грома» [661] .
660
Свт. Григорий Богослов. Мысли, писанные четверостишиями // Свт. Григорий Богослов. Творения. Т. 2. С. 166.
661
Свт. Григорий Богослов. Слово 18 // Там же. Т. 1. С. 234.
Все пути жизни, определяемые созерцанием и деятельностью, одинаково угодны Богу и потому спасительны. Различие же благочестивых людей в отношении спасаемости, то есть то обстоятельство, что оправданные сыны Царствия Божия получат на небе неодинаковую награду — одни большую, другие меньшую, зависит лишь от того, всеми ли спасительными путями идем ныне, каждый отдельно верующий человек, или большинством их, или некоторыми, или только одним путем. Разумеется, кто идет большим числом спасительных путей, тот более достойный человек, а потому заслуживает и большей награды. На вопрос, всеми ли спасительными путями и должно идти или только некоторыми, св. Григорий Богослов отвечает: «Если возможно, пусть один идет всеми. А если нет, то сколько может большим числом путей. Если же и того нельзя, то некоторыми. Но если и сие невозможно, то примется в уважение, как мне, по крайней мере, кажется, когда кто-нибудь и одним пойдет преимущественно» [662] . Поэтому «пусть всякий во всякое время, при всяком образе жизни и обстоятельств, по мере собственной своей силы и по мере данной ему благодати принесет Богу плод, какой может, чтобы добродетелями всякой меры наполнить нам все горние обители, пожав столько, сколько посеяли, или, лучше сказать, столько вложив в Божьи житницы, сколько возделали… Как бы ни было маловажно приносимое Богу и как бы далеко ни отстояло от совершенства, но оно не столько мало, чтобы Бог не нашел сего угодным и вовсе не принял, хотя и праведным судом взвешивает милость. И Павлово насаждение приемлет Он как Павлово; приемлет и напоение Аполлосово (см. 1 Кор. 3:6), и две лепты вдовицы (Мк. 12:42), и мытарево смирение (Лк. 18:10–13), и Манассиину исповедь… в честную Божию скинию сей церкви, юже водрузи Господь, а не человек (Евр. 8:2), в скинию, созидаемую из различных украшений добродетели, хотя один меньше, а другой больше, но все будем вносить одинаково, при строительстве Духа слагаемые и сочетаваемые в дело совершенное, в жилище Христово, в храм святой. Без сомнения же, не внесем столько, сколько получили, хотя и все внесем. Ибо и то от Бога, что мы существуем, знаем Бога и имеем, что внести» [663] .
662
Свт. Григорий Богослов. Слово 27 // Там же. С. 331.
663
Свт. Григорий Богослов. Слово 19 // Там же. С. 248–249. Ср.: Он же. Слово 18 // Там же. Т. 1. С. 226; Увещевательное послание к Геллению // Там же. Т. 2. С. 326.
«Каждая добродетель ведет в особое жилище Небесного Царства, потому что много обителей для многих родов жизни… Иди какой хочешь [спасительной] стезей. Если пойдешь всеми, это всего лучше. Если пойдешь немногими — второй тебе венец. А если пойдешь и одной, но превосходно — и то приятно. Всем уготованы обители по достоинству — и совершеннейшим, и менее совершенным. И Раав неблагочинную вела жизнь, но и ту [жизнь] соделала славной чрез свое превосходное страннолюбие (см. Нав. 2:6). Мытарь за одно — за смиренномудрие — получил преимущество пред фарисеем, который много превозносился (Лк. 18:10–13). Лучше девственная жизнь, подлинно лучше! Но если она предана миру и земному, то хуже супружества… Пусть одни идут той, а другие — другой стезей, какую кому указывает природа, только бы всякий вступил на тесный путь. Не всем равно приятна одна снедь, и христианам приличен не один образ жизни» [664] .
664
Свт. Григорий Богослов. Блаженство и определения духовной жизни // Там же. Т. 2. С. 122. Ср.: Он же. Слово 14 // Там же. Т. 1. С. 177–178. Во многих местах своих творений св. Григорий Богослов перечисляет чрезвычайно разнообразные добродетели (великие и малые, общественные и аскетические), которые соответствуют многоразличным, особым путям спасительной жизни и которые христианин должен соблюдать по мере сил и возможностей. Таковы: вера, надежда, любовь, страннолюбие, братолюбие, человеколюбие, долготерпение, кротость, ревность, изнурение тела, молитва и бдение, воздержание, пустынножительство и безмолвие, умеренность, смирение, нестяжательность и презрение богатства, твердость и непреодолимость в страданиях, неутомимость в проповедании, незлобие, бережливость и нищета, усердие к ближнему и охотное приятие предлагаемого усердием, похвальное дело и глубокое наблюдение, благовременное слово и благоразумное молчание, непреткновенное учение, жизнь, ему не противоречащая, и благопослушный и благопокорный слух; чистое девство, совершенно отрешающее от мира и приближающее к чистому Божеству, и честный брак, приносящий в дар Христу большую часть любви; воздержание без надмения и употребление без похотливости, ничем не развлекаемое упражнение в молитвах и песнях духовных, тщательное защищение требующих помощи, слезы, очищение от грехов, восхождение и усилие простирания в духовном отношении вперед, простота, уцеломудренный смех; обузданный гнев, глаз, удерживаемый от бесчиния, ум, не допускаемый до рассеянности, питание нищих, услаждение заповедями, упокоение по мере сил (в отношении материального обеспечения) кого-либо из служащих жертвеннику и прекрасно убожествующих, доставление крова и одежды (бедным), посещение темниц, больных, прохлаждение языка, томимого жаждой, одной чашей студеной воды, пустынная жизнь (когда отшельник не имеет общения с привязанными к земле, но обожил свой ум) и общение со многими (когда живущий в мире «не развлекается многим, но преселил к Богу всецелое сердце»), несение креста и самоотвержение, разумное употребление «чистых от неправды стяжаний» и подаяние «божеской руки» нуждающимся, принятие на себя пастырской власти и принесение чистых и великих жертв для примирения Христа с земнородными; старание быть между пасомыми совершеннейшей овцой Христовой; созерцание очищенного ума, видящего в высоких парениях светозарность небесных светов, почитание царя многотрудными руками и законным ему служением, добродетели, соответствующие девяти заповедям блаженства, псалмопение, изнурение тела постами, владычество над страстями, укрощение ярости, унижающего превозношения, безрассудной скорби и многое другое (см.: Свт. Григорий Богослов. Слово 14 // Свт. Григорий Богослов. Творения. Т. 1. С. 175; Слово 18 // Там же. С. 226, 234; Слово 19 // Там же. С. 248; Слово 26 // Там же. С. 319–320; Блаженство и определения духовной жизни // Там же. Т. 2. С. 122; Увещевательное послание к Геллению // Там же. С. 326; Слово 27 // Там же. Т. 1. С. 330).