Святое русское воинство
Шрифт:
В начале 1798 года французские войска заняли Пьемонт до самой цитадели туринской, Швейцарию и Папскую область, увезши самого Папу во Францию. Оба владения эти обращены ими были в республики: Гельветическую и Римскую. Кроме того, Директория тайно изготовляла в Тулоне сильную морскую экспедицию, цели которой никто проникнуть не мог, и новые ее полчища готовились для новых завоеваний на суше и море.
Снаряжение тулонского флота очень тревожило Англию, и потому, вследствие союза, заключенного с ней императором Павлом, русская эскадра, под начальством вице-адмирала Макарова, 30 мая вышла из Ревеля к берегам Великобритании; вскоре к ней присоединились две другие эскадры под флагом вице-адмирала Тета и контр-адмирала Карцова,
Для охранения же Балтийского моря и недопущения никаких чужеземных судов, согласно договоров о вооруженном нейтралитете, выслан был флот адмирала Круза из 16 кораблей и четырех фрегатов, и у берегов финляндских расположилась гребная флотилия, три фрегата и 46 канонерских судов, под начальством вице-адмирала маркиза де Траверзе.
Приготовления на юге России были не менее деятельны и соразмерялись с осторожностью, какую внушали обстоятельства. Турция, в течение нескольких предшествовавших лет подававшая сомнения за прочность мира с ней, не выказывала, впрочем, прямого повода к опасениям этим, и даже, когда в 1796 году транспортный фрегат наш «Царь Константин», под начальством капитан-лейтенанта Лелли, вынужден был укрыться от зимних бурь в Буюк-Дере, правительство турецкое приняло его с таким вниманием, какое можно только оказать флагу самой дружественной нации; все исправления и снабжения судна сделаны были немедленно и безвозмездно, все надобности предупреждены, и капудан-паша старался выражать самое искреннее расположение; командир, офицеры и нижние чины получили от него богатые подарки, ценность которых простиралась до 4000 левков [62] .
62
Фрегат «Царь Константин» возвратился в Севастополь в апреле 1797 г. (Прим. автора)
Однако Порта постоянно пребывала в близких отношениях с Францией и даже некоторые из сильных вассалов ее, каков Али-паша Янинский, считались преданными орудиями Республики. В продолжение последних лет и почти до половины 1798 года французские офицеры находились в турецком флоте и армии, обучая войско пушечной и ружейной экзерциции; французские корабельные инженеры занимались постройкой кораблей на турецких верфях, и множество других подобных лиц и работников наблюдали за устройством доков в Константинопольском адмиралтействе, литьем пушек и деланием ружей на ружейных заводах.
Такие сближения не могли не подчинять Турцию внушениям Французской республики, влияние которой должно было еще более увеличиться с того времени, когда флаг ее начал развеваться на Ионических островах и крепостях противоположного албанского берега, покоренных в начале 1797 года. Поэтому теперь, как и прежде, возможно было ожидать, что, уступая проискам французской дипломатии, Порта решится неожиданно выслать флот свой – тогда уже многочисленный, хотя по-прежнему беспорядочный – к крымским берегам для высадки войск и взволнования татар, не свыкшихся еще с зависимостью от России.
Такое предприятие, казалось, не требовало ни много времени, ни представляло особых затруднений; но, как мы видели, русское правительство, зная изменчивость политики Дивана, постоянно готово было к встрече всяких случайностей и приняло все меры предосторожности против многочисленных турецких войск, собираемых на Дунае, и появления неприятеля на Черном море, хотя цель этих снаряжений, по уверению Порты, состояла в усмирении бунтовавшего виддинского паши Пассвана-оглу.
Еще в начале 1797 года Ушакову высочайше повелено, наравне с прочими пограничными начальниками [63] , усилить строгое наблюдение за перепискою частных лиц, и за приезжающими из Константинополя в черноморские порты и отъезжающими, в особенности же за французскими подданными; собирать известия от путешественников и купеческих судов, приходящих в Ахтиар из турецких владений, и сообщать все такие сведения графу Каховскому, тогда генерал-аншефу и Таврическому и Новороссийскому генерал-губернатору. Практическая эскадра, плававшая под его флагом в течение того лета, хотя не имела прямого военного назначения, послужила, однако, для выказания силы на Черном море; в то же время два отдельных фрегата крейсировали у Керченского пролива и крымских берегов.
63
Высочайшим повелением от 11 апреля 1797 г. запрещено было всем пограничным начальникам дозволять иностранцам въезд в Россию без особого высочайшего разрешения. (Прим. автора)
В октябре того года высочайшим рескриптом секретно предписано было Ушакову снова снарядить корабельную эскадру и быть в ожидании каких-либо неприязненных покушений со стороны Турции; а от 4 февраля 1798 года последовали высочайшие указы вице-адмиралам Мордвинову и Ушакову об изготовлении флота из двенадцати кораблей, под начальством последнего, и о приведении черноморских берегов и портов в оборонительное положение.
Спустя два месяца, когда разнеслись слухи, подтвержденные известиями от посланника нашего в Вене, что французский флот, готовящийся в Тулоне, имеет назначение идти в Архипелаг или везти войско на помощь Пассвану-оглу, чтобы потом сделать нападение на западные пределы России, начались передвижения сухопутных армий наших, для сосредоточения их вблизи мест, могущих подвергнуться вторжению неприятеля; и в то же время Ушаков получил следующий высочайший рескрипт от 9 апреля 1798 года: «По дошедшим до нас сведениям, французы вводят эскадру в Белое (Эгейское) море, и как прямого их намерения еще неизвестно, того ради повелеваем вам с вооруженною ныне эскадрой выйти в море и крейсировать между Севастополем и Одессой, прикрывая берега сии со всевозможною предосторожностью и не допуская французскую эскадру войти в Черное море, буде бы оная на то покусилась. При том должны вы быть всегда в таком положении, чтобы от бурь могли иметь убежище в своих портах и не подвергнуть эскадру опасности, разве в таком случае, когда услышите, что французы вошли в Черное море, или узнаете каковое-либо на берега наши от них покушение».
От 23 апреля последовал второй рескрипт на имя Ушакова, в котором сказано: «Старайтесь наблюдать все движения как со стороны Порты, так и французов, буде бы они покусились войти в Черное море или наклонить Порту к какому-либо покушению. Обо всех таких движениях, ежели вы что узнаете от приходящих из Константинополя судов или откроете сами каковые движения, то извещайте с нарочными генерал-лейтенанта князя Дашкова, в Киеве или Вознесенске, где он будет находиться, также доносите и нам».
Инспектор же Украинской дивизии, князь Дашков, имел тогда повеление, в случае вступления французского флота в Черное море, собрать два кавалерийских и четыре пехотных полка и занять линию от Одессы до Очакова. В третьем высочайшем рескрипте Ушакову, от 13 мая, из Москвы, изображено: «Как скоро получите известие, что французская военная эскадра покусилась войти в Черное море, то, немедленно сыскав оную, дать решительное сражение, и мы надеемся на ваше мужество, храбрость и искусство, что честь нашего флага будет соблюдена, разве оная эскадра будет гораздо превосходнее нашей. В таком случае делать вам все то, чего требуют долг и обязанность, дабы всеми случаями мы могли воспользоваться к нанесению вреда неприятелям нашим. Пребываем к вам благосклонный, Павел».
Приготавливаясь оставить Севастополь при обстоятельствах столь сомнительных, Ушаков предлагал Мордвинову на время отсутствия эскадры усилить сухопутную защиту этого порта, и в особенности обеспечить целость провиантских магазинов, удаленных от города, и пороховых погребов в Инкермане, на случай высадки турецких войск и возмущения крымских татар, хотя, впрочем, последние не подавали тогда никакого повода к подозрению в измене.
Относительно же снаряжения эскадры, он представил государю императору о необходимости увеличения числа нижних чинов, как флотских, так и солдатских команд, в особенности на 50-пушечных фрегатах, соответственно артиллерии, полученной судами по новым штатам и имевшей гораздо большие калибры и тяжесть. На это вскоре последовало высочайшее разрешение.
Сдав контр-адмиралу Вильсону начальство над Севастопольским портом [64] и оставшимися там судами, Ушаков 25 апреля вышел на рейд и 5 мая отправился с эскадрой своей в море, имея провизии на четыре месяца. Кроме того, два фрегата назначены были для крейсерства у Еникальского пролива и крымских берегов, и тогда же по высочайшему повелению «учреждены форпосты и знаки на всем протяжении берега, через которые от одного места к другому могли передаваться известия обо всех видимостях в море, дабы вскорости таковые сведения могли доходить до Ахтиара».
64
Вскоре место Вильсона занял контр-адмирал Кумани. (Прим. автора)
До августа эскадра крейсировала на указанном пространстве, обучалась эволюциям и действию орудиями, и заходила несколько раз в Севастополь для исправлений, налития водой и пр. Крепкие ветры дули довольно часто, и вообще плавание это сопровождалось разными неблагоприятными случайностями. 9 мая, во время густого тумана корабль «Св. Владимир» сошелся с фрегатом «Св. Александр», бушпритом своим сломил ему бизань-мачту и испортил бизань-руслень; сам же корабль потерял утлегарь и несколько повредил княвдигед.