Святой конунг
Шрифт:
Рагнхильд была недовольна, когда ее послали в кладовую за лыком и льняными лоскутами: она боялась пропустить что-нибудь важное. Но опасения ее были напрасными, Хелена не сказала ни слова. И девушки были разочарованы, когда Сигрид отослала их вместе с Рагнхильд в новый зал, как только перевязала рану.
На кухне стало тихо, и тут Хелена сказала:
— Что ты сидишь здесь? Тебе следовало бы понять, что если у меня хватило мужества лишить себя жизни, значит, я хочу умереть.
— Возможно, так оно и будет, если рана загноится, — сказала Сигрид. — Чем ты себя поранила?
— Ножом.
— Где он?
— Возле сарая… — и видя, что Сигрид вопросительно смотрит на нее, добавила: — За углом, ближе к конюшне…
Немного помолчав, Сигрид сказала:
— Обещай, что останешься здесь, пока я не вернусь.
Хелена кивнула, а Сигрид встала и взяла факел. И когда она вернулась, Хелена уже сидела на скамейке.
В свете очага Сигрид стала внимательно рассматривать оружие, и оно показалось ей знакомым.
— Это нож Грьетгарда? — спросила она.
Хелена снова кивнула и расплакалась.
— Он дал мне его, отправляясь на юг, — прошептала она, — он сказал, чтобы я пустила его в ход, если какой-то мужчина попытается изнасиловать меня.
Некоторое время Сигрид сидела, пристально глядя на оружие; если бы Хелена выполнила завет Грьетгарда, ей бы пришлось всадить этот нож в Кальва. Она собралась уже произнести над ножом заклинание и молитвы, чтобы рана не загноилась, как вошел священник Йон.
— Хелена!
Не вытирая слез, Хелена подняла голову.
— Кто просил тебя приходить сюда, священник? — спросила она. Слова ее прозвучали так жестко, что священник опешил.
— Р-рангхильд сказала, что ты поранилась… — заикаясь, пробормотал он, — и что рана смертельная…
— Рана не смертельная, — торопливо заметила Сигрид.
— Ты слышал? — перестав плакать, сказала Хелена. — Тебе здесь делать нечего.
— Я могу предоставить тебе возможность исповедоваться и получить прощение от Бога.
— Зря теряешь время.
— Бога больше радует один раскаявшийся грешник, чем девяносто девять праведников, — торжественно произнес он.
— Думаешь, я поверю, что Бог, осудивший меня на адские муки, жаждет моего спасения?
— Хелена! — строго сказал священник. — Бог никого не осуждает на муки ада; наши собственные грехи ведут нас туда.
— Или грехи наших родителей, — с горечью добавила Хелена. — Я была осуждена на муки ада жизнью своей матери. И сегодня я решила, что будет лучше, если я встречу свою судьбу, не увлекая за собой других. Но я оказалась еще более презренной, чем я думала: в решающий момент я испугалась.
— Это Господь Бог спас тебя от гибели, Хелена.
Хелена непристойно рассмеялась.
— Наверняка, это злой дух удержал меня, считая, что я могу быть еще полезна ему, — сказала она.
Священник положил руку на плечо Сигрид.
— Будет лучше, если ты уйдешь, — сказал он.
Сигрид неуверенно встала, ища взгляд Хелены. Но девушка отвернулась, и Сигрид медленно вышла из кухни и направилась в новый зал.
Вскоре и священник Йон последовал за ней; по его растерянности она поняла, что ему ничего не удалось добиться от Хелены.
Оставшись с Сигрид наедине, Кальв захотел узнать, что случилось, и она рассказала ему обо всем. Но он только пожал плечами, когда она многозначительно посмотрела на него.
— Почему она не стала слушать священника Йона? — спросил он.
Сигрид вздохнула. Она не понимала, как может быть Кальв таким слепцом, чтобы не видеть своей вины.
— Я знаю, что ты считаешь меня виноватым во всем, — продолжал он, — и я не отрицаю, что причастен к этому. Но если бы это был не я, это был бы кто-нибудь другой. Девка была просто вне себя, она не может больше жить без мужиков. И теперь, когда у нее есть все возможности для того, чтобы получить отпущение грехов и начать новую жизнь, и она отказывается это сделать, никто не может ждать от меня, чтобы я взял всю вину на себя.
Сигрид не нравился тон, которым он говорил о Хелене. Она считала, что он ошибается, но не знала, что ответить ему.
— Есть какие-нибудь новости из Каупанга? — немного помолчав, спросила она. В этот день с юга пришел корабль.
Ничего особенного. Королева Альфива сетует на то, что бонды слишком ленивы, чтобы платить королю Свейну те налоги, которые он требует. Она хочет, чтобы я поторопил их.
— И что ты думаешь делать?
— Я не собираюсь брать на себя невыполнимую задачу. Ни Свейну, ни его датчанам не станет хуже оттого, что они малость попостятся; люди в усадьбах куда больше нуждаются сейчас в еде.
— Я думаю, что ты, как лендман короля Свейна, должен выполнять его указы.
— Если король чем-то недоволен, пусть сам даст мне знать. Король Кнут не заставит меня быть мальчиком на побегушках у его любовницы.
— Ты не единственный, кто так думает. Эйнару Тамбарскьелве она тоже не очень нравится.
— Что в этом удивительного? Говорят, король Оппланда Эйстейн поставил своего пса властвовать над Трондхеймом. Но король Кнут превзошел его: он сделал нас слугами сучки.
Сигрид бросила на него быстрый взгляд: ей показалось, что он преувеличивает.
— Лучших слов она и не заслуживает, — ответил он, когда она сказала ему об этом. — Она думает только о том, как бы получить выгоду для себя и своего сына, и она не брезгует ради этого никакими средствами. Бергльот дочь Хакона была совершенно права, сказав, что за изменой короля Кнута Хакону Эрикссону стоит Альфива. Эйнар рассказал ей о том, какие слухи ходят в Англии: что король был причастен также и к смерти Эрика ярла.
— Я слышала, что ярл истек кровью, когда у него вырвали язык за его болтливость…