Святой вечер
Шрифт:
Затем все замедлилось. Мой разум погрузился в спокойствие. Все мысли, которые роились в моей голове, начали затихать. Черный туман оседал вокруг меня, смыкаясь и шепча угрозы уничтожить то немногое, что осталось от света.
Я была спокойна.
А потом сильные руки оказались подо мной, подняли меня, притянули вплотную к твердой груди.
Я распахнула глаза, задыхаясь.
Нет.
Я брыкалась и пыталась кричать, но ничего не выходило.
Грей держал меня. Он перенес мое обнаженное тело из ванной в спальню, а затем осторожно положил меня на кровать. От холодного воздуха на моей голой коже
Он провел рукой по волосам, превратив песочные светлые локоны в хаотичный беспорядок. — О чем ты, блядь, думала?
Что это не будет иметь значения, если я умру. На этот раз по-настоящему. Что я просто хочу сбежать.
Он встал прямо у изножья кровати. — Иисус, мать твою, Христос. — Он провел рукой по лицу.
Я посмотрела на него, по-настоящему посмотрела, впервые с тех пор, как мы оказались в этой круглой комнате. Его белая рубашка на пуговицах растянулась и натянулась на широкой груди. Рукава были закатаны по предплечьям до уровня чуть ниже локтей. Его грудь поднималась и опускалась вместе с тяжелыми брюками. Мышцы на его точеной челюсти подергивались, когда его адамово яблоко покачивалось в горле. Его волосы были в беспорядке, не вписываясь в дизайнерскую одежду и гладкую кожу, но это выглядело хорошо. Его язык высунулся, чтобы смочить полные губы, пока он смотрел, как я его принимаю. Он смотрел на меня так, как смотрят на человека, забывшего о дне рождения или узнавшего, что у него умерла собака. Мне очень жаль, говорили его глаза.
Неужели так плохо смириться с этой участью? Бродить по этому месту с его шикарными кухнями и библиотеками? Принадлежать мужчине, чья внешность соперничала с богами? Отмокать в лавандовых ваннах и отвечать на теплую улыбку миссис Мактавиш?
Да. Это было бы хуже всего. Потому что принять эту судьбу означало отвергнуть другую, от которой я еще не была готова отказаться.
От того, что я даже подумала об этом, мое сердце сжалось. Еще больше слез свободно текли по моему лицу. Было больно дышать. Было больно быть живой. Почему он не мог просто отпустить меня?
Как будто я произнесла свои мысли вслух, Грей наклонился и убрал волосы с моего лба. — Никогда больше так со мной не поступай, малышка. — Его глаза проникли в мою душу вместе с его словами. — Ты меня понимаешь? — Его тон был окончательным и устрашающим.
Я кивнула.
Он убрал руку от моего лица и сделал шаг назад. — Хорошо, — сказал он, засунув одну руку в карман своих темно-синих брюк. — Под раковиной в ванной есть аптечка. Перевяжи рану и одевайся. — Он кивнул в сторону стопки одежды на другой стороне кровати. — Потом приходи в библиотеку. Там есть кое-что, что тебе нужно знать.
Глава
15
Лирика
Я всегда считала, что жизнь — это прямой путь от начала до конца: упорядоченный, размеренный, управляемый. Как ноты или бумага для тетрадей. Невозможно свернуть с пути, а вторые шансы — это всего лишь мифы, о которых старики говорят в кофейнях.
Но вот я здесь, мертвая, но живая, и я осмелилась объяснить Вселенной, что это значит. То немногое, что я еще держала в своих руках, было вырвано с корнем в тот момент, когда Грей вытащил меня из ванны и заставил вернуть воздух в легкие. Не имело значения, откуда он знал, что я делаю. Имело значение только то, что он остановил меня.
Я откинула плед, вылезла из кровати и пошла в ванную. Грей был прав. Под раковиной лежала маленькая белая коробочка, наполненная всем необходимым для обработки пореза.
Намазав рану мазью и заклеив ее марлей и лентой, я взяла с кровати футболку и джинсы и оделась.
Помещение было огромным. Я проследила за тем, как миссис Мактавиш вела меня из кухни в мою комнату. Выйдя из комнаты, я спустилась по лестнице и пошла направо по коридору, по обеим сторонам которого располагались высокие деревянные двери. Некоторые из них были открыты. Некоторые закрыты. Каждая комната была воплощением богатства. Кто, черт возьми, был этот парень?
Я огляделась в поисках камер и вздохнул с облегчением, когда не обнаружила ни одной. Затем паника охватила мою грудь, когда я поняла, что есть только одна причина, по которой в таком доме не было камер наблюдения. Он не хотел, чтобы кто-то видел, что происходит внутри.
Если я поверну обратно тем путем, которым пришла, и побегу в сторону кухни, то, возможно, успею выйти через дверь до того, как кто-нибудь меня поймает.
Но что потом? Куда мне тогда идти?
Куда угодно — это лучше, чем здесь. Ведь так?
Я уже почти повернулась и побежала, когда услышала голоса, разносящиеся по коридору. Кто-то еще был здесь.
Я остановилась за дверью, чтобы прислушаться, прежде чем войти внутрь. Я знала этот голос.
— Не стесняйся, присоединяйся к нам, — сказал Грей, заставив меня затаить дыхание.
Я была слишком увлечена разгадкой второго голоса, что даже не заметила, что переместилась к дверному проему, чтобы лучше его слышать.
Комната была темной и богатой. Вдоль стен стояли книжные шкафы, тянущиеся от пола до потолка, с одной из тех раздвижных лестниц, которые я видела только в кино. Два коричневых кожаных дивана стояли друг напротив друга в центре комнаты. Под мебелью расстилался кроваво-красный ковер с узорами из драгоценных камней. Единственный свет исходил от золотых ламп с изумрудно-зелеными стеклянными абажурами, и в комнате пахло старыми книгами и кожей.
Грей стоял, опираясь одним бедром на спинку дивана. Он переоделся в сухую рубашку. Эта была темно-синей, как и его брюки. Как и его глаза. Он держал стеклянный стаканчик, покручивая янтарную жидкость на дне, прежде чем сделать медленный глоток.
Мой взгляд метнулся к другому мужчине в комнате, голос которого я узнала, и мое сердце подскочило к горлу. Ледяной холод пробежал по позвоночнику, а паника охватила мой голос.
Нет.
Как?
Почему?
Грей протянул свой бокал, жестом указывая через всю комнату на мужчину, от которого я не могла отвести взгляд. — Лирика, я думаю, ты знаешь Каспиана.
Да. Я знала Каспиана. Его знали все, включая Грея, очевидно.
Он прислонился к одному из книжных шкафов, сложив руки на груди. Он был одет в джинсы и однотонную черную футболку, но все в нем говорило о запугивании. И так было всегда.
В последний раз я видела Каспиана Донахью, когда он выходил из Палаты с моей лучшей подругой, перекинутой через плечо.