Святые ночи. Страшные вечера
Шрифт:
– Призрачный упырь, говоришь? А это что тогда? – крикнул он снизу.
Чувствуя себя никчемной, но не желающей сдаваться, я соскользнула вниз, рассматривая покойника. Точнее, то, что от него осталось. Обглоданные поломанные кости и куски замерзшего мяса, на которых четко прорисовывались следы зубов. Кто-то полакомился на славу. Выдохнув уже более спокойно и вздернув вверх подбородок, я радостно сообщила:
– Ходят гули по дороге, съели руки, съели ноги… 1
1
(Карта
– С чего такая радость? Что еще за гули? – поднялся Марк Всеволодович, все еще недовольно осматривая могилу.
– Упыри питаются живыми, им нравится теплая кровь и иногда теплые органы. Гуль же питается исключительно мертвечинкой. Живых людей боится, сторонится, в город не войдет.
– А радость откуда? – приподнял бровь Марк Всеволодович.
– Ну так ведь не упырь, – развела руками я.
– Дура ты. Упыря не нашли. Девушек убивают. Гуль теперь еще этот. А ты радуешься, – выбираясь из могилы, он бросил в меня очередной упрек.
Не выдержав, я незаметно подманила терновичков, дав им разрешение на полный разгул. Терновички – мелкие бесы, которые очень похожи на сухие веточки терновых кустов, именно они забавляются с путниками, цепляясь за них, трепя одежду, выводя из себя, а иногда и полностью не давая пройти, закрывая наглухо тропы. Именно они усердно цепляли Марка Всеволодовича, пока мы обходили кладбище. Опасаясь меня, делали они это как можно не заметнее, но сдержать свой нрав полностью бесовское отродье не могло. Теперь же, войдя в кураж, они опрокинули опера обратно в могилу, не давая вновь выбраться.
– Ясина, ты куда? – догнал меня крик Марка Всеволодовича, безуспешно карабкавшегося наверх, пытаясь уцепиться за корни кустов.
– Дура подождет в машине, пока умные научатся ценить других людей, – крикнула я, бодро шагая по протоптанному нами же пути в обратном направлении.
Охотники уничтожали всех духов и бесов, всю нежить и нечисть, выкраивая их из истории. Я же не считала это правильным и нужным, некоторые бесы не творили ничего плохого, развлекались, шкодничали, бесились, надоедая в основном плохим людям, тем, кто не считался с их существованием, тем, кто слишком высоко себя нес.
Терновичики на кладбищах отпугивали подростков, решивших повеселиться на местах мертвых, мешая им спать, поднимая из могил; не пускали неосведомленных, но проникшихся готов к нестабильным местам; да и для простых бродяг, решившихся на расхищение могил, они были той еще проблемой.
Я глубоко вдохнула свежий морозный воздух, внутренне согреваясь от проделанной шкодности. «Может и я бесовское отродье.», – хмыкнула я, разглядывая понемногу светлеющее небо. Совсем скоро наступит рассвет, и бесы попрячутся, затихнут, замрут. Кусты станут самыми обычными, тихо колышущимися от ветра, не способными ни зацепиться, ни даже дотянуться до людей на тропках. Может, полчаса, может, меньше. Может, этот оперуполномоченный по особым делам осознает, что не нужно меня обижать так сильно.
Я быстро поняла свою очередную глупость, как только вышла к машине. Внутрь запертой шкоды без Марка Всеволодовича мне не попасть, а значит, нужно возвращаться за ним. Но пока во мне боролся холод, не прогоняемый нарезаемыми кругами вокруг автомобиля, и нежелание возвращаться в глубь кладбища, Марк Всеволодович сам
Либо я ошиблась и рассвет сегодня наступил раньше, либо Марк Всеволодович оказался сильнее мелких бесов. Но ни то, ни другое его самого не радовало. Взъерошенные и покрытые обломками сучьев волосы трепал промозглый ветер, теплая неповрежденная шинель была расстегнута, открывая вид на потрепанный пуловер. Вся кожа на его руках исцарапана. Мелкие порезы покрывали пальцы, кисти рук и запястья. На каменном лице тоже красовалось несколько царапин.
Пугает, он меня определенно не только раздражает, но и вызывает страх. Я сжалась за машиной, стараясь стать более незаметной и вообще слиться с окружающим снежным покровом.
– Садись, – вместо громкой тирады, сказал он мне, открывая машину.
Немного опасаясь, я все же забралась на переднее сиденье шкоды, быстро включив подогрев. Морально я приготовилась к его гневу, даже прокручивала в голове варианты ответов на все его предъявы. Но Марк Всеволодович молчал, отчего становилось еще неуютнее и даже стыдно за свою детскую выходку.
– Я отвезу тебя домой, – спокойно произнес он, заводя машину.
Это спокойствие настораживало еще больше. Я сидела скованная и пристыженная, не зная, что сказать и как себя вести. Но совесть во мне все-таки существовала и как на зло не спала в это раннее утро.
– Извините, – сипло выдавила я, глядя в окно.
Марк Всеволодович промолчал, погруженный в свои мысли. За всю дорогу он лишь поинтересовался, куда меня отвезти. Лучше бы уже отчитал. Я бы доказала свою правоту, указала на его надменное поведение, а так… Я уже полностью уверовала в правдивость его слов о том, какая я дура и, по сути, ребенок. Никакого морального удовлетворения, одни нравственные страдания.
– Куда дальше? – останавливаясь у ворот церквушки и выглядывая в окна машины в поисках жилых домов, спросил Марк Всеволодович.
– Здесь.
– Где здесь?
– В церкви, – махнув рукой на свое пристанище, сказала я. – Может, чая? Замерзли же, – решив хоть как-то загладить вину, спросила я, в тайне надеясь, что он откажется.
– Это интересно, – разглядывая церковь, произнес он, – Можно и чаю.
Не скрывая печального вздоха, я вышла из машины и пошла внутрь огороженного невысоким забором дворика. Калитка, распахнутая ветром, приветливо скрипнула, свеженанесенный снег откликался хрустом под ногами. Перед церквушкой располагался сквер, пустующий в это время суток, да и вообще редко когда видящий людей. Справа небольшой замерзший пруд, поросший непроходимым, сейчас лысым, кустарником, говорят, там когда-то был источник, но его забросили примерно тогда же, когда и церковь. Слева же, на небольшом отступе, находились гаражи, хоть что-то не заброшенное.
– У тебя тут и кладбище имеется? – заглядывая за церковь, вглубь двора, спросил Марк Всеволодович.
– Да. Но мы его осматривать не будем, – возясь с тугим замком, откликнулась я.
– Почему это?
– Вы серьезно? – ужаснулась я, представляя еще один помогильный обход в компании Марка Всеволодовича. – Если вам так надо – сами и идите. Я внутри с чаем подожду.
– Можно и после чая, – легко согласился невыносимый тип и юркнул следом за мной в церковь. – Как-то у тебя тут не особо теплее, чем на улице, – выпуская пар изо рта, произнес он.