Святые ночи. Страшные вечера
Шрифт:
– Где ты был в ночь с воскресенья на понедельник?
– Д-дома, – заикаясь произнес он.
– Кто может подтвердить?
– Н-никто, – еще больше нервничая, просипел Скоморохов.
– Алиби нет, улики скрывал, информацию про девушку то же. – загибал пальцы я. – А может, ты и с другими двумя девушками был знаком?
– Нет, никак нет.
– Я это выясню! – громко хлопнув дверью, пообещал я, уходя и оставляя участкового в полуобморочном состоянии.
Конечно, он ни при чем. Но это не означает, что он не должен знать свою работу. Полиция всегда получала копейки. Умные люди попадались здесь редко, только лишь если шли
Пока я находился на районе – прошел по местам преступлений, еще раз осматривая их. Поговорил с прогуливающимися бабулями, которые, как обычно, знали больше всех, но ничего полезного не выяснил. Только отметил, как часто люди плюют через плечо, рассказывая что-то хорошее, как скрещивают пальцы, когда шепчут о чем-то неприятном, как крестятся при упоминании нечисти.
Заехав к криминалистам, я выяснил, что те ничего не выяснили. Пусто. Никаких следов. Кроме, конечно, повсюду потожировых следов участкового. Не удивительно.
– Явный одиночка, совершенно не приспособленный состоять в отношениях ни с женщиной, ни со своей семьей. Обладает достаточно высоким уровнем интеллекта. Завышенная самооценка, эмоциональный фон, наоборот, занижен, – психолог предоставил мне краткий психологический портрет, под который подходили не только вся нежить, но и половина среднестатистических жителей Глухонска
Когда подъезжал к церквушке на окраине города, уже смеркалось. Зимние вечера наступали раньше, принося с собой грусть и уныние. Ночь могла обернуться очередным убийством, а могла принести кошмары. Возле церкви уже стояла припаркованная служебная машина, на которой передвигался Кочмарин. Из окон церкви разливался желтый свет, приглашающий внутрь. Казалось, что внутри тепло. Не просто тепло, а по-домашнему тепло. Уют и умиротворение. Представлялось, что туда не проникает не только темная сила, но и любая другая, чуждая. Ничего, что могло бы нарушить покой.
У меня никогда не было такого места, не было ожидающей семьи, даже когда я был женат. Только холодная пустая квартира. Единственный, кто всегда был рад меня видеть, – моя дочь, со своим молочным запахом, звонким смехом и труднопонимаемым лепетом. Но и это я уже потерял.
Немного посидев, не решаясь зайти в церковь, разрушить тот хрупкий мир, к которому я не подходил, я все же пошел внутрь. Прохладный воздух помещения был наполнен ароматами мясного пирога. У меня сжался желудок, напоминая, как долго я не ел. Кочмарин и Ясина весло болтали, срываясь на смех. Я чувствовал себя лишним, чуждым этому месту, смеху и разговорам. Я здесь чужак, до которого никому нет дела. И от этого я острее ощущал кровоточащую пустоту внутри и неясную злость на себя, на город, на полицию и особенно на Ясину.
– Все веселитесь? – угрюмо спросил я.
– Присаживайтесь, – пригласила Ясина, выдвигая из-под стола деревянный табурет. – Угощайтесь, тарелки там, – она махнула рукой в сторону кухни.
– Гостеприимная ты.
– Это да, -довольно зарделась она, не понимая сарказма.
– Марк, ну не вечно же ходить
– Уж лучше, чем с глупым, – кивнул я на Ясину, присаживаясь за стол.
– Умное лицо не признак ума, – ответила та, не понимая, что я говорил про нее.
– Хватит вам, дорогие мои, – прервал Кочмарин. – Марк, жуй пирог, моя жена, кстати, приготовила. Она очень вкусно готовит. А я пока расскажу, что узнал.
Скрипнув табуретом, я пододвинулся к столу и нацелился на пирог. Ясина принесла мне кружку с горячим чаем, пахнущим травами. Надеюсь, теми же, что и утром. Они не только залечили мне порезы, но и придали бодрости. До сих пор спать не хочется.
– Криминалисты собрали останки на кладбище. Предположительно, могилу разворошили этой ночью, незадолго до того, как вы туда пришли. Покойника захоронили неделю назад, совсем недавно. Родственники такой шум подняли, – вздохнул следователь, – как будто лично я труп жевал.
– А сторож? – уточнил я.
– Сторожа нет. Ищем, – развел он руками. – Несколько дней назад на работу перестал выходить. Жена там вообще, – покрутил пальцем у виска Кочмарин. – Пьют они. Пока до жены достучались, тьма. Сказала, что муж запойный. Часто, это, уходит в загулы. Вот и не беспокоится она, что муж исчез. Обычное дело. Но, это, ищем, мы его ищем.
– Да уж, – задумался я, не зная, как дальше действовать. Перспектива проводить каждую ночь на кладбище не прельщала.
– И это. Поданных в розыск двенадцать человек за последние пару месяцев. Из них один старик и трое детей. Это с города и с близлежащих поселений. Но у нас тут топи вокруг, реки, леса. Часто исчезают, – не прибавил надежды он.
– А ты что скажешь? – обратился я к Ясине.
– Что сказать? – удивилась та.
– Про гуля. Может появились предположения, кто наш похититель глаз?
– Гуль не похож на упыря. Упырь не теряет своего человеческого обличья. Гуль же не имеет лица, растет после пиршеств. Ну и, как я уже говорила, людей живых остерегается, заметив человека, прячется в своем логове. Напасть на живого может только если его могилу обнаружат. Чтобы его не убили, он будет сражаться до последнего.
– А предположения по другой нечисти есть?
– Нет.
– Значит нужно хотя бы его могилу найти, – задумался я, отодвигая пустую тарелку. – Хотя что нам это даст?
Я не знал, куда дальше двигаться, где искать загадочного упыря. С теми уликами, которые у нас были, можно было приравнять розыск к поиску иголки в стоге сена. Но что-то нужно делать.
– А может Баба Яга? – подал голос Кочмарин.
– А она что, существует? – спросил я, и мы вдвоем посмотрели на Ясину.
– Существует, – почему-то занервничала та. – Но она-то тут при чем?
– А разве, это, у нее не вся нечисть наперечет? – предположил Кочмарин.
– Не уверена.
– Нужно попробовать, нужно хоть что-то делать, – меня переполняло любопытство. Я не знал, что Баба Яга существует. Хотя в столице ходили разговоры. Но и про Кощея так же ничего не было конкретного, а его я повстречал.
– Нет-нет-нет, – заупрямилась Ясина. – К ней не нужно. Беспокоить ее по таким пустякам, – фыркнула она.
– Разве же это пустяки, Яся? – продолжил убеждать ее следователь. – Девушки умирают, молодые. У них вся жизнь впереди была. Столько планов. А если мы не поймаем никого, то что? То сколько еще?