Святые Спасения
Шрифт:
— Они невысоки, — сказало Вим. — Нейтронная звезда всего двадцать один километр в диаметре, так что волна поднимется разве что на пару миллиметров. Может, меньше.
— Мы упускаем главное, — сказала Элличи. — Почему?
— Потому что они могут?
— Полагаю, потому что они используют нейтроний в качестве оружия. Помните, у Энсли есть какое–то сверхплотное оружие, которого мы еще не видели в действии.
— И вот мы витаем на орбите вокруг массы нейтрония, в два целых три десятых раза превышающей солнечную, — сказала Ирелла. — Материя тут настолько плотна, насколько это вообще возможно. Если использовать
— У любого будут, — фыркнуло Вим. — Это оружие для захвата галактики.
— Не согласна, — возразила Ирелла. — Это оружие устрашения галактики, да, но годится оно лишь для уничтожения. Оно не вынудит людей подчиниться — только заставит бежать.
— Или погибнуть.
— Хорошо, что они на нашей стороне, — сказала Элличи.
Ирелла ухмыльнулась подруге:
— В этом кольце не хватает кое–чего — да и вообще–то во всей системе.
— Чего?
— Кораблей–сеятелей.
— Тогда где же они? — нахмурилось Вим.
— Внутри музейной гранулы? — предположила Элличи.
— За ненадобностью, — сказало Вим. — К тому же кольцевая орбита неудобно близка к нейтронной звезде. Радиация там внизу опасна. Если бы у нас не было зеркальной обшивки, флот не смог бы находиться на этой орбите ожидания. Мы бы витали намного дальше.
— Корабли–сеятели устарели, — сказала Ирелла. — И люди не стали утруждать себя их обслуживанием. Простейшее из решений.
— Интересный экскурс в их психологию, — заметила Элличи. — Обычно человеческие культуры проявляют больше почтения к прошлому. Знаете же, что над лунным модулем «Аполлон» в Море Спокойствия был построен защитный купол, чтобы уберечь отпечатки следов Армстронга и Олдрина от чересчур любопытных туристов.
— Которого, вероятно, не стало в тот день, когда оликсы бросили в кратер Теофил супербомбу. Просто чудо, что они не раскололи при этом всю Луну.
— Скорее всего, — раздраженно сказало Вим. — Так какова твоя точка зрения?
— Это первая человеческая цивилизация, о которой мы знаем, что у нее нет ни прошлого, ни наследия, — сказала Ирелла. — Я намеренно не стала обременять их ожиданиями и традициями. Их система ценностей несомненно будет отлична от нашей. И Энсли сказал мне, что они поначалу… спорили.
— Значит, им потребовалось время, чтобы установить границы и поведенческие модели, которые родители обычно прививают детям. Но, конечно, им пришлось определять все это самим. Так что да, вероятно, они будут смотреть на вещи иначе. Со строго логической точки зрения прошлое для них по–настоящему мертво, безотносительно.
— Сентиментальность — врожденная человеческая черта, — сказало Вим.
— Неужто?
— Ой, только не начинай тут развивать тему «природа против воспитания». Пожалуйста.
— Их общество, равно как и отдельные люди, еще недостаточно взрослое, чтобы иметь опыт смерти от старости, — сказала Ирелла. — Подобная потеря им неизвестна. Это не могло не повлиять на их мировоззрение.
— Святые, что же ты сотворила?
— Понятия не имею, — ухмыльнулась она. — Чудесно, не правда ли?
Небольшое шарообразное судно с вездесущей медной обшивкой вылетело из кольца к «Моргану», разогнавшись и притормозив на двадцати g. Нырнув в самый
Ирелла зачарованно смотрела на человека с нейтронной звезды, не в силах унять дрожь. Рост гостя был около трех метров, и она решила, что это, наверное, омни; что–то в резких чертах лица человека наводило на такие мысли. Пол — если таковой имелся — трудно было определить из–за ярких лент ткани, спиралью обвивающих тело и колышущихся так, словно их всё еще наматывают. Глаза словно отказывались воспринимать это неуловимое движение. Кроме того, по ткани струились цветные полосы — в направлении, противоположном кажущемуся физическому движению. Глаза гостя представляли собой бледно–золотистые шары, явно не биологические. Необычной была и его кожа, темная, хотя не такая черная, как у нее, с вкраплением сине–фиолетовых пятен, словно тут не обошлось без ДНК какой–нибудь рептилии. Предположение относительно рептилий подкреплялось хвостом метровой длины, гибким, извилистым, сильным, со свистом рассекающим воздух, помахивающим из стороны в сторону с четкостью маятника — что говорило о том, что орган этот отнюдь не рудиментарный.
Деллиан потянулся к ней и прошептал:
— Это ты их так спроектировала?
— Нет. Инициаторы были настроены на производство стандартных бинарных людей. Тут не обошлось без множества модификаций.
— Вольны делать всё, что им нравится, так?
Ирелла уже собиралась как следует зыркнуть на него, когда гость повернулся к Александре, которое как раз начало официальную приветственную речь. Ленты на спине разделились, обтекая пять торчащих из позвоночника металлических раструбов. Ирелла даже не поняла, что это; насадки были слишком грубы для того уровня технологий, который демонстрировало то же кольцо.
— Я Иммануээль, — сказал гость высоким голосом, в котором чудилась нотка веселья. — Я благодарю вас за приветствие. Это важное событие для нас.
Иммануээль оглядел всех выстроившихся за Александре людей, глубоко вздохнул — и двинулся прямо к Ирелле. Все расступились, давая ему дорогу.
Ирелла не привыкла смотреть на людей снизу вверх. Из всех аспектов модификации Иммануээля больше всего ее выбивал из колеи рост.
— Создатель, — благоговейно произнес Иммануээль и поклонился. — Я польщен. Ты создала нас не связанными ничем — величайший дар, который может быть дан разумным. Мы благодарны тебе за наши жизни и нашу свободу.
Ирелла открыла белую иконку Энсли:
— Что, во имя Святых, ты наделал?
И получила в ответ насмешливое фырканье:
— Всем нужен миф о сотворении мира. Не порти игру. Мессия.
— Вот дерьмо. — Она изобразила любезную улыбку специально для Иммануээля. — Это я польщена нашей встречей. Кольцо и то, что вы сделали с нейтронной звездой, необычайно впечатляют. Вы должны по праву гордиться своими достижениями.
— Спасибо. Мы построили хабитат, подходящий для вас. Конгресс решения можно провести, как только вы будете готовы.