Святые в истории. Жития святых в новом формате. I–III века
Шрифт:
Но очень быстро выяснилось, что Александр лучше других знал Священное Писание и был прекрасно образован, – его осталось только умыть и переодеть. В историю Церкви этот человек вошел как священномученик Александр, епископ Команский.
С именем епископа Неокесарии связано столько преданий и чудесных историй, что его уже при жизни стали называть Григорием Чудотворцем.
Как-то два брата получили наследство и никак не могли поделить между собой озеро на отцовской земле. Каждый из них собрал группу сторонников, и все они явились к епископу, чтобы тот разрешил их спор. Григорий Неокесарийский уговорил их подождать до завтра, а сам ушел на берег озера и провел там всю ночь. Когда
И это лишь одна из многочисленных историй, которые на протяжении веков передавались из уст в уста. Люди верили, что, взмахнув своим посохом, епископ может останавливать реки и очерчивать границы половодья, сгонять и разгонять тучи, передвигать с места на место горы, а воткнутый в землю жезл превратить в зеленый дуб. И мы уже никогда точно не узнаем, какие из чудес произошли в реальности, а какие являются вдохновенными легендами…
Составляя или в очередной раз переписывая жития святых мучеников, многие не могли удержаться, чтобы из любви к святому не добавить в текст то, что они тоже слышали, и приукрасить историю на свой лад.
Как замечательно написал об этом французский историк Г. Буассье, «все без колебаний допускали действительность Актов мучеников, которые читались в церквях для прославления верующих; то было время, когда распускались блестящие цветы легенды» («Падение язычества»).
В начале IV века против сочинений такого рода активно выступал церковный историк Евсевий, епископ Кесарийский. Он называл их «нелепыми и нечестивыми».
Позднее «Декретом о принимаемых и не принимаемых [Церковью] книгах», который приписывается римскому папе Геласию I (V век), подобные сочинения были официально запрещены в Римской Церкви, «потому что имена их авторов совершенно не известны, и неверующими или несведущими людьми они были дополнены или, наоборот, сокращены».
Но спустя много веков мы воспринимаем «цветы легенды» как благочестивые предания: для нас они тоже являются свидетельствами веры первых христиан. Попробуйте отделить историю пострадавшего при Диоклетиане воина-христианина Георгия, родом из Лиды Палестинской, от деяний Георгия Победоносца, который сражался с драконом, пожирающим девиц! Да и надо ли? Как говорится, каждому по вере его…
Остается только добавить, что Григорий, епископ Неокесарийский, мирно скончался приблизительно в 270–275 годах, в царствование императора Аврелиана, в возрасте примерно шестидесяти лет. Он завещал не покупать особенного места для его погребения, ибо, как пояснил автор жизнеописания святителя, «если при жизни он не хотел называться господином какого-нибудь места, но проводил жизнь в чужих домах, то и по смерти, конечно, ему не будет стыдно лежать в чужом владении».
Из христианской общины Неокесарии вышли те, кого теперь называют отцами Каппадокийской Церкви: святитель Василий Великий и два его родных брата – Григорий Нисский и Петр Севастийский.
Как сообщал Василий Великий, до второй половины IV века неокесарийцы «не прибавляли ни действия, ни слова, ни таинственного какого-либо знака сверх тех, какие он оставил», имея в виду епископа Григория.
По свидетельству древних авторов, когда Григорий Неокесарийский вступал на кафедру, в городе было только семнадцать христиан, а перед его кончиной осталось всего семнадцать язычников, – и это тоже можно считать настоящим чудом. Ведь его служение пришлось на время, когда многим казалось, будто мир сошел с ума. Достаточно сказать, что после смерти цезаря Септимия Севера за семьдесят два года в Римской империи сменились двадцать три императора: трое правили по году, двое – всего по месяцу, и лишь один из них умер своей смертью. В империи царили анархия и безвластие, нищета, инфляция, страх перед будущим, уныние… Везде – но только не в христианских общинах.
Христианские церкви стали теми «кораблями спасения», где люди жили по законам любви и надежды. Все без исключения, даже рабы, которых в Древнем Риме вообще не считали за людей, для епископов были Божьими творениями, имеющими бессмертную душу.Добрые пастыри без устали исцеляли больных, помогали беднякам, защищали в суде несправедливо обиженных. Так будет и в городе Миры Ликийские, где во главе Церкви встанет добрейший и справедливый епископ Николай – Угодник и Чудотворец, и на острове Кипр, где крестьяне изберут в епископы смиренного пастуха Спиридона Тримифунтского, тоже совершавшего великие чудеса, и везде, везде…
Мученицы Агапия, Ирина и Хиония († 304)
О, свидетельство души, по природе христианки!
Мученичество святых Агапии, Ирины и Хионии.Миниатюра. Минологий Василия II, Византия, X в. Ватиканская библиотека.
В раннехристианские века отношение христиан и язычников к женщине, браку и семье было диаметрально противоположным.
С самых старинных времен ведется, мой Постум, обычай Портить чужую постель, издеваться над святостью ложа,
– весело сообщал поэт-сатирик Ювенал (Сатира 6).
Христиане стремились личным примером изменить такие обычаи.
Христианский писатель-апологет Татиан (ученик Иустина Философа) в своей «Речи против эллинов» удивлялся:
«Что за прекрасное учение произвела вам Глав киппа, родившая чудовище, как показывает ее медная статуя, сделанная Никерафом Афинянином, сыном Авктемона? Пракситель и Геродот сделали вам статую распутной Фрины, а Эвтикрат – Пантевхиды, сделавшейся беременной от прелюбодея. Геродот Олфинский изобразил Гликеру, блудницу и аргосскую музыкантшу. Бриаксис поставил статую Пазифее; вспоминая ее распутство, вы едва ли не желаете, чтобы и ныне были подобные женщины… Посему вы должны стыдиться того, что вы ученики презренных женщин, а смеетесь над женщинами, преданными нашему учению, и над общественными собраниями, которые они посещают».
Факт остается фактом: в первые века в римском обществе на передний план вышли женщины, умеющие выгодно продавать свою красоту и лихо вытряхивать деньги из мужчин, чья «душа прибита Купидоновым гвоздем».
В разные времена их называли по-разному – шикарными, куртуазными, дорогими, гламурными, – но в простом, грубом Риме своим именем: продажными.
Этот любимый персонаж комедий Плавта несколько веков не сходил с подмостков римского театра, став частью повседневной жизни. Да еще какая-нибудь сопровождающая красотку старая сводня скрипучим голосом внушала зрителям со сцены: «Тех надобно любить, кто деньги платит за любовь».
В Римской империи проституцию легализовали и узаконили: публичные дома (лупанарии) и таверны, в которых работали проститутки, были повсюду. И пользовались такой популярностью, что известны случаи, когда политические деятели устраивали сбор голосов через коллегию содержателей публичных домов.
Уже в I веке римский поэт Овидий уверял, что женщин легкого поведения «больше, чем звезд на небе». И с каждым годом их становилось все больше, так как свободная любовь на разные лады воспевалась и чуть ли не обожествлялась.