Святых не существует
Шрифт:
— Как мама Браун? — говорю я. — Раньше они размалывали настоящие мумии...
— Тебе лучше не знать, что я использовал для своих красок...
Я никогда не могу понять, шутит ли он.
Может, я ошиблась. Может, он вообще никогда не шутит...
Ударная волна пронзает наши тела. У меня так кружится голова, что я сомневаюсь, что смогла бы встать, если бы Коул не держал меня.
Мне не следовало так быстро пить.
Я
Я прижимаюсь к нему, чувствуя, как толстая выпуклость его члена прижимается к моему бедру.
Я позволяю своей руке провести по его члену, кончиками пальцев поглаживая головку, между нами лишь немного ткани...
— Плохая девочка..., — прорычал он мне в ухо. — Ты не можешь держать свои руки подальше от того, что хочешь...
— Почему я должна? — шепчу я в ответ, крепко сжимая его член. — Это ты говоришь, что все, что я хочу, должно быть хорошо...
— Это верно для меня. Для тебя это может быть не так. . .
Я поднимаю на него глаза и делаю то, что давно хотела сделать с тех пор, как эти чернильно-черные волосы впервые коснулись моей кожи. Я погружаю руки в него, заполняя пальцы мягкими, густыми локонами, хватаю и сильно тяну, чтобы притянуть его лицо к своему.
— Мне все равно, подходишь ли ты мне, — говорю я.
Я целую его глубоко и крепко. Я целую его так, как он целовал меня на выставке, как будто я съем его живьем.
Я трахаю его рот языком так, как хотела бы, чтобы он трахал меня членом: глубоко, заполняя его рот до самого верха.
Мы отрываемся друг от друга только для того, чтобы отдышаться.
Глаза Коула пылают так, как я их никогда не видела.
— Пойдем со мной, — приказывает он.
Его рука обхватывает мое запястье и тянет меня к двери.
Мы уходим вместе, и мы оба знаем, куда идем.
Пока широкая мускулистая фигура не переступает перед нами, преграждая путь.
Сначала я его не узнаю. Он одет как Рэмбо, на его лице камуфляж джунглей, а черная кефаль прикрывает его светлые волосы. Но размер должен был меня насторожить. Не так много людей могут заполнить своей массой целый коридор, отгораживаясь от нас, как пробка от бутылки.
— Шоу, — говорит Коул и отрывисто кивает Аластору, пытаясь проскользнуть мимо, но мое запястье все еще крепко зажато в его руке.
Аластор Шоу не намерен отпускать нас так просто.
— Коул! — говорит он, его рокочущий голос прорывается сквозь грохот музыки. — Я думал, что увижу тебя здесь. Я слышал, у тебя появился новый ученик. Это...
Он заглядывает через плечо Коула, пытаясь разглядеть меня среди дыма, цветов и тусклого фиолетового
На его лице отражается странный поток эмоций:
Во-первых, шок.
Во-вторых, нарастающее неверие.
И наконец, то, что выглядит как чистое ликование.
— Вот она, — вздыхает он.
Коул отпускает мое запястье, разрывая связь между нами.
— Она просто арендует студию в моем здании, — говорит он.
Ухмылка только расплывается по лицу Аластора. По непонятным мне причинам он выглядит безумно счастливым.
— Не сомневаюсь, — говорит Аластор. — Я слышал, ты ее наставляешь.
Коул молчит.
Я не понимаю, что, черт возьми, происходит. Раньше он никогда не казался смущенным из-за меня. Мое лицо пылает, и я хочу высказаться, но напряжение настолько велико, что в кои-то веки я держу рот на замке.
— Она для меня никто, — говорит Коул так тихо, что я его не слышу. Я наблюдаю, как слова формируются на его губах и переносятся на Аластора, глубоко врезаясь в меня по пути.
Теперь это я делаю шаг назад от Коула, мое сердце холодное и мертвое в груди: стейк, брошенный в холодильник.
Аластор только смеется.
— Ты привел ее сюда, — говорит он. — На вас одинаковые костюмы.
Теперь челюсть Коула сжимается, и он делает шаг между мной и Аластором, ставя меня прямо за своей спиной. Он стоит лицом к лицу с Шоу, почти одного роста, один стройный и смуглый, другой широкий и светловолосый.
— Хорошо, — шипит Коул. — Она моя ученица. И учится она только у меня. Так что держись от нее подальше.
— Ты такой территориальный, — рычит Аластор. — Тебе нужно научиться делиться.
— Никогда, — рычит Коул в ответ. — Держи дистанцию. На этот раз я не буду шутить.
Снова схватив меня за запястье, Коул тащит меня мимо Шоу, постоянно держа свое тело между нами.
Он тащит меня на улицу, в холодную октябрьскую ночь. Он не отпускает мое запястье, пока мы не окажемся в нескольких кварталах от дома.
— Что это было, черт возьми? — требую я.
— Ничего, — отвечает Коул.
— Даже не пытайся, мать твою. Не пытайся притвориться, что это было что-то близкое к нормальному.
— Я ненавижу Шоу, ты же знаешь.
— Я видела, как ты общаешься со многими людьми, которых презираешь. Это было другое. Ты был напряжен. Он тебя расстроил.
Коул надвигается на меня, злясь еще больше, чем на Аластора.
— Я не расстроен, — рычит он. — Мне плевать на Шоу.
— И на меня, видимо, тоже, — саркастически говорю я.
Коул поднимает руки перед моим лицом. Они дрожат от желания ударить меня.
Но вместо этого он указывает на меня пальцем.
— Держись от него подальше.