Святых не существует
Шрифт:
Я чувствую, как его кровь пульсирует в выпуклых венах под моим языком. Каждый раз, когда я втягиваю его глубже в горло, я вознаграждаюсь очередной порцией спермы.
Он начинает погружаться в мой рот в такт с ударами вибратора. Каждый толчок его члена сопровождается глубоким нажатием вибратора именно там, где мне нужно. Чем сильнее он нажимает, тем сильнее он пульсирует, посылая разряды по всем нервам, по бесконечной петле от мозга до паха.
Где бы он ни коснулся меня, я мгновенно становлюсь чувствительной. Он обхватывает
Я хочу, чтобы меня трахали глубоко в рот, так же как я хочу, чтобы его член был глубоко в моей киске. Ничто другое меня не удовлетворит.
Он проникает в мое горло, тяжелая головка его члена проникает до самой глубины, до чувствительного участка плоти, которого он никогда раньше не касался. Может быть, от этого у меня должен быть рвотный рефлекс, может быть, так оно и было раньше. Но в этот момент мне кажется, что у меня в горле точка G. Как будто головка его члена, протаранившего горло, - единственное, что может заставить меня кончить.
Начинается третий оргазм, и я стону вокруг его члена, я кончаю с ним глубоко в горле, мои отчаянные стоны создают свою собственную вибрацию на головке.
Теперь уже Коул не может молчать, Коул начинает трястись и содрогаться, когда из него вытекает сперма, густая и обильная, самая приятная из всех, что я когда-либо глотала.
Он жестко трахает мой рот. Я поднимаю на него глаза и понимаю, что в какой-то момент он снял рубашку. Каждый мускул выделяется на его груди, руках, плоском гранитном животе. Я смотрю на эту идеально вырезанную фигуру и лицо, на котором нет маски - оно показывает всю степень его жадности, голода и вожделения ко мне.
Я смотрю на него и думаю: он не человек. Он намного больше...
Я глотаю его сперму, как подарок.
Я настолько ошеломлена, что почти не замечаю, когда он отстраняется. Я чувствую только отсутствие его вкуса и запаха, его теплый член на моем языке. Я хочу его обратно, очень сильно.
Я хнычу, как ребенок, умоляя его о большем.
— Терпение, — говорит Коул.
Он ослабляет путы, приковывающие меня к столу. Я думаю, что он поднимет меня и понесет куда-нибудь, может быть, на кровать в какой-нибудь потайной комнате. Но вместо этого он переворачивает меня на живот и снова затягивает цепи, так что я оказываюсь привязанной лицом вниз.
Он засовывает вибратор под меня, так что ему больше не нужно держать его - он прижат к моему телу.
Ощущения приятные, но не совсем, потому что он лишь слегка касается моего клитора. Я не могу получить достаточного давления.
Тем не менее, я чувствую себя легкой и парящей. Я вся в химикатах от трех оргазмов, которые я испытала до этого.
Я слышу, как Коул двигается позади меня. В этой позиции я чувствую себя еще более
Я слышу шелест ткани и понимаю, что он снимает с себя остатки одежды. Мое сердце бьется быстрее от страха и предвкушения.
Он делает паузу, чтобы прижать палец к телефону, переключая песню.
Смена настроения бьет меня как пощечина.
Это не мягкая, плавная баллада.
Новый ритм - ровный, настойчивый. Вступает голос, молодой и обманчиво невинный, но с нотками угрозы.
— Повтори, пожалуйста.
Bad Things - Cults
Мышцы напрягаются, я стискиваю зубы.
Коул забирается на стол, усаживаясь на заднюю поверхность моих бедер. Он тяжелый. Я вспоминаю, какой он высокий, какой сильный. Как легко он мог бы одолеть меня, даже если бы я не была привязана.
Каждый раз, когда он смещается, его пульсирующий член проносится надо мной, касаясь моих бедер, моей задницы, как щупальце, как таран, проверяющий на слабость.
Может быть, он знает, что мое сердце бьется слишком быстро, потому что он начинает массировать мою спину длинными, медленными движениями, успокаивая меня.
Он играет с моим телом, как с инструментом, кажется, лучше меня понимая, какие места напряжены, какие болят. Я никогда не чувствовала, чтобы такие сильные руки обхватывали меня, манипулировали мной. Это ужасает. Я полностью в его власти.
Я никогда не позволяла мужчинам связывать себя добровольно, я никому не доверяла настолько.
Теперь я отдала себя под контроль самого страшного человека, которого когда-либо встречала. Это самоубийственно. Его руки разминают мои мышцы, словно он разминает плоть. Готовит ее к закланию.
Наклонившись надо мной и прижав меня своим весом, Коул бормочет, — Тебя когда-нибудь раньше шлепали?.
Я потею. Корчусь. Понимая, насколько тонка грань между нервами и истерикой.
— Нет, — говорю я. — И не хочу.
Коул испускает вздох разочарования.
— Не лги мне, Мара. Я ненавижу, когда ты лжешь.
Он садится, его рука уходит с моей спины, а затем возвращается к моей заднице с резким шлепком. Удар пронзает мою плоть, резкий и корректирующий. Я вздрагиваю, зажатая металлическими кольцами вокруг запястий и лодыжек.
— Не надо! — кричу я, паника поднимается в моей груди. — Я же сказала, я это ненавижу.
— Как ты можешь ненавидеть это, если никогда не испытывала? — говорит Коул, снова сильно опуская руку в то же самое место.
УДАР!
Он не сдерживается. Удары жесткие и жестокие. Моя плоть горит в форме отпечатка его руки.
Меня наполняет толстое, корчащееся чувство стыда. Мои щеки горячие, как моя задница, и мне приходится моргать, чтобы сдержать слезы, которые грозят упасть.