Связанные честью

Рейли Кора

Он указал на накрахмаленные до скрипа простыни на кровати.

— Ты слышала, что сказал мой отец о нашей традиции?

Кровь застыла в жилах. Слышала, но выкинула это из головы до нынешнего момента. Мои усилия были напрасны. Я подошла к кровати и уставилась на простыни, буравя взглядом то место, где должно быть доказательство моей невинности. Завтра утром женщины из семьи Луки постучатся в дверь, заберут простыни и представят их нашим отцам, чтобы те могли осмотреть свидетельство состоявшейся свадьбы. Это была идиотская традиция, но я не могла от нее уклониться. Боевой дух

меня покинул.

Было слышно, как Лука подошел сзади. Он сжал мои плечи, и глаза закрылись - я не издала ни звука, но битва со слезами была проиграна. Первые капли уже прилипли к ресницам, затем упали на кожу, прожигая дорожки от щек к подбородку. Он скользнул пальцами по моим ключицам и вниз, к краю платья. Губы задрожали, и я почувствовала, как с подбородка капает слеза. Руки Луки на моем теле напряглись.

На мгновение мы оба замерли. Он повернул меня к себе и приподнял подбородок. Его холодные серые глаза изучали лицо. Мои щеки были мокрыми от безмолвных слез, но я не заговорила, лишь вернула ему взгляд. Он опустил руки, резко повернулся и, выругавшись на итальянском, вогнал кулак в стену. Я ахнула и отскочила назад. Сжав губы, посмотрела на спину Луки. Он стоял лицом к стене, плечи тяжело поднимались. Я быстро вытерла слезы со щек.

Ты этого добилась. Ты действительно его разозлила.

Мои глаза устремились к двери. Возможно, я смогу добраться до нее раньше Луки. Может, он меня не догонит, и мне даже удастся попасть на улицу, но я не смогу покинуть территорию. Он развернулся и снял пиджак, обнажив черный нож и кобуру пистолета. Уже красные от удара о стену пальцы сомкнулись на рукояти, и Лука достал нож. Лезвие было изогнуто, как коготь: короткое, острое и смертоносное. Оно было таким же черным, как и рукоять, его не просто заметить в темноте. Керамбит для ближнего боя. Кто знал, что одержимость Фабио ножами когда-нибудь мне пригодится? Теперь, по крайней мере, я могла узнать нож, которым меня порежут. Я проглотила истерический смешок, который хотел вырваться из горла.

Лука пристально смотрел на лезвие. Пытался ли он решить, какую часть отрезать от моего тела первой?

Умоляй его. Но я знала, что меня бы это не спасло. Люди, вероятно, постоянно умоляли его, и из того, что я слышала, это их не спасало. Лука не проявлял милосердия. Он станет следующим доном нью-йоркской Семьи и будет править с холодной жестокостью.

Лука подошел ко мне, и я вздрогнула. Темная улыбка тронула его губы. Он вжал острый кончик лезвия в мягкую кожу ниже сгиба своей руки, выжимая кровь. Мои губы разомкнулись от удивления. Положив нож на маленький столик между двумя креслами, он взял стакан и, держа порез над ним, без единого намека на эмоции наблюдал, как кровь капает вниз, после чего исчез в ванной.

Я услышала шум воды, затем он вернулся. В стакане смесь воды и крови была светлого красного цвета. Лука подошел к кровати, окунул пальцы в жидкость и размазал ее по центру простыни. Мои щеки покраснели от понимания происходящего. Я медленно направилась к нему и остановилась, все еще находясь вне зоны досягаемости, хотя не сказала бы, что

от этого было много толку.

— Что ты делаешь? — прошептала я, пялясь на запачканные простыни.

— Они хотят крови. Они ее получат.

— Почему вода?

— Кровь не всегда выглядит одинаково.

Кому это знать лучше, как не ему.

— Крови достаточно?

— Ты ожидала кровавую баню? — Он наградил меня язвительной улыбкой. — Это секс, а не поножовщина.

«Он как следует трахнет тебя». Слова горели в мозгу, но я не повторила их.

«Просто, скольких же девушек ты лишил невинности, чтобы это знать? И сколько из них пришли в твою постель добровольно?» — Слова вертелись на кончике языка, но я не была самоубийцей.

— Они не узнают, что это твоя кровь?

— Нет.

Он вернулся к столику и налил виски в стакан с кровью и водой. Не сводя с меня глаз, осушил его одним глотком. Я невольно сморщила нос от отвращения. Он что, пытался меня запугать? Пить кровь с этой целью было излишне. Еще ни разу не встретив, я уже его боялась. И, возможно, все еще буду бояться, когда склоню голову над его открытым гробом.

— Что насчет теста ДНК?

Он засмеялся. Это был не совсем радостный звук.

— Им будет достаточно моего слова. Никто не усомнится в том, что я забрал твою девственность, когда мы остались наедине. Они не станут, потому что я тот, кто я есть.

«Да, это так. Тогда почему ты меня пощадил?» — еще одна мысль, что никогда не сорвется с моих губ. Но Лука, должно быть, думал о том же, потому как его брови сошлись на переносице, а взгляд стал блуждать по моему телу.

Я напряглась и сделала шаг назад.

— Нет, — произнес он низким голосом. Я замерла. — Ты сегодня уже пятый раз шарахаешься от меня.

Он поставил стакан, взял в руку нож и подошел ко мне.

— Отец никогда не учил тебя скрывать страх от монстров? Они пускаются в погоню, если ты бежишь.

Может, он ожидал, будто я стану противоречить его утверждению, что он монстр, но я была не настолько хорошей лгуньей. Если монстры и существовали, то к ним можно было отнести мужчин из моего мира. Когда Лука возник передо мной, пришлось откинуть голову назад, чтобы взглянуть ему в лицо.

— Этой крови на простынях нужна история, — просто сказал он и поднял нож. Я вздрогнула, и он шепнул: — Это уже шестой раз.

Он подсунул лезвие под край лифа свадебного платья и медленно провел ножом сверху вниз. Ткань расходилась в стороны и наконец упала к моим ногам. Лезвие ни разу не коснулось моей кожи.

— В нашей семье существует традиция раздевать невесту таким образом.

У его семьи было много отвратительных традиций.

В конечном счете, я оказалась перед ним в плотном белом корсете со шнуровкой на спине и в трусиках с бантом чуть выше попы. Мурашки покрывали каждый сантиметр моего тела. Взгляд Луки обжигал кожу. Я отступила назад.

— Седьмой, — произнес он тихо.

Во мне вспыхнула ярость. Если он устал, что я шарахаюсь, может, стоило прекратить быть таким пугающим?