Связанные честью
Шрифт:
— Повернись.
Я выполнила приказ, и, услышав его резкий вдох, тут же об этом пожалела. Он подошел ближе и слегка потянул за бантик, отчего трусики оказались еще выше. «Подарок, что нужно распаковать. Какой мужчина сможет этому противостоять?» - неожиданно вспыхнули в голове слова мачехи Луки. Я знала, что под бантиком попа будет совершенно неприкрыта. Скажи что-нибудь, чтобы отвлечь его от этого дурацкого бантика над задницей.
— Ты уже пролил за меня кровь, — сказала я дрожащим голосом и едва слышно добавила: — Пожалуйста, не надо.
Отцу было бы стыдно за мое открытое проявление слабости. Но он
Лука ничего не ответил, но костяшки его пальцев коснулись кожи между лопаток, когда он поднял нож к корсету. Под лезвием ткань с треском разошлась. Я подняла руки, прежде чем защитный барьер успел упасть, и прижала корсет к груди.
Он крепко обернул руку вокруг моей грудной клетки так, что обе мои руки оказались в его хватке, а второй потянул за плечо, прижимая к себе. Я задохнулась, когда что-то твёрдое толкнулось в поясницу. Это был не пистолет. Жар прилил к щекам, и страх сковал тело.
Он скользнул губами по моему уху.
— Сегодня ты молишь меня о пощаде, но однажды будешь умолять трахнуть тебя.
«Нет. Никогда», — поклялась я себе. Его дыхание было горячим, и я закрыла глаза.
— Только лишь потому, что я сегодня не заявил на тебя свои права, не думай, будто ты мне не принадлежишь, Ария. Ни один мужчина никогда не получит то, что принадлежит мне. Ты моя.
Я кивнула, но он еще не закончил.
— Если я застану мужчину, целующим тебя, я отрежу ему язык. Если увижу, как мужчина прикасается к тебе, я отрежу ему пальцы по одному. Если я поймаю мужика, трахающим тебя, я отрежу его член и яйца, а затем скормлю их ему. А тебя заставлю смотреть.
Он опустил руку и отошел назад. Краем глаза я наблюдала, как Лука опустился в кресло и, взяв бутылку виски, налил себе изрядную порцию. Пока он не передумал, я направилась в ванну, закрыла дверь и повернула замок, потом съежилась от того, как это было глупо. Замок не представлял для него никакой преграды, ровно как и дверь. Ничто в мире не смогло бы меня защитить.
Я внимательно рассмотрела лицо в зеркале. Глаза были красными, а щеки мокрыми. Позволив тому, что осталось от корсета, упасть на пол, я взяла ночную сорочку, которую для меня сложил на стуле один из слуг. Сдавленный смешок вырвался изо рта, когда я надела ее поверх трусиков с бантиком. Часть, прикрывавшая грудь, была из кружева, но, по крайней мере, оно было не прозрачным, чего нельзя было сказать об оставшейся ее длине. Это была самая прозрачная ткань, которую я когда-либо видела, и она не оставляла ничего для воображения - живот и трусики были на виду. Подол рубашки дополнительно отделан кружевом, а длина была чуть выше колена. С тем же успехом можно было выйти голой и покончить с этим, но во мне не было столько храбрости.
Я смыла макияж, почистила зубы, распустила волосы, и, не имея возможности отсрочить неизбежное, схватилась за ручку. Слишком ли плохо будет, если я заночую в ванной?
Глубоко вздохнув, я открыла дверь и вернулась в спальню. Лука все еще сидел в кресле. Бутылка виски была наполовину пуста. От пьяных мужчин не стоило ждать ничего хорошего. Он взглянул на меня и невесело засмеялся.
— И эту одежду ты выбрала, не желая, чтобы я тебя трахнул?
Я покраснела от его грубых слов. В нем говорило виски, но сказать прекратить пить было невозможно. Я придерживалась установленных правил.
— Не я ее выбрала.
Скрестив руки, я разрывалась от желания скользнуть под одеяло и замереть. Но идея лечь в постель тоже казалась не слишком хорошей. Не хотелось делать себя еще более уязвимой, чем уже была.
— Моя мачеха? — спросил он.
Я просто кивнула. Он опустил стакан и поднялся. Конечно же, я вздрогнула. Выражение его лица омрачилось. Ничего не сказав, Лука прошел мимо меня в ванную; когда его рука коснулась моей, и я охнула, он промолчал. В тот момент, когда дверь закрылась, я, резко выдохнув, подошла к кровати, нашла взглядом светло-красное пятно и села на край матраса. Из ванной доносился шум воды, но, в конце концов, Лука вернется.
Я легла на край, повернулась набок и натянула одеяло до подбородка, затем закрыла глаза, заставляя себя заснуть. Мне хотелось, чтобы этот день закончился, даже если это было началом многих адских дней и ночей.
Шум воды прекратился, и несколько минут спустя Лука вышел из ванной. Я пыталась дышать размеренно, будто уже спала, и даже осмелилась глянуть на него сквозь полуприкрытые веки, и то лишь потому, что мое лицо было укрыто одеялом и походило на камень. Лука был в черных трусах. И если в одежде он выглядел впечатляюще, то полураздетый выходил совершенно на новый уровень. Он был сложен из мышц, а его кожа была покрыта шрамами. Некоторые из них были тонкими и длинными, похожие на следы от ножа, а некоторые - круглые и рваные - словно пуля разорвала его плоть. Над сердцем была надпись. Было невозможно прочитать ее издалека, но интуиция подсказывала, что это их девиз. «Рожден в крови. Поклялся на крови. Я вхожу живым и уйду мертвым».
Он погасил свет, погружая нас в темноту. Внезапно я почувствовала, будто нахожусь в лесу, зная, что кто-то меня преследует. Кровать просела под весом Луки, и, сжав губы, я схватилась за край, позволяя себе лишь неглубокие вдохи.
Когда он лег, матрас сместился. В ожидании, что Лука потянется и возьмет то, что принадлежало ему по праву, я затаила дыхание. Будет ли так всегда? Буду ли я жалкой до конца своих дней, а мои ночи наполнены страхом?
Обрушилось давление последних нескольких недель или, может, лет, и на меня накатили беспомощность, гнев и страх. Переполняла ненависть к отцу, но хуже всего был горячий нож разочарования и печали. Он отдал меня человеку, о котором ничего не знал, за исключением репутации умелого убийцы; предложил врагу, чтобы тот делал со мной все, что заблагорассудится. Человек, который должен был защищать, сунул в руки монстра с целью сохранить себе власть.
Из глаз полились горячие слезы, но давление в груди не убавилось. Оно становилось все сильнее, а затем я, не в силах его больше сдерживать, вздохнула и всхлипнула. Возьми себя в руки, Ария. Я пыталась бороться, но с губ сорвался еще один удушливый всхлип.
— Ты будешь плакать всю ночь? — послышался в темноте холодный голос Луки.
Конечно же, он еще не спал. Для человека, занимающего его положение, лучше всегда держать ухо востро.
Я уткнулась лицом в подушку, но теперь, дав волю слезам, уже не могла их унять.
— Не представляю, как бы ты плакала, если бы я тебя все-таки взял. Может, я должен тебя трахнуть, чтобы дать реальную причину для слез?
Я подтянула ноги, пытаясь стать как можно меньше. Знала, что нужно остановиться. Меня не побили или чего еще хуже, но я не могла совладать со своими эмоциями.
Лука зашевелился, и мягкий свет заполнил комнату. Он включил ночник на тумбочке. Я ждала, точно зная, что он смотрит на меня, но продолжала прижимать лицо к подушке. Может, он выйдет, если его окончательно достанет шум. Когда он прикоснулся к моей руке, я так яростно дернулась, что непременно упала бы, но Лука подтянул меня к себе.