Связанные
Шрифт:
«Рядом», — в голову закралась чужая мысль. Кристина беспокойно огляделась по сторонам, подняла глаза к небу, заглянула за частокол — и невольно поёжилась, когда воображение услужливо подсунуло образ длинных когтей раха, тянущихся к ней из тьмы, цепляющихся за одежду и рывком сбрасывающие вниз. На первый взгляд тревога была ложной, но странное ощущение не ослабевало, с каждой секундой захлёстывая Кристину всё сильнее и сильнее, до тех пор, пока, наконец, не вывело её к источнику.
Их почти невозможно было разглядеть: полупрозрачные птицы, плоские, будто бы сделанные из сложенного в несколько раз листа бумаги; они устроились на кольях частокола, обернувшись к Кристине своим единственным глазом, словно нарисованным чёрной тушью, и с молчаливым
«Будь осторожна, — раздалось безмолвное предостережение Хель. — Птицы рёхо — падальщики, но могут представлять опасность, если их спровоцировать».
Будто подслушав эту нелестную рекомендацию, ближайшая к Кристине птица яростно взвилась и угрожающе замахала крыльями; клюв раскрылся, и воздух заполнился неприятными звуками, напоминающими шелест сухой бумаги.
— Летели бы вы отсюда, — тихо предложила Кристина, медленно отступая от частокола.
Скрип и шуршание резко оборвались; птица неуклюже повернулась боком; её примеру тут же последовали остальные, и вскоре Кристина обнаружила себя перед десятком нарисованных глаз, которые, казалось, глядели прямо в душу. Мир подёрнулся пеленой и поплыл, и вскоре перед взором не осталось ничего, кроме неподвижных чернильных пятен на полупрозрачных бумажных листках. Она попыталась отвести глаза — и похолодела, когда поняла, что вырваться из гипнотизирующей ловушки больше не может.
Взгляды птиц рёхо между тем становились всё интенсивнее — настолько, что вскоре превратились во вполне ощутимое давление, которое с каждой секундой становилось лишь сильнее. Птицы синхронно прикрыли глаза — и всё закончилось так же внезапно, как началось. Однако едва Кристина позволила себе немного расслабиться, как почувствовала мощный толчок в грудь, заставивший её пошатнуться и отступить ещё на один шаг — к самому краю платформы.
Глаза рёхо закрылись вновь, а Кристина сообразила, что следующий толчок вполне может стать для неё последним, поскольку она попросту свалится и самым бесславным образом свернёт себе шею, не дожидаясь встречи с рахом. Нужно было выкручиваться, причём самостоятельно, потому что Хель, будучи самым дисциплинированным существом на свете, вмешиваться не спешила.
Пользуясь относительной свободой, Кристина наклонилась вперёд и немного согнула ноги в коленях — а затем, не придумав ничего лучше, громко захлопала в ладоши:
— А ну пошли вон отсюда! Здесь вам ничего не перепадёт!
Птицы взорвались сухим шелестом, от которого по коже побежали мурашки и заныли зубы, и взвились в воздух, разлетаясь в разные стороны. Напоследок они всё же успели нанести последний удар, от которого ноги опасно шаркнули по доскам, а Кристина едва успела расставить руки в стороны, чтобы не потерять равновесие.
— В этом вашем мире есть хоть что-нибудь, что не попытается меня прикончить? — проворчала она, с облегчением отступая от края платформы. Ответа, разумеется, не было.
— Kiris! — негромко окликнули из темноты.
Кристина задрала голову, чтобы в последний раз взглянуть на кружащую над Формо стаю полупрозрачных птиц. Постепенно бумажный шелест и скрипы становились всё слабее — рёхо разлетались прочь, очевидно, найдя себе занятие поинтереснее. Кристина покачала головой и, не заставляя себя ждать, ловко сбежала по деревянному пандусу.
Внизу её уже встречал смертельно серьёзный Мартон, опирающийся на то самое, копьё, которое она совсем недавно вручила кому-то из гвардейцев. Без лишних слов он вложил древко ей в руку и крепко сжал ладонь Кристины своей. Жест говорил сам за себя: держать оружие при себе и не терять ни при каких обстоятельствах. Убедившись, что она усвоила эту нехитрую мысль, Мартон ободряюще кивнул и направился к воротам.
Как раз вовремя: из темноты уже доносились тяжёлые шаги, звуки падающих на землю и поднимающихся тел, шелест и треск ткани — и какой-то жуткий хруст, о происхождении которого Кристина предпочла бы ничего не знать.
А затем, без какого-либо сигнала, «серые» хлынули через ворота.
Однако их уже ждали: едва в рассеянном свете кристальной лампы показалось бледное скуластое лицо с мутными белёсыми глазами, Эйдон резко выбросил копьё вперёд. Наконечник легко вошёл внутрь, однако нападающего это нисколько не остановило — он как ни в чём ни бывало рвался вперёд, буквально насаживаясь на копьё, пока, наконец, не упёрся грудиной в перекладину, будто бы специально созданную для этой цели. Эйдон как будто только этого и ждал: опустившись на землю, он упёр оружие в грунт, отчего мертвец беспомощно повис на копье, словно мотылёк на шпильке, загораживая проход собственным телом. Он мог бы освободиться, если бы додумался немного отступить — но такая простая мысль в голову «серому», одержимому желанием как можно быстрее добраться до Кристины, не приходила.
И гвардейцы не преминули воспользоваться такой целеустремлённостью. Из-за спины «живой баррикады» показалась чья-то рука — и Мартон одним ударом отсёк её по локоть, заливая всё вокруг густой чёрной кровью. Кто-то из мертвецов попытался было заползти внутрь, опустившись на колени, однако быстрый удар меча мгновенно отсёк ему голову — настолько чисто, словно в семье Мартона было сразу несколько поколений профессиональных палачей.
Наблюдая за сражением с безопасного расстояния, Кристина даже обрадовалась, что ничего не ела с самого утра — от запаха крови к горлу подступала тошнота, а желудок то и дело сводило мучительными спазмами. Объяснить ему, что всё это абсолютно не к месту, было выше её сил. Однако неприятные ощущения сразу же отступили на второй план, когда в ворота неуклюже ввалился отвратительный коротышка с огромной, непропорциональной иссушенному телу головой и тёмным глазами, горящими алчными оранжевыми огоньками. Придерживая висок узкой лапой с тремя длинными когтями, «серый» настороженно оглядывался по сторонам — а затем, словно только что заметив Кристину, с неожиданной для такого нескладного существа прытью бросился вперёд. Та выставила перед собой копьё, но воспользоваться им не успела: не добегая нескольких шагов, «серый» запутался в ногах и покатился кубарем, зарываясь головой в грунт.
Кристина почти сразу оказалась над тщедушным телом и замерла с наконечником, нацеленным «серому» между лопаток. Однако нанести удар оказалось вовсе не так просто, как ей представлялось. Сложно было поверить, что на счету у этих неуклюжих растяп было по меньшей мере двадцать человек: беспомощный и жалкий, коротышка тщетно силился подняться, однако тяжёлая голова неизменно перевешивала и тянула вниз, отчего тот раз за разом бился широким лбом о землю. Наконец ему удалось перевернуться на спину, и тогда Кристина заглянула ему в лицо: искажённое гримасой ненависти, с тусклыми угольками, злобно тлеющими в глазницах, и огромной лягушачьей пастью с двумя рядами острых зубов. На мгновение они встретились взглядами — испуганным и переполненным кипучей яростью — а затем «серый» со злобным шипением рванулся вверх.
Кристина не стала дожидаться, пока коротышка доберётся до её ноги, и, зажмурившись, опустила наконечник копья ему на грудь, всем весом навалившись на древко. Лезвие не встретило сопротивления и прошло насквозь, пригвоздив «серого» к земле; тот дико заверещал, ухватился за металл, отчаянно пытаясь вытянуть оружие — и завыл ещё громче, когда от контакта с маслянистым составом начало разъедать лапы. Кристина с трудом проглотила тяжёлую, вязкую слюну и медленно, как во сне, вновь занесла копьё над «серым».