Sweet dreams
Шрифт:
— Не может быть! — отпив из своего стакана, говорит Вулфард, взъерошивая свои кудри. — Он был отличным музыкантом.
— Это ничего не значит. Может, он и был хорошим музыкантом, но это не отменяет того факта, что он был наркоманом.
— Ты не можешь знать этого наверняка. — Финн закатывает глаза, а воспоминания непроизвольно врываются в его голову. Он ведь тоже был одним из тех, кто пробовал принимать психотропные вещества, чтобы быть лучшим гитаристом. — Нет, про The Velvet Underground ничего нет. Зато есть несколько старых
Милли кривит лицо.
— Мне нужно тебе кое в чём признаться. — Она надменно вздёргивает подбородок. — Мне не нравится Black Sabbath, их музыка ужасна.
— Это не новость для меня.
— И я никогда не забуду, как ты дал мне послушать песни… чёрт, я забыла исполнителя… — Хотя её голос звучит очень непринуждённо, и Браун ни на секунду не смущается. — Но эта музыка казалась мне слишком романтичной и слащавой. Я ненавижу такую, поэтому никогда бы не подумала, что мой парень скинет мне песни… точно, Бруно Марса. К тому же ещё ты отправил какой-то непонятный рок, который мне тоже не понравился. Заместо этого я послала тебе очень приятные песни 5 Seconds of Summer.
— Я думаю, что 5 Seconds of Summer — это мусор. — Он пожимает плечами, а Милли приоткрывает рот. — Они коммерческая группа, кроме того, их музыка не слишком хороша, и та песня, что ты мне отправила, была ужасно банальна. Я ненавидел её, потому что от неё у меня развивался диабет. — Тем же тоном, что и девушка раньше, говорит ей Финн.
Вдруг она сжимает ладони в кулаки, потому что хочет его ударить. Милли даже отодвигает стул, уже готовая встать и уйти, но внезапно Вулфард присаживается перед ней на корточки, глядя на неё снизу-вверх с милой улыбкой.
— Ты не терпишь чужого мнения, — бормочет он, складывая руки у неё на коленях, и сразу запрокидывает голову. — Мы очень разные, я знаю, и дело не только в музыке. Я имею в виду, что во всех возможных сферах, которые существуют, мы всегда находимся по разным сторонам, но пора подумать об этом. Тебе больше нечего скрывать, как и мне. — По какой-то странной причине парень выглядит счастливым, произнося это вслух, а на деле всё звучит, как… откровение. — Впервые в жизни мы можем быть искренними, Милли, разве нет?
Она же недоверчиво смотрит на него, скрестив руки на груди.
— Я не знаю.
Финн перехватывает её взгляд.
— Ты боишься того, что можешь узнать? — Вопрос, который вызывает в ней негодование. Ещё бы! — Я не боюсь, потому что это правда, и я готов быть абсолютно честен с тобой и готов выслушать всё, что ты мне расскажешь.
***
— Я никогда не понимал, как с твоим широким кругозором и быстрым мышлением ты ещё и во что-то верила, — с ноткой дерзости сказал Финн.
Сейчас они оба вернулись в палату и теперь лежали на её кровати, лицом друг к другу, совершенно открытые и уязвимые.
— Ты когда-то сказала мне, что дала обещание своей матери дождаться
— Ты сказал, что тебе всё равно! — ответила Милли почти-почти раздражённо, но… нет. Всё-таки они пообещали друг другу быть терпимыми и принять всё, что расскажет другой. — Я всегда думала, что ты разочаровался в этом вопросе.
— Может быть. Я не знаю. Я обычный человек, а ты была моей девушкой. — Он хмурит брови. — У меня были и другие, но ни с кем не было так сложно.
— Думаю, сегодняшние девочки считают, что это совершенно нормально, — с сомнением замечает Браун.
— Для меня тоже, на самом деле.
— Тогда я думаю, что определёно сдержу своё обещание. — Финн прикладывает руку к груди, как будто он возмущён таким заявлением. — Ты жуткий лгун. Ты признался, сказал, что будешь моим парнем. О чём ты думал? Что склонишь меня к этому так или иначе? — Он делает неловкое выражение лица, а потом мелко кивает. Милли ставит ему щелбан. — Ну ещё бы, ты ведь ничего обо мне не знал.
— Когда я сделал это, я уже знал, что это будет невозможно. — Вулфард настолько пожимает плечами, насколько ему позволяет его поза. — Мне было действительно трудно, я уже многое перепробовал за свою жизнь к тому моменту, как познакомился с тобой. И ты так нервничала, каждый раз отказывая мне. И я был расстроен из-за того, что не мог заниматься тем, чем уже привык заниматься, особенно учитывая тот факт, что я был просто без ума от тебя, и поэтому я буквально умирал… — Он провёз рукой по лицу. — Я любил тебя, очень сильно, поэтому я не мог этого сделать.
— Я предупреждала тебя.
— Да, но ты не предупреждала меня, что я так влюблюсь в тебя, что всё будет становиться только хуже! — выдыхает Финн устало. — И в то же время мне нравилось думать, что… я был бы твоим единственным, и что ты была бы моя, только моя. — Милли почему-то глупо хихикает от этого. — Никто до меня ещё не целовал тебя. Именно я учил тебя этому, улучшая твои навыки. И мне было очень волнительно и интересно проходить этот путь с тобой, открывать новые грани тебя. С тобой. Это действительно было что-то особенное. — Он смотрит в сторону с грустной улыбкой. — Я одновременно любил и ненавидел эту невинность в тебе.
Браун позволяет тишине ненадолго окутать их, пока она раздумывала над тем, какую бы свою тайну ему исповедать.
— Я ненавидела твою подругу Айрис. — Ох, плевать на всё. Это реально было тем, что давило ей на грудь всё время, и чудесным образом она хотела с ним этим поделиться. — Боже, это раздражало, я до сих пор не понимаю, зачем тебе нужно было дружить с этой девушкой.
— Я знал это! — триумфально заявляет Финн. — Я знал, что ты ревновала, но ты ведь ничего не говорила. К тому же она действительно была моим другом на всю жизнь, так что это было бессмысленно.