SWRRF. 20??
Шрифт:
– Я Вас понимаю и э-э-э… поражаюсь Вашей смелости…
– Наука требует жертв, – сыронизировал Александр.
Но ректор иронии не заметил и вернулся к своей «больной» теме: «Вот э-э-э… именно как учёный… биолог… что Вы думаете об этой… э-э-э… проблеме? … В этом году треть студентов первого курса пришлось набирать из Сити… а двоих – тут на его лице отразился неподдельный ужас, – из Города!..»
«Что ж тут удивительного, когда для одних рожать детей – стало чем-то, не соответствующим их особому социальному статусу, чем-то недостойно-низменным, никак не вписывающимся в их „свободную“ и „утончённую“ жизнь, допускающую только спортивный секс, да и просто у них нет на это времени, а для других искусственно симулируемые – виртуальные, – эмоции, переживания, ощущения давно вытеснили естественные, в том числе сексуальные, и виртуальные половой акт стал намного проще и приятнее натурального. – Кто ж будет рожать?» – хотел ответить он,
– Я думаю это не столько научная проблема, сколько политическая.
– Я тоже так думаю – тоном заговорщика ответил Ректор, – ведь был же несколько лет назад… э-э-э… удачный эксперимент… почему его закрыли?
Александр внутренне усмехнулся. Он когда-то просматривал отчёты об этом эксперименте. Кажется, лет пять назад, когда вдруг заметили, что за последние два года в Корпорации не родился ни один ребёнок и ни один не «намечался» в обозримой перспективе – просто потому, что естественные половые акты здесь перестали происходить, а виртуальное оплодотворение и виртуальные же роды ещё не изобрели, – была разработана специальная программа. Во время виртуальных половых актов у сотни пар служащих Корпорации взяли необходимый «биологический материал» и сотня с трудом выловленных «натуралок» из Города выносили и родили эти плоды виртуальной любви. Затем предполагалось отдать их «биологическим родителям». Но те не хотели и не могли с ними «возится», не только из-за их эгоистичности и инфантильности, но просто потому, что понятия не имели, что делать с ними как с реальными биологическими – и уж, тем более, социальными, – «объектами». Потом все новорождённые вдруг исчезли. Скорее всего, в недрах Стадиона…
…В холле совершенно опустевшего административного здания университета их с ректором встречал только одинокий и задумчивый памятник И. Г. Штейнбергу. В этом пустом огромном холе он казался вахтёром-охранником стародавних времён. Штейнберг сидел за столом, стоящим на небольшом возвышении у центральной колонны холла. В грустной задумчивости он взирал на входящих в здание. Только стоящие на столе колбы и архаичные приборы указывали на то, что это не вахтёр и не охранник. Сейчас здесь, наверняка, уже мало кто толком помнил, что же такого великого совершил этот человек. Но памятник бережно сохраняли как важный элемент поддерживаемого мифа «о большом вкладе Университета Корпорации в развитие мировой науки».
Этот Штейнберг был всего на несколько лет моложе его отца. Получил диплом нейробиолога и стал работать в сельскохозяйственной академии, которая в те далёкие годы располагалась в километрах сорока от Города. Тогда, на волне раздуваемой информационной истерии о надвигающейся угрозе мирового голода, в академии разрабатывалась программа создания полусинтетических и чисто синтетических кормов для домашних животных. Отдельным элементом этой программы была разработка комплекса вкусовых симуляторов, которые заставляли бы животных эту бурду есть, и есть, даже, с удовольствием. Идея, если не полностью заменить, то дополнить систему симуляции обонятельных, вкусовых и тактильных ощущений какой-то формой прямого воздействия на «центр удовольствий», приходила, наверняка, многим и до Штейнберга. Но одних отталкивала примитивность этой идеи, не достойная уважающего себя учёного, других останавливала очевидная непредсказуемость отдалённых последствий… Но Штейнберг был человеком без комплексов и уже через год с небольшим презентовал свою серию кормов для самых разных животных. Правда – очевидно, из осторожности, – он старался не акцентировать внимание на главном, что основой его know how было именно прямое воздействие на «центр удовольствий». Чиновники от науки, понятное дело, не стали разбираться в «тонкостях». Главное – производство было дешёвым, эффект очевидным: коровки, свинки и прочая живность лопали штейнбергские корма с удовольствием, в отличие от всех иных кормов. В общем, было чем отчитаться за потраченные деньги…
«Научным достижением» Штейнберга очень быстро заинтересовались спецслужбы, военные и центры космических исследований. Спец-пища для космонавтов и спецназа в то время уже выпускалась в массовом количестве. Чётко выверенный запас всего, что необходимо организму в соответствии с его состоянием и окружающими условиями, «запрессованный» в мини-контейнер размером со спичечный коробок былых времён. При необходимости – перед «приёмом пищи», – он после активации мгновенно превращался во что-либо внешне и по запаху вполне съедобное: бифштекс, куриный окорочок, пакетик картофеля-фри, банку пива… но, когда всё это начинали есть или пить… в общем, ощущения были «не те». Ели эту пищу бравые ребята из отрядов космонавтов и спецназа только в самых крайних случаях – когда начинали подыхать с голоду. А задача стояла – сделать это основной пищей для этих бравых ребят, потому что дёшево и очень компактно (стандартный комплект такого «сухпайка» обеспечивал выживание не меньше трёх месяцев). Тут-то и подвернулось «открытие» Штейнберга.
Его быстро перевели в Университет, создали под него засекреченную лабораторию (по размерам фактически целый институт), но потребовали «быстрой отдачи». Штейнберг «успешно справился с задачей». Уже через полгода первая серия «спец-пайков» пошла в элитные подразделения спецназа. Поначалу, генералы были в восторге: солдатики уплетали пайки за милую душу, даже, когда в этом не было особой необходимости. Штейнберг получил две или три премии, не успев защитить кандидатскую, быстро был произведён в доктора…
Но тут вдруг стали проявляться «побочные эффекты». У ребят из подразделений, где испытывались штейнбергские сухпайки стала однозначно проявляться наркозависимость и не контролируемый «рост массы тела». Тревожная информация стала поступать и из животноводческих комплексов, перешедших на штейнбергские корма: у животных стала проявляться немотивированная агрессивность, вплоть до того, что даже кролики стали набрасываться на обслуживающий персонал, нанося своими острыми зубами очень опасные раны.
Программу быстро закрыли. Лабораторию переориентировали на другую проблему. Штейнберга лишили всех титулов и званий и выкинули на улицу.
Это было в самый канун смутного времени Большого Передела, в коем Штейнберг бесследно и канул.
Об «изобретении» Штейнберга вспомнили в Научно-исследовательском Центре Корпорации многими годами позже, после Большого Обвала. Надо было срочно придумывать, что делать с «затаренностью» сырыми не переработанными углеводородами. «Проблема голода» многими тогда продолжала считаться актуальной. Для определённых регионов в то время это действительно стало ужасающей реальностью. Но не по объективным причинам, а из-за бардака, из которого так и не смогли выйти после Большого Передела, потому что уже тогда уровень развития биологии и технологий сельского хозяйства позволял с лихвой обеспечить качественной натуральной пищей всё население Земли. Но умники из НИЦ Корпорации решили «сыграть на теме» и значительную часть «залежавшихся» углеводородов направили на производство синтетических продуктов. Для того, чтобы гарантировать успех новых пищевых продуктов действие множества нанонейросимуляторов, создававших комплексную иллюзию вкусовых и прочих ощущений, которыми напичкивалась эта пища, было дополнено особыми нанонейроботами, воздействовавшими и на «центр удовольствия». Правда, их действие было не таким агрессивным, как в первых штейнбергских продуктах. В зависимости от назначения пищи оно дополнялось воздействием и на центры других эмоциональных состояний. Но, главное, чтобы держать «процесс приёма пищи» под контролем во избежание возможных непредвиденных реакций, был разработан специальный Пищевой Модуль, которыми стали в обязательном порядке (но без всякого информирования людей об этом) дополнятся Идентификационные Чипы, уже много лет вживлявшиеся всем работникам Корпорации и «лояльным гражданам патронируемых территорий» по достижении двенадцатилетнего возраста.
Работа по совершенствованию как самой синтетической пищи, так и Пищевых модулей не прекращалась все эти годы, продолжается и теперь. Собственно, это основная «научная» программа, финансируемая Корпорацией. А их производство стало давно уже одним из главных направлений её деятельности. Красочно, эффектно упакованная, тщательно подобранная по составу с биологической и медицинской точки зрения, она выпускалась в широчайшем ассортименте, рассчитанном на разные возрастные категории, природно-климатические условия и пр. Но потребляли её в основном работники Корпорации, жители патронируемых ею территорий и страны обширных депрессивных регионов центральной Азии и Африки. Даже для free-town’ов правительства восточных и западных стран предпочитали приобретать что-нибудь более качественное и натуральное.
В учебных гэмблах для студентов Университета и рекламных клипах, подготовленных Информационной службой Корпорации для потенциальных потребителей продукции, вся эта история излагалась в лубочном варианте: Штейнберг – не понятый гений; руководство Корпорации – мудрецы и гуманисты, спасшие человечество от голода. Но во всех вариантах этой истории замалчивался один занятный факт. Когда новая пищевая продукция Корпорации стала выпускаться в уже приличных промышленных масштабах, вдруг объявилась жена Штейнберга, которую полагали тоже сгинувшей в пучине Смутного времени. Старая, невзрачная, замученная жизнью женщина. Она предъявила права как наследница авторских прав изобретателя. И просила-то в общем-то немного, просто чтоб хватило безбедно, без лишений дожить последние годы жизни. Но, руководители Корпорации были хоть и гуманистами, но прибылью делиться ни с кем не хотели, тем более, с какой-то «выжившей из ума старухой». Её сначала объявили сумасшедшей, а затем затаскали по судам, на которых она должна была доказывать, что действительно была женой Штейнберга. Так она и умерла во время одного из процессов, не получив от Корпорации ни гроша.