Сыграй на цитре
Шрифт:
Когда я нахожу Жэнь у конюшни, она уже в седле, двойные сабли – заслуженно названные Достоинство и Порядочность – приторочены к ее спине. Мое лицо выражает осуждение, и Жэнь застывает.
– Ей нужна я, – говорит она, как будто это приемлемая причина, чтобы выехать к внушительной пятитысячной армии Миазмы.
– Так что ты решила просто сдаться.
– Лотос где-то там.
– Без твоего приказа. – И вопреки моему.
– Цилинь…
– Позволь мне. – Я сжимаю одну руку в кулак, накрываю его другой рукой и склоняюсь, подставив их обе под подбородок в знак почтения. – Позволь мне выехать за ними с двадцатью солдатами.
– Для чего? –
Может, это план Лотос, но не мой.
– Чтобы остановить Миазму, – учтиво произношу я. Не можем же мы всегда быть настолько плохи.
– С двадцатью солдатами. – Облако заостряет внимание на моих узловатых запястьях. Я знаю, о чем она думает. Я уже сталкивалась с несчетным количеством таких, как она: более сильными детьми в приюте. Солдатами в городах. Она думает, что мои стратегии предназначены для слабаков и трусов, которые не могут встретиться лицом к лицу со своими врагами. Что мой выезд с двадцатью солдатами – это уловка или блеф, не говоря уже о том, что Лотос и вовсе выступила с половиной этого числа. Поражение немыслимо для воина. Они умирают прежде, чем увидят, как оно наступает.
Я боролась со смертью всю свою жизнь.
– Если я потерплю неудачу, я приму военное наказание за ложь моей леди.
– Если ты потерпишь неудачу, твоя голова будет красоваться на пике державы рядом с нашими. – Облако подается вперед, нависая надо мной со своей лошади. – Просто, что ты собираешься сделать? Прикончишь ее своими сладкими речами?
– Облако, – говорит Жэнь, и в ее голосе звучит предупреждение.
Честно? Да, Облако, и у этой стратагемы есть название: Скрывать За Улыбкой Кинжал. Но зачем просвещать воина?
– Что бы я ни планировала, это наш единственный вариант. – А затем продолжаю, прежде чем успеваю сдержаться: – Я бы взяла тебя с собой, Облако, но я просто больше не могу рисковать тем, что Миазма ускользнет во второй раз.
– Ты…
– Достаточно. – Жэнь протягивает руку; Облако неохотно снимает свою руку с древка своей глефы [5] с серповидным лезвием. Мне же Жэнь говорит: – Двадцать солдат. Против Миазмы.
– Да.
Мгновение тишины.
– Я верю в тебя, Цилинь.
5
Глефа – вид древкового пехотного холодного оружия ближнего боя.
Тогда уважь меня.
– Ты можешь взять свою двадцатку.
– Благодарю. – Я снова кланяюсь. Когда я поднимаю взгляд на Жэнь, ее глаза наполняются тревогой. За Лотос. Но когда я клянусь вернуть ее названую сестру невредимой, Жэнь хмурит брови, и мне приходит в голову неловкая мысль о том, что, может быть, только может быть, Жэнь беспокоится за меня.
Ну а почему бы ей не беспокоиться за меня? Я единственный стратег этого лагеря. Жэнь не может позволить себе потерять меня. Но ей не стоит нервничать. Я еще не подводила нас и сейчас начинать не планирую.
Я быстро собираю свою двадцатку. Они не самые сильные и умные. Они бледнеют, когда я говорю им о нашей цели. Но они не мешкают, и через несколько минут мы готовы ехать.
Я ищу Турмалин,
– У шатра, – говорю я чуть слышно, – ты найдешь тисовые кусты. При первой же возможности скорми листья лошадям. Убедись, что тебя никто не поймает и что вина ляжет на меня.
Турмалин отвечает не сразу. Возможно, она тоже знает, что листья тиса могут сделать со взрослой лошадью. Если так, то она делает вид, что не раскрыла мой саботаж. Ее взгляд направляется к жеребцу рядом со мной.
– Куда ты направляешься?
Сначала? К Миазме. Потом? Туда, куда меня поведет Миазма. Но в конечном счете?
– На юг. – Я говорю это с уверенностью. Я молюсь, чтобы она не спросила меня, каким образом. Это мне еще предстоит выяснить.
– Когда ты вернешься?
– Я не знаю. – Слишком честно. Все дело в вине – должно быть, в вине, думаю я, хватая Турмалин за руку. – Что бы ни случилось, я на твоей стороне. Ты понимаешь?
Турмалин смотрит на мою руку так, словно она неожиданно выросла из ее щитка для запястья. Моя хватка усиливается.
– Ты понимаешь?
– Я понимаю.
– Когда придет время, я вернусь. А до тех пор забудь, что у нас вообще был этот разговор. Если Жэнь начнет допытываться, ничего не говори. Держите ее здесь. Она в безопасности в Хэване. – То есть будет, как только я отвлеку Миазму.
– Я понимаю, – повторяет Турмалин. – Но есть еще кое-что.
Она уходит – и возвращается со своей лошадью, белой кобылой без единого пятнышка. Она протягивает поводья.
– Жемчужина ведет себя как надо, с репой, или инжиром, или без них.
Мне требуется мгновение, чтобы понять ее намерения. Возникает подозрение. Ходят слухи, что ты свалилась, Облако сказала до этого. Это Турмалин сообщила ей? Что, если эта доброта – издевательство? Это кружит мне голову – и я отшатываюсь, когда Турмалин предлагает мне свою руку.
– Я могу сделать это сама.
Три попытки спустя я благополучно взбираюсь на лошадь. Пыхтя, смотрю вниз на Турмалин.
Если бы я могла клонировать себя, я бы это сделала. Выполнила бы свои собственные последние инструкции. Но, как бы то ни было, я должна верить, что Турмалин реализует мои планы лучше, чем Облако или Лотос. Она передает мне поводья и отступает назад.
– Поезжай осторожнее.
Я натянуто киваю и бросаю последний взгляд на Жэнь.
Осиротела в тринадцать лет. Ее род не поддержал ее. Сражается за Империю Синь Бао, но против войск империи, присвоенных Миазмой. Другие могут думать, что это гиблое дело, но я вижу эпопею, которую будут помнить на протяжении веков.
Я не вернусь с пустыми руками. В следующий раз, когда я увижу всех, мы будем в альянсе с Южными землями.
Я вонзаю свои шпоры. Ворота с грохотом открываются для меня и моей двадцатки; колокола сторожевой башни звонят громко, затем тихо, когда мы погружаемся в открытую ночь. Наши лошади быстро прокладывают тропу сквозь грязные, изрытые колеи, возвращая нас тем же путем, которым мы пришли; гора возвышается на горизонте как темноволосая голова. Лунный свет льется на следы копыт, оставленные Лотос и ее подчиненными, отчеканенные как серебряные монеты. Затем деревья смыкаются – десять ли пролетают невероятно быстро, когда вы едете не туда, куда бы хотелось, – и тропы больше нет. Тьма сжимает нас в своем кулаке. Я даже не вижу елей, только чувствую их игольчатые пальцы на своих щеках, когда мы переходим с галопа на рысь.