Сын Америки
Шрифт:
Перед его глазами мелькали фразы: «всеобщее негодование растет», «общественное мнение требует смертной казни», «опасаются беспорядков в негритянских кварталах», «напряженная атмосфера в городе».
Биггер вздохнул и устремил глаза в пространство. Гот его слегка открылся, и он медленно покачал головой. Как глупо было прислушиваться к словам Макса о спасении его жизни! Обманчивая надежда только усугубила весь ужас близкого конца. Разве он не знал, что голос ненависти звучал еще задолго до того, как он родился, и будет звучать, когда он давно уже будет мертв?
Он
Дальше говорилось:
«По поводу умственных способностей негра д-р Кальвин Г.Робинсон, штатный эксперт-психиатр департамента полиции, заявил следующее: „Томас, несомненно, гораздо более хитер и сообразителен, чем кажется. Его попытка переложить ответственность за убийство и шантажное письмо на коммунистов, а также упорство, с которым он отрицает факт изнасилования белой девушки, заставляют предполагать другие, еще не раскрытые преступления“.
Университетские авторитеты по вопросам психологии указывают, что мужчинам-неграм свойственно повышенное половое влечение к женщинам с белой кожей. „Для них, – сказал нам сегодня один профессор, не пожелавший, чтобы его имя упоминалось в связи с процессом, – белые женщины привлекательнее, чем женщины их расы. Зачастую они просто не в силах совладать с собой“.
Говорят, что Борис А.Макс, коммунист-адвокат, защищающий негра, будет отрицать виновность своего клиента и настаивать на длительном процессе с участием присяжных, надеясь таким путем легче добиться смягчения приговора».
Биггер бросил газету, вытянулся на койке и закрыл глаза. Все то же, опять все то же. Не стоит и читать.
– Биггер!
У решетки стоял Макс. Сторож отомкнул дверь, и Макс вошел.
– Ну, Биггер, как вы себя чувствуете?
– Да ничего, мистер Макс, – пробормотал он.
– Суд сейчас начинается.
Биггер встал и безучастно огляделся по сторонам.
– Вы готовы?
– Да, – Биггер вздохнул. – Да, я готов.
– Биггер, голубчик. Не надо нервничать. Возьмите себя в руки.
– Я буду сидеть близко от вас?
– Ну конечно. За одним столом. Я буду там все время, с начала до конца. Вам нечего бояться.
Сторож вывел его из камеры. По всей длине коридора шпалерами выстроились полисмены. Было тихо. Его поставили между двумя полисменами и приковали его руки к их рукам. Из-за стальных решеток смотрели на него белые и черные лица. Почти не сгибая колен, он зашагал между двумя полисменами; шесть полисменов шли впереди, а сзади слышен был топот еще многих ног. Они вошли в лифт, который спустил их в подвальный этаж. Потом они долго шли длинным и узким подземным туннелем, их шаги гулко отдавались в тишине. Они вошли в другой лифт, поднялись наверх и вступили в широкий коридор, битком набитый полицией и возбужденными зрителями. Они прошли мимо окна, и перед Биггером мелькнуло море голов, черневшее за сомкнутыми рядами одетых в хаки солдат. Вот они, войска и толпа, о которых говорилось в газете.
Его привели в небольшую комнату. Макс стоял у стола. Наручники сняли, и Биггер опустился на стул; по бокам встали полисмены. Макс ласково положил правую руку на колено Биггеру.
– Осталось несколько минут, – сказал Макс.
– Да, – сказал Биггер. Его глаза были полузакрыты, голова слегка наклонена набок, и взгляд устремлен в какую-то точку позади Макса.
– Ну так, – сказал Макс. – Поправьте галстук, Биггер.
Биггер рассеянно подтянул узел галстука.
– Вот что, вам, может быть, придется сказать два-три слова…
– Там? На суде?
– Да, но я…
Глаза Биггера стали круглыми от страха.
– Нет!
– Голубчик мой, так надо…
– Не буду ничего говорить!
– Я хочу спасти вам жизнь, Биггер…
Нервы Биггера сдали, он заговорил прерывающимся, почти истерическим голосом:
– Меня убьют! Вы сами знаете, все равно меня убьют… – Биггер, вы должны будете сказать. Погодите, выслушайте меня… – А нельзя так устроить, чтоб мне не надо было говорить?
– Всего два слова. Когда судья спросит вас, признаете ли вы себя виновным, вы скажете: да, признаю.
– Мне придется встать?
– Да.
– Я не хочу!
– Неужели вы не понимаете, что я стараюсь спасти вам жизнь? Помогите же мне хоть немножко…
– Мне все равно. И вы ничего не спасете.
– Вы не должны так думать…
– А я не могу иначе.
– Еще одно. Зал будет полон публики. Идите прямо на свое место и садитесь. Я буду рядом. И пусть судья видит, что вы отдаете себе отчет во всем, что происходит.
– Только бы мать не пришла.
– Я просил ее прийти. Я хочу, чтобы судья видел ее, – сказал Макс.
– Тяжело ей будет.
– Это все делается ради вас, Биггер.
– Да, только я, верно, не стою этого.
– Тут дело уже не только в вас самих, Биггер. Все негры Америки в известном смысле стоят сегодня перед судом.
– И все равно меня убьют.
– Не убьют, если мы будем бороться. Если я расскажу им про вашу жизнь.
К Максу подошел полисмен, легонько тронул его за плечо и сказал:
– Судья ждет.
– Сейчас, – сказал Макс. – Вставайте, Биггер. Идем. И выше голову.
Они встали, и полисмены окружили их. Шагая рядом с Максом, Биггер миновал коридор и вошел в открытую дверь. Он увидел огромную комнату, полную народа. Потом он увидел, небольшую кучку черных лиц в углу, за перегородкой. Гул голосов наполнил его уши. Двое полисменов расталкивали толпу, освобождая проход для Макса и Биггера. Биггер подвигался вперед медленно, чувствуя руку Макса, придерживающего его за рукав. Они прошли в глубину.
– Садитесь, – шепнул Макс.
Биггер сел, и тотчас же вспыхнули слепящим светом серебряные лампочки, его опять снимали. Напряжение в его душе и теле было так велико, что у него дрожали губы. Он не знал, куда девать руки; он хотел засунуть их в карманы пиджака, но это требовало усилий и привлекло бы к нему внимание. Он положил руки на колени, ладонями вверх. Началось долгое, томительное ожидание. Гул голосов не умолкал. Желтоватые солнечные лучи падали сквозь высокие окна, прорезая воздух.