Сын бомбардира

Лезинский Михаил

Колька, возбуждённый «сражением», попросил:

— Дядя Иван, дай «Егория» подержать.

Нода снял с груди Георгиевский крест и протянул его Кольке.

— На. Да смотри не поцарапай.

Награду за Синоп флотский барабанщик получил из рук самого Нахимова.

Николка бережно подержал орден на ладони, вздохнул. Отвернулся от матроса и примерил «Георгия».

Нода сделал вид, что не заметил. Посмотрел на небо, будто кто-то там повесил часы, сказал:

— Пора мне, брат Николка. Да и твоё начальство, поди, заждалось.

Уже возле офицерского блиндажа, поправляя бескозырку, Николка вспомнил о грибах. «Эх, хотел ведь бате поджарку состряпать!» И улыбнулся: перед гла¬зами возникло серое грибное месиво «турецкой эскадры».

В землянке жарко и накурено. Кроме командира дистанции Забудского и его помощника Дельсаля, ещё два незнакомых Кольке офицера. На столе горит лампа. Офицеры играют в карты.

— Мальчишка попытался проскочить незамеченным, но Забудский, вроде бы и не смотревший на вход, нарочито громко произнёс: Не будет! — пылко выкрикнул Дельсаль.

— Позвольте, — возразил штабс–капитан, — мы воевали не единожды, а Россия всё та же!

— Нет, — приподнялся его напарник, — уже после кампании двенадцатого года Русь и мужик не те!

И декабрьский бунт тому доказательство.

Стало тихо в блиндаже. Потом послышался вздох Забудского:

— Розги — не очень надёжное оружие…

Слипались глаза, по усталому телу мальчика разливалась истома, обрывки фраз доносились теперь откуда-то издалека:

— «… солдат воюет за Отечество. За Отечество, господа! Не за вас, не за меня и не за петербургского барина. За О–те–чёс–тво!

—…союзники упустили момент штурма…

—…покойный Владимир Алексеевич

Неожиданно таинственные слова привлекли внима¬ние мальчика. Говорил командир дистанции Забудский:

— Погреб, пороховой погреб необходимо обнаружить. Где они его устроили? За хутором Вотковского, что ли?..

— Надобно лазутчиков выслать.

— Высылали. Не возвернулись. Похоже, засекли французы.

— Отыскать таких, чтоб окрестность досконально знали.

«Да я этот хутор Вотковского почище любых лазутчиков знаю», — подумал Колька.

Сверху послышались выстрелы, и через мгновение рядом с блиндажом разорвался снаряд.

— Это английский. С Зелёной горы, — поднимаясь, сказал Забудский.

В ответ ударила наша мортира. Перестрелка усиливалась. Офицеры поспешно вышли из блиндажа.

Над бастионом с шумом пронеслись конгревовы ракеты*, осветив орудийную прислугу.

Стояла тёплая южная ночь, хотя и был ноябрь. Забудский подошёл к валу и коротко скомандовал:

— Отвечать изредка!

Он следил за вспышками на батареях противника. В темноте, прочерчивая небо, ярко светились запальные трубки «лохматок». Так батарейцы прозвали пороховые бомбы — в полёте они крутились и казались лохматыми огненными шарами.

— Хороша иллюминация! — послышался весёлый

голос Ивана Ноды. — Ох, хороша!

— Француз привык к фейверкам да к праздникам — в тон ему ответил Тимофей Пищенко.

— «Лохматка»! — закричал сигнальщик.

Он стоял на валу и следил за полётом снарядов, всегда безошибочно определяя их направление.

«Лохматка» разорвалась у матросской землянки.

— Ишь, махальный, — кивнул в сторону сигнальщика Нода, — точь–в-точь Илья–пророк!

Забудский вдруг увидел у орудий в центре батареи фигурку вестового: «Так и тянет его к пушкам — вот пострел!»

А Николка смотрел в сторону хутора Вотковского и думал: «Пороховой погреб. Где он может быть? Где его французы спрятали?»

ГЛАВА ВТОРАЯ

Лазутчик пробирался к вражеским позициям. Изредка он останавливался и прислушивался, но сквозь монотонный шум дождя доносилось только завывание ветра. Стал подниматься по склону, и тут его чуткий слух уловил чьё-то покашливание. Он мгновенно прильнул к земле и замер. Вскоре послышалось чавканье грязи под осторожными шагами. Лазутчик пополз на шум и в нескольких метрах от себя увидел человека, пробирающегося к нашим позициям. «Значит, где-то поблизости французский «секрет». Надо проследить!»

Пригибаясь, короткими перебежками он последовал за французом.

Тот вёл себя странно: часто останавливался, неожиданно сворачивал то вправо, то влево. «Фу, чёрт! Словно насмехается, — выругался про себя разведчик, — ещё раз выкинет такой фортель — возьму! А про «секрет» он и сам расскажет!»

В ожидании броска напряглись мышцы. Зоркие глаза просверливали темень. Француз шёл прямо в руки. Ещё миг — и он рядом. Разведчик бросился вперёд» ловким движением сбил с ног «языка» и, сев на него верхом, заломил руки. Сдёрнул с ремня верёвку, связал пленника. Тот продолжал брыкаться, пытаясь ударить ногами.

Лазутчик встал и со злостью тряхнул француза. «Ишь ты, лёгкий какой!» Повернул француза лицом к себе и… присвистнул от неожиданности, увидев детскую физиономию.

«Юнец! Верно, барабанщиком у них». Разведчик вытер грязь с лица пленника.

— Теперь видишь?

Пленный хотел ответить, открыл было рот, но разведчик опередил его.

— Прошу пардону, — галантно извинился он перед «языком», — пардону прошу, — и сунул в рот пленному клок ветоши. — Топай, браток, — разведчик указал направление, — гутарить будем потом.

Маленький француз пришёл в себя. Он вскочил на ноги и согласно закивал головой: дескать, понял, куда надо идти, и повинуется.

«Догадливый», — усмехнулся разведчик. Подхватив штуцер, он направился за «языком».

Пленный шагал медленно, с трудом вытягивая ноги из непролазной грязи. Его маленькая головка на тонкой шее ворочалась то туда, то сюда. Француз пытался спастись от проникающих за ворот холодных струй. Разведчик его не подгонял, тоже порядком устал.

Склон балки резко оборвался. Здесь нужно поворачивать влево: размытая ливнями, одним чутьём угадываемая тропинка., вела к русским позициям. Разведчик хотел было показать пленному направление, но тот неожиданно остановился, взглянул вверх, а затем уверенно свернул на невидимую тропу.