Сын детей тропы
Шрифт:
Шогол-Ву подтянулся. Мгновение помедлил, прислушиваясь, нет ли шагов в коридоре, слабо освещённом, и забрался внутрь. Чернел зев очага, пахло дымом и едой. Со стола не убрали.
— Помоги! — раздался шёпот позади. — Эй... Да чтоб у тебя Трёхрукий удачу отнял! Чего пугаешь, а если б я заорал?
— Ты жалок, людская падаль. Не можешь влезть?
Ашша-Ри, отодвинув человека, навалилась на подоконник. Она тяжело дышала, а когда оказалась внутри, поморщилась, ступая на раненую ногу.
— Страж перед
— Значит, через окно наверху, как хотели, — ответила Ашша-Ри, стискивая зубы. — Я пойду.
— Пойду я.
— Ты смеешь меня жалеть?..
— Молчи. Что мне тебя жалеть? Но если рана открылась, ты не заберёшься тихо.
— Решайте живее! — прошипел человек с улицы. — Не хватало, чтобы дом обошли кругом и увидели меня и ставни раскрытые!
Шогол-Ву протянул руку, помог забраться. Снял верёвку. Конец с крюком дал человеку, второй заткнул за пояс.
— Приготовь котёл, пока я лезу. Над нами точно никого?
— Что уж теперь! Если кто и есть, убей, делов-то. Я следил, огня не видел. Должно быть пусто.
Заскрипели ступени лестницы. Трое укрылись за лавкой и столом, но стражник прошёл мимо. Отворил тяжёлую наружную дверь.
— Эй, парни! Что там?
— Горит что-то. Во, полюбуйся, в ремесленном квартале вроде. А у нас тихо. Будут какие распоряжения?
— Гуляйте пока снаружи, мало ли. И если что, докладывайте. Чего я бегать должен?
И он, прикрыв дверь, вернулся на пост. Не почуял сквозняка из раскрытого окна.
Шогол-Ву осторожно выбрался. Носок мягкого сапога легко пристроился на спине зверя на резном наличнике, пальцы нащупали кромку узкого балкона, тянущегося вдоль стены. Вдох, другой, и запятнанный перелез за перила.
Он прислушался, закрепляя верёвку. За ставнями было тихо, в щели не видно огня.
— Всё? — спросил человек едва слышно, высунувшись в окно и глядя наверх. — Можно?
И, дождавшись кивка, полез, цепляясь за верёвку и упираясь ногами в наличник. Когда поднялась Ашша-Ри, он уже отпер ставни.
— Всё тихо. Вы первые, давайте.
Здесь хранились ящики. Может, остались от прежних владельцев. Шогол-Ву пробрался к двери, прижался ухом.
Кто-то дышал неподалёку, присвистывая носом. И доносился лёгкий ритмичный стук: так мог бы опускаться на доски пола носок сапога.
— Двое, — прошептал запятнанный. — Один спит.
— Комната Свартина по правую руку, — тихо и торопливо сказал человек. — Как начнём, не спутайте. Эх, не так я думал сюда прийти, кабы ты не влезла... Так помните, дадите время его расспросить. И так мне всё перегадили уже. А после он ваш. Ну? Идём?
Ашша-Ри дёрнула верёвку.
Пустой котёл, оставленный внизу и пойманный крюком за ручку, загрохотал, падая со стола. Со звоном рассыпалась утварь,
— Одде! — тревожно воскликнули за дверью. — Слышал?.. Эй, кто шумел внизу?
— Чего? — сонно откликнулся другой страж. — А?..
— Поднимайся! Внизу кто-то есть, молчат, глянуть надо.
Торопливые шаги удалились к лестнице. Шогол-Ву приоткрыл дверь, увидел пустой коридор, освещённый лампой, и выскользнул наружу. Спутники пошли за ним.
— Эта дверь, — указал человек.
Дверь была не одна, но он выбрал ту, у которой стояла скамья и масляная лампа рядом.
Шогол-Ву толкнул — заперто. Снизу доносились голоса стражей. Что-то загремело.
— Отойди, — прошипел человек. — Посвети!
Согнувшись, он завозился в замке. Выпрямился с торжествующей улыбкой, пряча инструмент за пазуху.
— Пустячное дело. Ты первый, мало ли что...
В комнате не было стражей.
Там не было никого, кроме человека на смятой постели. Большой тёмной тенью он раскачивался взад-вперёд в тусклом свете чадящей лампы. Смердело немытым телом, грязными тряпками и нечистотами. Шогол-Ву не сразу признал в человеке Свартина.
Тот был крепким, здоровым, как гора — этот тощ. Тот глядел нагло, свысока — у этого воспалённые глаза бегали тревожно, а пальцы сжимались и разжимались, комкая одеяло. У прежнего Свартина была густая тёмная грива над низким лбом, у этого — седые космы, нечёсаные и немытые. Он поглядел на вошедших и рассмеялся неприятным дробным смехом, будто камешки покатились, застучали по полу.
Шогол-Ву прикрыл дверь и встал, опершись на неё спиной, скрестив руки на груди. Ашша-Ри медленно вынула нож, не спуская глаз со Свартина. Человек решительно шагнул к постели.
— Белый камень! Где он, ну?
Свартин обвёл вошедших глазами, мелко кивая. Камешки падали всё реже, наконец, раскатились все до последнего. Наступила тишина.
— Где? — повторил человек.
Он выдвинул полку стола, скрипнул створкой шкафа. Вынул деревянную шкатулку, пошарил там, поднеся к носу, тряхнул головой и вновь спросил с досадой:
— Где камень? Говори, или заставим. Только вообрази, что с тобой могут сделать вот эти. Я им сейчас позволю тебя резать, только чтоб язык не трогали.
Свартин поглядел на него и вновь закатился негромким сухим смехом.
— Он безумен! — воскликнула Ашша-Ри. — Боги покарали его за то, что нарушил клятву. В том, чтобы убить такого, нет чести. Нет, пусть живёт вот так, как зверь — не свободный, людской зверь, беспомощный и слабый! Пусть гниёт в собственных нечистотах. Пусть подохнет, но перед тем опозорится. Я получила что хотела. Я ухожу.
— Ты не можешь!.. Мне нужен камень. Заставь его говорить!
Но Ашша-Ри только покачала головой.