Сын Кощея

Казьмин Анатолий Антонович

– Здорово… А что у нас нового в городе? И во Дворце?

– Ну-у-у… – она задумчиво покрутила в пальцах баранку, а потом вдруг хлопнула себя по лбу и выудила откуда-то из глубин платья шкатулку. – Вот! Чуть не забыла!

Из шкатулки тут же вылетели Мировид с Лиховидом Ростиславовичем.

– Эх, ёшки-матрёшки! – заорал Мировид. – А где Тишка да Гришка? Михалыч, а твои мальцы гулять выйдут?

– Чешите, – махнул рукой дед. – Только к полднику чтоб вернулись!

– Лиховид Ростиславович? – повернулся я к древнему колдуну.

– Хорошо тут у тебя, Федька, – довольно потянулся он. – Воздух чистый и дышится легко.

– В

смысле «дышится»? Вы же призрак! Забыли, да? – хихикнул я.

– В смысле, что чисто тут у вас от силы нашей колдунской, – погрозил он мне призрачным пальцем. – Во Дворце-то, да даже в городе всё ентой силой пропитанно, а уж от Кощеюшки ею несёт… – он поёжился. – Бр-р-р! Ажно мозги в трубочку свёртываются!

– Ясно. Ну, добро пожаловать на всероссийский курорт Рябово. Наслаждайтесь, Лиховид Ростиславович.

– А в ентом вашем пруду, – он подмигнул мне, – девки голышом купаютси?

– Кто о чём, а Лиховид о девках, – проворчал Михалыч. – Слетай да узнаешь.

– Если силы шкатулки хватит… – задумался колдун, но тут же встрепенулся: – А ить возьму да проверю! А то вдруг все разбегутся по избам, обидно будет!

– Порхай, порхай, – снова проворчал дед.

– Так что у нас новенького, тёть Ягут, – снова повернулся я к дедовой пассии.

– Да всё как всегда, Федька, – отмахнулась она, но вдруг оживилась. – Про Сидора вашего слышали? Как они с Ванькой-губернатором грудь в грудь сошлись?

– Да вы что?! – поразился я. – Живы хоть? И чего они на этот раз не поделили?

– И смех, и грех, – хохотнула тётка. – До смертоубийства дело ещё не дошло, но сдаётся мне, всё к тому и идёт.

– Бли-и-ин… Рассказывайте, тёть Ягут.

– Началося всё с ентого Пашки Белобрысого, – охотно принялась за рассказ она. – Колька-рыжий из столярного цеха, у Сократа в его «Великолепном бесе» премию обмывал со своим сотоварищем Сашкой-кувалдой, а тут и Пашка к ним каким-то боком подвязался, ну и наклюкались они совместно до полного изумления. А Сократ им возьми и предложи мол, слабо вам на мамонтах вокруг города наперегонки?

– Ставки? – понимающе кивнул я.

– Ага, – широко улыбнулась Ягута. – Бесы… Нигде своей выгоды не упустят. Так вот… Повёл Пашка своих подельников к мамонтам, а те, как обычно за стеной паслись возле Северных ворот. Да уже и не паслись, а дремали после завтрака, а тут эти обормоты и пристали к ним со скачками. Мамонты, понятно, ни в какую, а Пашка как давай тут орать! Мол, он тут после Губернатора самый наиглавнейший чин в городе мол, что прикажет, то всё должно быть исполнено наилучшим образом, ну и прочую подобную дурь. Мамонты ушами похлопали да повернулись к нему задницами, а Пашка озверел да как влупит Зорьке сапогом ноге! Оно-то и не больно, Федь, сам понимаешь, какая шерсть у мамонтов, но вот Мишка большую обиду в том для себя усмотрел.

– Они хоть живы остались? – устало вздохнул я.

– Прибьёшь таких, как же, – фыркнула тётка. – Живы, живы, не переживай. А вот ворота-то Мишка своей тушей начисто снёс. Поскользнулся на травке или сонный ещё был, но вписался в них с разгону ну и…

– А Иван с Сидором тут при чём?

– Так они второй день друг в друга пальцами тычут, кому ремонт оплачивать, городским властям али Дворцовым. Вчера вечером городские с дворцовыми уже стенка на стенку ходили. Хорошо не прибили никого, но больнички обе пострадавшими заполнили.

– Вот же… А пополам расходы не догадались поделить?

– Ну, так не интересно, Федь, – засмеялась Ягута. – Сегодня вечером опять на мордобой собираются. Веселится народ.

– Да ну его такое веселье…

– Обычные пиявки да головастики там, – вошла в горницу Агриппина Падловна. – Сбрехала Елька. Но – вкусные, ничего не скажу.

– Чайку, Падловна? – засуетился дед.

– Лиховида Ростиславовича не видели по пути, Агриппина Падловна? – поинтересовался я.

– Покрутился он возле пруда, – кивнула главбух. – На коров поглазел да полетел баню местную высматривать, охальник бородатый.

– Ой, а про Горыныча слыхали новость? – вспомнила тётка Ягута.

– Ох! – схватился я за сердце.

– Во-во, – подтвердила она, – дела сердечные. Горыня ему морду… морды набила. Только ни он, ни она не признаются за что. Мы их и так и сяк пытали… Плюются огнём, вот тебе и весь ответ.

– Ещё кот Беня приходил больничный оформлять, – пробасила главбух. – В кабаке у Сократа драка была, так коту хвост отдавили, но Лизавета заверила, что через три дня уже сможет работать.

– Как в старые, добрые времена, – умилился вдруг Михалыч. – Куча проблем, все сразу и много, а, внучек?

– Хорошо не нам это всё разгребать, – порадовался я.

***

Отдыхалось в деревне на удивление хорошо, спокойно и совсем не скучно.

Аристофан со своими бандитами целыми днями работал в деревне и, как я догадывался, совсем не даром. Судя по мощному перегарному духу, который они приносили с собой вечером, селяне высоко ценили их помощь и на угощении работников не экономили. Да ладно, пусть. Хоть какая-то польза от них.

Калымдай пропадал на манёврах. И как ему только не надоедало? Наши глобальные и великие дамы резались в «Дурака» или просто сидели в креслах на веранде и болтали. Михалыч суетился по дому, а Тишка да Гришка метались между ним, Мировидом и мультиками, заодно не давая скучать и Дизелю. А я… Тоже развлекался в меру сил, наблюдая за творчеством Иван Палыча на кухне, слушая болтовню тётки Ягуты и Агриппины Падловны, а иногда и хихикал тишком, поглядывая как Маша собирается на очередную встречу с молодыми представителями деревенской культуры. И судя по её довольному виду, местные парни вполне обеспечивали её и музыкой, и песнями, и плясками. Да пусть развлекается, жалко, что ли? Любовная же трагедия у девушки, понимать надо.

А вот чего мне жутко не хватало так это Вари. Нет, мы с ней подолгу болтали вечерами по булавочной связи, но это, сами понимаете, совсем не то. Но она обещала на выходные приехать ко мне. Надо бы не забыть предупредить наших, чтобы навели порядок.

А ещё я вдруг стал переживать за Кощея. Даже представить страшно, каково ему сейчас приходится. Ну, тут он сам виноват. Но всё равно жалко.

Хотя особо попереживать мне тоже не давали, постоянно отвлекая меня от этого благородного и возвышенного чувства. К нам продолжали прибывать гости и Волчок со своей серой бандой, были самыми спокойными из всех. Прибежав как-то утром, они радостно облаяли нас, а потом, провыв что-то на несколько голосов, разбежались кто на охоту, а кто и в деревню – устраивать с пацанами набеги на радостно верещащих девчонок или просто затевать великие битвы, усадив на спины малолетних наездников, азартно размахивающих деревянными саблями. Арбитром этих эпохальных битв был строгий доберман тётки Ягуты.