Сын маминои? подруги
Шрифт:
И когда Улю накрыло второй волной, Захар дал ей три вздоха продышаться — а потом в одно движение, крепко прижав Ульяну к себе, перекатился, оказавшись сверху. И отпустил перфоратор на волю.
И второй раз снова вышел недолгим, но таким кайфовым — до опустошительных черных точек перед глазами. И сил хватило только на то, чтобы снова перевернуться и устроить Улю на себе.
Захар положил с трудом слушающуюся ладонь на упругую женскую ягодицу. Где ж ты была так долго, такая сладкая, горячая, вся прямо под мои руки и темперамент?!
Глава 4
Круговерть
Тело пребывало в неге.
Тело лежало на другом теле!
Уля дернулась и почувствовала, как мужская рука, лежащая на ее попе, двинулась выше, легла на поясницу и прижала.
— Куда?
— Я тяжелая, — пискнула Уля.
— Да ладно? — хмыкнул Захар. Рука его принялась что-то чертить на ее пояснице, отчего Уля тут же стала покрываться мурашками.
— Я вешу восемьдесят килограмм, — зачем-то вдруг выпалила Уля. — Ну, или чуть меньше.
— Ну а я — значительно больше.
— А сколько? — внезапно заинтересовалась Ульяна.
— А не знаю, — пальцы Захара продолжали выписывать какие-то линии на ее пояснице, рассыпая салюты мурашек по ее телу. — Давно не взвешивался. Последний раз было сто двадцать, кажется. Но, по-моему, я с того времени чуток набрал.
Проблема лишнего веса у Захара явно не стояла. Веса у него лишнего не было. Его было просто много. И это почему-то Улю успокоило. Наверное, ему и в самом деле… не тяжело.
— А давай еще шампанского выпьем? — вдруг предложил Захар. — Пока оно не согрелось окончательно.
— Давай.
Попытку Ульяны натянуть на себя одеяло Захар решительно пресек.
— Ты разве не знаешь? — он протянул ей одной рукой бутылку, другой решительно сбивая одеяло за спину. — Что шампанское в новогоднюю ночь полагается пить голой?
Его глаза смеялись. А еще в них было восхищение. И Уля вдруг поняла, что вот прямо сейчас ей реально вообще на все пофиг. На все мысли «А как же?» и «А если?», на сомнения, на комплексы, на все сегодня плевать. На все, кроме этого удивительного мужчины рядом.
— А как же носки? — Ульяна подтянула под себя ногу, взяла бутылку из рук Захара и сделала щедрый глоток. Шампанское было уже не ледяным, но все еще достаточно холодным. И очень вкусным.
— В носках можно, — шепнул ей Захар, обнимая сзади.
Это было и в самом деле новогоднее чудо — пить из голышка шампанское, будучи одетой только носки — и нисколько не смущаться этого. Чувствовать, как сзади к тебе прижимается большое обнаженное горячее мужское тело. Чувствовать поцелуи на своих плечах и шее. Ощущать касания его холодных — от того, что держал бутылку с шампанским — пальцев к своей груди. Это почему-то очень горячие касания, несмотря на холод пальцев. А потом протянуть ему бутылку, откинуться на постель, забросить на изголовье руки и прошептать:
— Допивай и приступай.
И его поцелуи
— Захар, я сейчас усну.
— Так спи, — ее обнимают крепче поперек живота и притягивают к широкой груди.
— Нет, мне надо домой.
— Не надо.
— Надо, — Ульяна сняла руку Захара со своего живота. — Бабушка ругаться будет.
Несмотря на все наслаждение сегодняшней ночи — и вчерашней бани тоже! — за этот взрыв смеха Уля была готова его придушить.
Захар, похоже, заметил кровожадный блеск ее глаза и сел.
Демонстративно зевнул, прикрывая рот кулаком.
— Ты точно не хочешь спать здесь? — он самым искусительным жестом обвел рукой широкую постель.
Соблазнительно. Очень. Остаться здесь. И засыпать, чувствуя, как Захар ее обнимает. Уля почему-то была уверена, что именно так и будет. Но… но она где-то внутри очень отчетливо чувствовала, что так будет неправильно. Что если она заявится домой завтра утром — то это будет нехорошо. И ей точно будет стыдно смотреть в глаза бабушке — как бы глупо это ни звучало. Уля это точно знала.
— Нет. Я пойду.
Она подползла к краю кровати, неловко спустила ноги и встала. И, стараясь не думать, как это выглядит со стороны Захара, стала собирать свою одежду.
— Я тебя провожу.
Уля даже оглянулась на Захара от удивления.
— Зачем? Это же в соседний дом.
Он тоже подтянулся к краю постели, встал и повторил упрямо:
— Я тебя провожу.
Уля лишь пожала плечами.
Когда она одевалась, то думала — наверное, нарочно, чтобы не думать о чем-то, о чем думать не следует — о всякой ерунде. О том, например, что сил у нее на то, чтобы идти сейчас в душ, просто нет.
Да и бабушку еще разбудит своими ночными гигиеническими процедурами. Что так и ляжет спать вся в следах греха. Не у Захара же мыться? Хотя, может, это не такая уж и глупая идея и… Нет, надо уходить.
— Держи, — в ее ладонь скользнуло что-то круглое. Это оказалось яблоко с блюда с фруктами.
Ульяна хотела спросить что-нибудь вроде «Зачем?», но почему-то не стала. Кивнула и молча обхватила яблоко пальцами. Оно было круглое и ладно лежало в ладони.
— Ты замерзнешь, — Уля смотрела куда-то в середину груди Захара, в развал так и не застегнутой короткой куртки.
— Ты же сама сказала — мне до соседнего дома.
А потом он привлек Улю к себе, прижал — и поцеловал. В губы, каким-то таким поцелуем, от которого у нее закружилась голова похлеще, чем от тех, смелых поцелуев в постели. Когда не в губы, а совсем в другие места. Но голова сейчас кружилась так, что до слабости в ногах.
— До завтра, — шепнул ей Захар прямо в приоткрытые губы. — Точнее, до сегодня. — А потом развернул, подтолкнул к двери бабушкиного дома и напутствовал. — Постарайся выспаться.