Сын на отца
Шрифт:
Давайте уговоримся так — все что вы там за десять лет добудете, начиная с этого дня — в казну только мою четверть отчислите, все остальное вашим будет. Чем раньше искать начнете — тем для вас лучше. Демидова и других я уйму, мешать не смогут.
Понятно — нельзя делить шкуру неубитого медведя, но золото там есть — летом уже ясно будет. Это я вам твердо обещаю! Но деньги сейчас нужны, и взять их пока неоткуда.
— Сколько нужно, государь?!
— Сорок тысяч рублей, степенные. Можно частями выплатить за два месяца. Понимаю, сумма не просто большая, огромная, и сразу найти и собрать ее очень трудно. Однако
— Деньги найдем, государь, обещаем.
— Будут рубли, царевич!
— Через три дня первые десять тысяч рублей серебром будет, сам привезу, — последним ответил старший из староверов, наклонив голову. И негромко спросил, внимательно смотря на Алексея:
— Какая еще помощь потребна от нас будет?
— Дьяк вам все подробно поведает, а кроме него бывший стрелец подойдет, и капитан-поручик Огнев. Они с вами все вопросы эти и разрешат. И своим единоверцам передайте мое благожелательное к ним отношение — как только взойду на престол, то прекращу гонения.
Алексей встал, а староверы разом опустились перед ним на колени, уже без рукопожатия, как на проведенной ранее сделке, а почтительно целуя протянутую им ладонь…
Глава 15
— Сторону Алексея Петровича немцы приняли — генерал-майор Бурхард Мюнних со своими двумя адъютантами, на польской службе обретающийся, государь. И побили людей наших в Мекленбурге шестерых до смерти, двоих поранили жестоко, и лишь один с весточкой до посланника нашего в Берлине добрался. И лютовал особенно царевич — поручика князя Андрея Долгорукова заколол шпагою, уже тяжко раненного.
Петр Алексеевич жадно хлебнул воздуха, он задыхался, побагровев лицом. Новость шокировала царя — его сын, плоть от плоти, кровь от крови, убивал посланных гвардейцев, не задумавшись, оставляя за собой по германским землям кровавый след.
И это был самый натуральный вызов Петру, как отцу и царю — ослушник стал изменником уже открыто!
— Впятером осьмицу лучших воинов наших одолели?!
— Вначале шестеро против пятерых сражались. Дрались яростно — наши адъютантов Мюнниха убили, а царевич гвардейца застрелил. И побили бы злодеев всех, но во дворе шведы напали и двух наших убили. В самом трактире цезарские подсылы, что тайно царевича оберегают, в спину подло ударили — вот и побили всех людей наших.
— Б…и дети! Император Карл та еще гадина зловредная, открыто злобу свою проявляет за словами притворными! И «брат» Август скотина изрядная — я его на трон возвел, а он своего генерала отправляет!
— Прости, государь — но немец сам в свару встрял. Король Август затруднения серьезные испытывает — шляхта против него конфедерацию сколачивает, инсургенцию замыслила в рокоше.
— А эти собаки чего хотят?
— Желают они на трон польский короля другого возвести, за которого комплот сей и организовали, — хладнокровно произнес Толстой и поклонился. Глава новоявленной Тайной Канцелярии сильно потел, голова под пышным париком была уже вся мокрая. Дурные вести всегда трудно излагать, тем более хорошо зная вспыльчивость царя, гневные припадки, а то и бешенство, с какими Петр Алексеевич становился до жути страшным.
— И кого же?! Неужто снова Лещинского?!
— Его самого, государь. А дочь короля Марию выдадут замуж за вашего блудного сына, татя кровавого…
— В рыло, Петька, получить от меня хочешь?! Ты говори, но не заговаривайся! В Алешке моя кровь взыграла, вот и лупит всех, кто под руку ему подберется! И правильно делает! Если бы я знал раньше, что он на такое способен, меж нами иной разговор бы стал. Так что не лезь — а то зубы выбью! Не твоего ума тут дело, сам ведь упустил!
— Прости, государь, — Толстой низко поклонился, и осторожно произнес, желая сгладить ситуацию. — Рука у царевича тяжела, думал, что меня прибьет, и душу вытрясет.
— Моя кровь, — буркнул Петр, тяжело вздохнул, сжав огромные кулаки, и спросил отрывисто:
— В консорты пролезет Алешка? Ох и срамник! А шведы почему помогать ему кинулись — снова походом на нас идти хотят?!
— Скорее на поляков, государь. Вы сильно Карлу побили, в наши земли он не пойдет больше. Но на Польшу сил у него хватит…
— Прусскому королю Фридриху такое зело не понравится.
— Так звон французского золота приятный для слуха, государь.
— И эти туда же, срамники. В дружбе ведь клялись, подлецы!
— Так в поляках в Париже видят противовес цезарцам, с коими постоянные распри идут. Вот и шлют в Варшаву луидоры, шляхта их берет охотно — саксонский курфюрст на троне панство сильно раздражает. А ваш сын в такой ситуации, при поддержке шведских и цезарских войск. Самая приемлемая кандидатура на трон.
— А ведь верно, — воскликнул Петр и задумался. Походил по мастерской, повертел в ладонях выточенную на токарном станке ножку для кресла.
— Хитер, стервец, одним выстрелом в двух зайцев попал! Карл ведь ему родич, как не крути, а потому поляков Алешка на цезарцев не поведет. Но и с французами воевать не станет — они вроде как союзники. И не будет этого… Как там в эллинской гистории…
— «Яблока раздора», государь. Вот потому прусский король и вторгаться не станет — побоится. Одно дело с поляками воевать, и совсем иное, если шведские войска вторгнутся с севера, а цезарцы с юга — побьют Фридриха то безжалостно. Королю Карлу свейскому ведь утерянную Померанию возвращать обратно надобно, Бремен с Верденом потерянные, что Ганновером захвачены, сиречь аглицким королем.
— И как в такой политик нам разобраться? Союзником кто станет?
— Мыслю, государь, во вред делать державе твоей будут. Если прусский король полюбовно договорится с Карлом шведским, что тот ему половину своей части Померании отдаст навеки вечные, со Штеттином городом, то враждебным к нам Берлин станет.
— А с какого хрена шведам свои бывшие земли отдавать, пусть они пока пруссаками заняты?
— Половина ведь останется, а взамен можно Мекленбург со Шлезвиг-Гольштейном получить — в войне с Фредериком датским один на один, чай, Карл шведский справится. Потому на мир с вашим величеством охотно пойдет, дабы руки себе развязать.
— Ишь какой политик интересный вырисовывается, — мотнул головой Петр и задумался. Затем произнес:
— Но ежели Алешка в Польше укрепится, то войной пойти сможет на нас, тем паче его цезарцы со шведами поддержат.