Сын на отца
Шрифт:
Средства у церкви имелись, и изрядные — богатства ведь веками копились. Одна Троицкая Лавра в смуту пятьдесят тысяч рублей отдала, да ему на воцарение архимандрит легко двадцать тысяч выдал — эти деньги и помогли сломить ненавистную царевну Софью.
— Кто там был из златорясых?
— Патриарх Стефан, митрополиты Сильвестр, Иеремей, Афанасий, епископы Иона, Досифей — их в митрополиты пророчат, и еще семеро архиереев — все кто под рукой оказались. Все архимандриты и игумены московские також с ними, а притча несметное число…
— Ого,
— Васильевич — указ срочно пиши! Самозваного патриарха Стефана не признавать, его посланников хватать, заковывать в железо и в Петербург отправлять! Все священники должны дать мне новую присягу на верность, о том, что не будут утаивать от сыска тайну исповеди, если воровство какое против меня проведают!
— Уже, государь! Карами изменникам угрожать?!
— Самыми страшными — я с них шкуры сдирать прикажу, всех на колесо положу, чтобы долго мучились, каины! Кто там дальше с изменниками из персон шашни крутит?!
— Обе царицы, государь — они с царевичем народ с Красного крыльца благословляли, сам это зрел. Весь гарнизон московский на сторону царевича перешел — четыре полка солдатских вышло, да еще три гарнизонных, если с окрестностями считать. Да три полка драгунских, два полевых и от гарнизона один и шквадрон еще с ним отдельный — тем Вилим Монс командует! Он, собака, царицу от Суздаля сопровождал!
— Вот где тать, Данилыч, изменника не дал ты мне покарать! Сам его в Москву отпустил! Ой, дурень!
— Шкуру сдерем, сам его на ломти нарежу!
Совершенно спокойно отозвался Меншиков, что-то подсчитывая — силы мятежников его явно не впечатлили — десять полков, почти наполовину из гарнизонных солдат невеликая сила.
— Начальство над оными принял фельдмаршал Шереметев…
— Это он на тебя в обиде, мин херц, за сына!
— Надо было старика в монастырь отправить — сейчас бы под ногами не мешался! Дальше реки!
— Генерал-поручик Федька Балк присягнул с иноземцами — тех, кого не побили сразу.
— Эти сбегут быстро, как я с полками подойду, — Петр пожал плечами — «кукуйским немцам» царевич Алексей как батогами по причинному месту, попы все реформы свернут, а Немецкую Слободу сожгут — чего они не раз просили и даже требовали.
— Салтыковы, почитай, все примкнули! Царевич Сибирский со своим потомством тоже, а с ним татарские мурзы.
— И Васька туда же, кучумово отродье! Ах, тать! Не понравилось, что я его выблядков князьями сделал — сам захотел царствовать?!
— С ним сотни три татар, да две башкир — все тебе, государь, изменили! Они домой следовали из армии. В Казань гонцов отправили — обещали под Москву многие тысячи единоплеменников привести.
Петр заскрежетал зубами — если приволжские степи вынесут из себя двадцать тысяч конных лучников, а то и больше, то война примет нехороший характер, слишком опасна татарва. Да и Шереметев умеет ими командовать — все время воевал их руками, наловчились шведов
— Говорят, что в Думе решили гетману гонцов направить…
— Скоропадский их с головами мне выдаст!
— К Полуботку, и к другим полковникам вестники пойдут, — мрачно произнес Вязьмикин, — а также к казакам на Дон.
От его слов помрачнели и Петр, и Меншиков, разом встревожились. Они оба прекрасно знали, с какой кровью царские войска подавили выступление атамана Кондратия Булавина, что начисто истребил отряд майора князя Долгорукова. Того самого, про которого кричали мятежные казаки — «кондрашка хватила».
Да и Гетманщина полыхнуть может — там помнили сожжение Меншиковым Батурина и Сечи, изгнание запорожцев. Ни в коем случае нельзя было давать мятежникам объединиться с казаками и татарами, тогда бунт против царя запылает как погребальный по нему костер, в который добрую охапку сухой соломы подбросили.
— И еще, государь, одно, но очень важное. В манифесте царя Алексея, второго этого имени, прости за эти слова, всем солдатам и матросам обещается служба в семь лет, да еще столько в запасе им быть — каждому десять десятин годной земли в солдатских слободах обещано. И жалование удвоить всем служивым — его начнут скоро выплачивать по полкам, деньги на то соберут. Чины дадут офицерам и также всем солдатам из дворян и однодворцев, опять же землицы им прирежут!
— Давить мятеж надо срочно, мин херц! Собрать в Твери все драгунские полки в «корволант» и на Москву двинуть немедленно! Двести верст там — три дня пути по зимникам! И на сборы дней десять, пусть две недели, если гонцом немедленно отправим! Шесть полков под рукою будут, да гарнизоны от Смоленска и Великих Лук двинуть — еще три драгунских и десяток пехотных полков, пусть наполовину гарнизонных.
— Гарнизонных не брать — они ненадежны будут. Командуй корволантом, Данилыч — указ напишу как главнокомандующему. Деньги бери во всех магистратах, трать не считая! Из Петербурга гвардия пока подойдет… А потому во все полки я своих преображенцев и семеновцев смотрителями поставлю для вящей надежности с моими указами. А как измену заметят, то силой ее сразу и подавят!
Петр прошелся по комнате в лихорадочном возбуждении. Потом громко заговорил, быстро, потирая при этом ладони:
— Поспешай, Данилыч — я в долгу не останусь, наградами осыплю! Васильевич, пиши указы!
Глава 16
— Господин фельдмаршал, бунтовщики побежали!
— Они уходят, полковник, а не бегут — и умело, прикрываются пушками. А мы им ничего сделать не можем!
Меншиков был зол — победного марша на Москву не вышло. Он надеялся собрать шесть драгунских полков, но один из них перешел на сторону царевича, как только получил приказ из Первопрестольной, а второй примкнул к мятежному солдатскому полку, который дал ожесточенный отпор тем малочисленным десяти драгунским эскадронам, что пришли вместе со «светлейшим» князем к Твери.