Сын Неба
Шрифт:
– Ну вот, - глухо и безразлично заметил Никколо.
– Опять миражи.
– И умолк. Снова.
Но не успел голос отца умолкнуть, как Марко заметил, что облака пыли и мглы быстро темнеют и пухнут. Затем в самом их средоточии, далеко-далеко, показалась пара приземистых серо-зеленых тварей.
– Лягушки!
– изумился Марко.
Тем же бесстрастным тоном Никколо произнес:
– Нет, сынок, это не лягушки.
И отец оказался прав - это были вовсе не лягушки. Даже какие-нибудь искаженные, порожденные миражом. Путники увидели фигуры людей с лягушачьими головами, затянутые в серо-зеленые с оттенком бурого одежды. Казалось, твари спускаются по облаку прямо с небес.
– Но это, отец, и не миражи, - заметил Марко.
Странные твари то приближались, то удалялись. Трясли конечностями. Лягушачьи физиономии гримасничали.
– Марон! Что это? Что это еще такое?
– Дядя Маффео был скорее заинтригован, чем испуган.
Перед тем как ответить, ученый Ван усердно откашлялся.
– Это варвары Южного моря, - пояснил он затем.
– Хорошо известно, что между пальцами рук и ног у них имеются перепонки. Как я полагаю, чтобы удобнее было плавать. А благородный муж не плавает и даже не пытается плавать - точно так же, как благородный муж не пробует и летать. Учитель Кун Фу-цзы, чье имя вы, латиняне, искаженно произносите как "Конфуций", сказал однажды касательно чжоуского управителя...
Но Маффео не был расположен выслушивать, что сказал учитель Кун касательно чжоуского управителя.
– Как-как? Варвары Южного моря? Да, на некоторых тамошних островах живут люди с песьими головами. А вот с лягушачьими... но тысяча чертей! Почему они здесь? За тысячу лиг от Южного моря?
Ван предположил, что то, должно быть, бунтовщики против благих и справедливых (хотя порой сурово-справедливых - или справедливо-суровых) законов великого хана.
– Хотя и поразительно, что их демоническая магия распространяется на столь далекие расстояния.
Ученый Ван, похоже, не сомневался, что тут замешана магия. Не сомневался в этом как будто и Маффео. Ибо какое еще объяснение тут можно было придумать?
– Очень странно, - размышлял Ван.
– Так далеко... впрочем, гнев порой передается на далекие расстояния. Мне доводилось слышать предания о громадном старом храме, построенном в этих приграничных областях, чтобы славить милостивую госпожу Гуань-инь и отваживать бесчинствующих демонов с головами лягушек, так что... Хо!
– Мерзкие фигуры в очередной раз удалились в желтый туман, но взгляды всех путников были обращены на невозмутимое (до той поры) лицо ученого Вана. Катаец впервые с начала похода позволил себе опуститься до уровня обыденных чувств настолько, чтобы вскричать "хо!". Что бы это значило?
Буквально мгновение спустя ученый Ван несколько прояснил ситуацию, как всегда нараспев процитировав указание из загадочного свитка Хубилая, который, как предполагалось, должен направлять их маршрут:
– "Отведай моря там, где нет моря..."
И стоило ему это сказать, как таинственные фигуры снова появились из тумана и облаков, - но теперь их стало больше. Все они разевали рты и бурно жестикулировали. Тут у Маффео Поло вырвалось какое-то нечленораздельное восклицание.
– Может, отведать еще и этих мерзких демонов?
– возопил затем вспыльчивый венецианец.
– Говорят, франки едят лягушек. Они-то, возможно, их бы и отведали! Но мыто? Нет! Никогда! Пусть сарацины зовут "франками" всех европейцев - мы же...
Но тут тираду Маффео прервал недавно принятый в отряд рыцарь Хэ Янь, который многозначительно поднял свою алебарду.
– Слова и названия, мой добрый господин, могут подождать, - отрезал он.
– А теперь времени осталось только на то, чтобы каждый из нас обнажил свое оружие и приготовился к битве за того славного повелителя, под чьим знаменем с солнцем и луной он несет службу.
Рыцарь не ошибся. Тут же и слева, и справа из желтоватых облаков пыли и тумана начали возникать громадные фигуры тварей с лягушачьими головами.
Число их было несметно.
А назойливый шум кваканья все нарастал.
Впоследствии Марко не мог в точности припомнить, каким оружием сражался тот жуткий и нежданный враг. Но ясно было, что оружие оказалось острым свидетельство тому не один глубокий порез и не одна колотая рана. Однако не раны сделали то сражение столь памятным. Марко уже приходилось сражаться и против ножеметателей, и меченосцев, и лучников - и в памяти все эти схватки часто накладывались одна на другую.
А это сражение ярко запечатлелось в голове у венецианца. Почему? Во-первых, странные враги были громадного роста. Во-вторых, целые полчища их выпрыгивали вроде бы ниоткуда - если не считать густых зарослей болотного тростника, - выпрыгивали, будто казни египетские. А еще - из-за их причудливой внешности. Приплюснутые черепа; глаза, горящие на таких же серо-зеленых, как и одежда, лицах; широченные рты и бородавчатая кожа. Запомнились и квакающие боевые возгласы тварей.
Но больше всего впечатался в память исходивший от врагов затхлый, навозный смрад. Запах дерьма и плесени - словно раздавили гнездо болотных гадюк. Хотя и каналы Наитишайшей Венеции, куда опорожнялись тысячи уборных, тоже не пахли розовым маслом. Но тут... Марко навсегда запомнилась вонь тех демонов. На всю жизнь.
Но оставалось и еще кое-что, достойное припоминания.
И некоторых раздумий.
Ближе к концу яростного сражения на северо-западе, на фоне закатного неба, Марко увидел громадную фигуру. И то был уже не варвар Южного моря не жаба и не лягушка.
– Хэ Янь!
– завопил Марко, ибо фигура непонятным образом напоминала странствующего рыцаря. Сходство было даже большим, чем (пример родился сам собой) сходство между венецианцами и катайцами.
– Хэ Янь!
– снова завопил Марко, но в шуме битвы никто его не услышал.
И в то же время чертами лица и одеждой фигура не походила ни на одного из земных рыцарей. Марко казалось, что громадный силуэт - парящий в мутно-красном закатном небе и словно топчущий мощными ногами желтые сумерки, - что лицом и внешностью фигура эта напоминает одного из царей-хранителей, стоящих на страже у входов в храмы идолопоклонников. Но которого из них? Хорошенько подумать просто не было времени...
Багровокожая фигура оглядывала поле боя выпученными глазами, сверкающими из-под колючих бровей. В опущенных уголках губ виднелись длинные клыки, а пальцы идола, увенчанные острыми ярко-красными когтями, сжимали корчащуюся белую змею. Сияющая позолоченная мантия лучшей парчи свободно окутывала массивное тело, искусно уложенные волосы словно окольцовывали гневное багровое лицо, а огромные конечности посверкивали от золота и драгоценностей.
Марко казалось... хотя горящее желтовато-красное солнце, обманная пыль и мгла, да еще бешеные броски его почти обезумевшего коня не позволяли судить с уверенностью, - и все же казалось ему, что грозная фигура держит в руке громадный боевой топор и могучими ударами буквально косит страшного и смрадного врага. То возносится, то кружится как смерч в золотистых одеждах - сверкает топор и искрятся драгоценности. И с каждым огнистым взмахом несметное множество ужасных врагов валится на болотистую, кочковатую землю.