Сын неба
Шрифт:
Любит он напускать таинственность!
На следующий день произошло такое событие, что я забыл обо всём на свете, кроме работы.
С утра всё шло как обычно. Уже вторую неделю мы вели раскопки бокового придела храма. Постепенно расчищался последний угол небольшой каморки, видимо служившей прибежищем кому-то из храмовых служителей-рабов. Тут трудно было рассчитывать обнаружить даже остатки нехитрой домашней утвари. Какое имущество могло быть у раба?
Зачистку вел старательный и аккуратный Алик Рогов. Я ему доверял самые
Задыхаясь, крикнула:
– Алексей Николаевич, идите скорей! Вас Алик зовет!
– Что у вас там стряслось?
– Он нашел какую-то рукопись!
Мы все помчались к Алику - впереди я, за мной студенты, побросавшие лопаты, а позади всех совершенно обессилевшая Тамара.
Рогов сидел в яме, то и дело нетерпеливо высовывая оттуда голову, а сам прикрывал ладонями и всем телом находку, смешно растопырив локти - совсем как наседка на гнезде. Я спрыгнул к нему в раскоп, остальные столпились вокруг, шумно отдуваясь и переводя дыхание.
Алик осторожно отнял руки, и я увидел торчащий из земли край какой-то плетёнки из прутьев, видимо корзины. Ветви обуглились.
Я отметил это мельком, машинально. Всё внимание моё привлек кусочек папируса, торчавший между прутьями. Неужели чудом уцелел какой-то письменный документ?!
Сдерживая дрожь в руках, с помощью Алика, который словно ассистент во время сложной хирургической операции, по одному движению моих бровей подавал то скальпель, то резиновую грушу для сдувания пыли, я начал расчищать землю вокруг корзины.
Пинцетом я извлек из нее клочок тряпки, комочек шерсти, несколько щепочек, глиняную пластинку... И наконец, небольшой, тонкий сверток папируса, за ним второй. Их я тут же, пока не рассыпались в труху от свежего воздуха, раскатал и зажал между двумя стеклами. Теперь можно было вытереть пот со лба и попытаться повернуть совершенно затекшую шею...
Я взглянул на часы. Не мудрено, что шея так зверски болела: провозился два часа семнадцать минут, совершенно не заметив этого.
Я пробежал глазами коротенькую надпись на табличке:
"Клеот спрашивает бога, выгодно ли и полезно ему заниматься разведением овец?"
Так, все ясно: обычный запрос к оракулу. Теперь папирусы. На первом из них написано:
"Я решительно упрекаю тебя за то, что ты дал погибнуть двум поросятам вследствие переутомления от длинного пути, а ведь ты мог положить их в повозку и доставить благополучно. На Гераклида вина не падает, так как ты сам, по его словам, приказал ему, чтобы поросята бежали всю дорогу. И затем не забудь пустить..."
Дальше записка обрывалась, хотя на папирусе еще оставалось свободное место и чернела большая клякса,
Я торопливо перерисовал текст в свой блокнот и занялся вторым клочком папируса. Это тоже, видимо, какой-то черновик. Буквы небрежно разбежались по неровным строчкам: дельта, эпсилон, сигма, омикрон...
Я перечитал их снова и крепко потер себе лоб.
Все буквы были мне знакомы, но я ничего не понимал. Они не складывались в нормальные, понятные слова. Самые обыкновенные греческие буквы... Но из сочетания их получалась какая-то немыслимая тарабарщина, лишенная всякого смысла.
Я понимал лишь отдельные слова: "по-ахейски", "нацеди" а вот это, пожалуй, "размешай". Но и эти слова были какие-то искаженные, с отсеченными окончаниями, словно нарочно исковерканные, так что я, скорее, угадывал их смысл, чем понимал его точно.
Весьма странное и мучительное ощущение! Представьте себе, что вы по-прежнему знаете, как произносится каждая буква родного алфавита, но понимать смысл слов, написанных ими, вдруг разучились. Перестали понимать свой родной язык!
Так было и со мной. В полной растерянности я поднял голову и сказал обступившим меня студентам:
– Ничего не понимаю... Что за чертовщина!
МЫ НЫРЯЕМ ПОД ЗЕМЛЕЙ
Иметь взгляды - значит смотреть в оба!
С. Ликок
1
(Рассказывает Михаил Званцев)
Мой Алёша бросил свои раскопки и примчался в Москву совсем ошалелый. Всегда такой спокойный, рассудительный, даже слишком медлительный, на мой взгляд, тут он стал сам не свой. Еще бы, поставьте себя на его место: наконец-то нашел заветный "письменный источник", а прочитать его не может!.. Из шестидесяти восьми слов разобрал только пяток.
Вечером мы вдвоем с ним ломали головы над этой загадкой. Небольшой, криво оторванный клочок папируса, исписанный поперек столбцами неровных строчек. Буквы на нем выцвели, стали едва заметны - не случайно его, видно, бросили в мусорную корзину. А мой фанатик прямо трясется над ним, словно это невесть какое сокровище.
Но, честно говоря, я начал разделять его азарт. У меня тоже руки прямо зачесались расшифровать сей загадочный документ.
– Слушай, а может, это действительно шифр какой?
– предположил я.
– Кому нужно было зашифровывать какие-то хозяйственные надписи?
– пожал он плечами.
– Почему хозяйственные? Ты что, их прочитал?
– Нет, но пользуюсь всё тем же методом дедуктивного анализа, могущество которого уже имел счастье тебе демонстрировать. Смотри, - он склонился над столом, водя карандашом по стеклу, под которым лежал кусочек папируса, видишь, в конце четвертой строки одинокая буква "бета", в конце пятой "альфа", а девятая строка кончается буквой "гамма". Это явно цифры: 2, 1,3. Греки тогда обозначали цифры буквами. Значит, идёт какое-то перечисление, опись чего-то.