Сын Портоса
Шрифт:
Жоэль едва не лишился рассудка от нахлынувшей на него бурной радости. Сердце его бешено заколотилось, пол закачался под ногами, и если бы он не ухватился за стол, то, безусловно, упал бы.
— Значит, невеста…
— В качестве спутницы жизни вам предлагают мадемуазель дю Трамбле. Вы отказываетесь от нее?
— Она… О Боже, помоги мне!
— Любите ли вы ее так сильно, как она того заслуживает?
— Люблю ли я ее? — Жоэль произнес эти слова с жаром, в котором ощущалась самая пылкая страсть, когда-либо озарявшая душу. — О, дорогой монсеньер, — запинаясь, произнес он, — если это не шутка, то я умру от счастья! Но было бы слишком жестоко шутить со мной подобным образом — лучше сразу же вышибить мне мозги пулей или проткнуть тело шпагой.
Аламеда поднялся и, подойдя к одному из окон, поднял занавес.
— Взгляните, — сказал он.
Особняк Буалорье был обращен фасадом ко дворцу. На разделяющем их открытом пространстве в любое время толпились люди, в том числе пришедшие из города посмотреть на короля и двор — народ весьма неравнодушен к пышным зрелищам. Но этим утром толпа на брусчатке между церковью и дворцом была куда большей, чем обычно. Перед дворцом, охраняемым мушкетерами и швейцарскими гвардейцами, останавливались кареты, из них высаживались кавалеры в сверкающих бриллиантами костюмах и дамы, наряженные по последнему крику моды. В толпе разнесся слух, что они прибыли на бракосочетание, которое состоится в полдень в королевской часовне и на котором будут присутствовать король и королева.
Внезапно отовсюду послышались крики:
— Невеста! Дайте дорогу невесте!
С улицы выехала карета, украшенная королевскими цветами; в ней сидела мадемуазель дю Трамбле в компании старшей придворной дамы и еще нескольких дам, а также церемониймейстера, маркиза Монгла. Когда толпа увидела Аврору в белом атласном платье, длинной белой вуали, ниспадающей на плечи, и с символическим флердоранжем в волосах, послышались аплодисменты и громкие крики.
— Как она прекрасна!
И в самом деле она была сказочна хороша. Черты ее лица озаряло выражение безграничного счастья.
Шатаясь, как пьяный, Жоэль опустился на стул.
— Неужели я все еще сплю? — спрашивал он себя. — Неужели я никогда не проснусь? Или я схожу с ума?
Герцог д'Аламеда похлопал его по плечу.
— Ну, потомок Конана Упрямого, — осведомился он, — вы все еще полны решимости умереть холостяком?
— А кто говорит, что мы любим друг друга? — вместо ответа спросил сын Портоса.
— Кто же, как не сама дама?
— И она согласна выйти за меня замуж? — снова спросил юноша слегка дрожащим голосом.
— А вы думаете, что ее принудили идти к алтарю?
— Но как она согласилась выйти замуж за человека без имени? — с недоверием настаивал Жоэль.
— Простите, — возразил старый дворянин. — но вы имеете имя и титул. Отныне вы — шевалье де Локмариа, согласно доброй воле короля.
— Но я ничего не сделал, чтобы заслужить это!
— Подумаете об этом позднее. Я поручился королю за ваше желание служить ему. Война еще не кончена — на Рейне готовится решающая кампания, и там вы можете заслужить свои шпоры.
— Клянусь Богом, — воскликнул Жоэль, — у его величества не будет в войсках солдата, более преданного славе королевского флага. Дайте мне возможность продемонстрировать, на что я способен и, как поется в нашей старой армориканской песне, я докажу, что опасность и ваш покорный слуга — два льва, рожденные в один и тот же час, но я все же старше и главнее!
Бретонец выпрямился в полный рост, дыхание воинственного энтузиазма, казалось, растрепало его волосы, черты словно озарились пламенем из жерла пушки, а голос звенел, как горн, возвещающий атаку.
— Я не забуду ваши слова, — серьезно сказал старый герцог, — хотя уверен, что нет нужды напоминать дворянину о святости клятвы. Его величество, — продолжал он менее торжественным тоном, — должен возместить несправедливости, причиненные семье мадемуазель дю Трамбле, поэтому вас не должно удивлять то, что он дарует ей мужа, о котором она мечтала. И нет ничего удивительного в том, что этот муж будет снабжен по инициативе короля средствами, позволяющими занимать соответствующее положение при дворе. Кроме того, — с пафосом закончил Арамис, как бы желая стереть в собеседнике последнюю тень недоверия, — я не позволю вам усомниться в том, что Аврора, этот образец добродетели и честности, не способна согласиться на нечто недостойное.
В этот момент вошел господин де Буалорье, и дипломат представил его гостю, как «одного из моих лучших друзей, жаждущего стать также и вашим другом».
Они обменялись крепким рукопожатием.
— Монсеньер герцог, — сказал вновь прибывший, — позвольте мне напомнить вам, что король ожидает.
— Это правда. Болтая, я совершенно забыл о нем. Пойдемте, шевалье. Быстро, Базен, наши шляпы, перчатки и шпаги! Боже упаси заставить короля ждать! — добавил он с комическим ужасом. — Люди попадали в Бастилию и за куда меньшие проступки. К тому же нас ожидает не только король, но и королева красоты! А подобное преступление по отношению к женскому полу в тысячу раз хуже государственной измены!
Глава XXI
РАЗНОВИДНОСТЬ РАЗВОДА ПО-КОРОЛЕВСКИ
После венчания, прошедшего с величайшей пышностью, счастливую пару отвезли в королевской карете в особняк Буалорье, где друг Арамиса предоставил в их распоряжение первый этаж.
Аврора и Жоэль прибыли туда, так и не придя в себя после приключений этого дня, в которых им пришлось участвовать, так сказать, с завязанными глазами. Неудивительно, что они горели желанием поведать друг другу о том, что произошло с ними после разлуки. Но, к сожалению, госпожа де Монтозье сопровождала свежеиспеченную придворную даму с целью ввести ее в круг новых обязанностей.
— Завтра начнется ваша служба, — сказала она. — Рано утром вы должны быть во дворце, откуда не сможете уйти без письменного разрешения.
— Что вы говорите? — вмешался новобрачный. — Моей жене запрещено покидать королевскую резиденцию?
— Разумеется. Королеве может занездоровиться в любой момент, и ей потребуется помощь.
— Мне кажется, было бы лучше держать под рукой врача и сиделку на постоянном жаловании, — проворчал наш герой. — Как долго продлится эта служба?
— Три месяца. Но и позже вы не должны удаляться от двора на значительное расстояние, так как дежурная дама может заболеть, и вам следует быть готовой заменить ее, если вы останетесь в милости.