Сын повелителя сирот
Шрифт:
– Я думаю, вы меня боитесь, – произнес я. – Потому что для вас я – тайна. Потому что на самом деле вы меня не знаете.
Мне казалось, что родители станут возражать, но они хранили молчание. Я потянулся к верхней полке и нащупал банку с персиками. Крышка на ней еще не успела запылиться. Я подошел к столу, забрал ложку из рук мамы и сел, разложив все предметы перед собой.
– Так вот, вам впредь не нужно будет волноваться, – сказал я. – Потому что сегодня вы познакомитесь со мной настоящим.
Я воткнул нож в банку и начал медленно
Отец принюхался.
– Персики? – спросил он.
– Точно! – ответил я. – Персики в сладком сиропе.
– С ночного рынка? – поинтересовалась мама.
– На самом деле я украл их из камеры вещдоков.
Отец глубоко вздохнул.
– Я вижу их ясно, как день, густоватый сироп, в котором они плавают, вижу, как они сияют при свете дня.
– Давненько не ела я персиков, – вздохнула мама. – Раньше по продовольственной книжке нам каждый месяц выдавали талон на одну баночку.
– О, это было много лет назад, – напомнил отец.
– Полагаю, ты прав, – ответила мама. – Я просто хочу сказать, что мы любили персики, и вот в один прекрасный день оказалось, что их нам уже больше не получить.
– В таком случае позвольте мне, – сказал я им. – Откройте рты.
Они, как дети, открыли рты. Отец в предвкушении сладкого зажмурил свои мутные глаза.
Я помешал персики в банке, а затем подцепил один кусочек, собрав ложкой стекавший с края банки сироп. Затем я потянулся и положил кусочек персика в рот маме.
– М-м-м, – протянула она.
Следующий кусочек я дал отцу.
– Это, сынок, – сказал он, – был персик.
Родители молча наслаждались этим моментом. Только радио продолжало орать.
Потом в один голос они поблагодарили: «Спасибо Вам, Великий Руководитель, Ким Чен Ир».
– Да, – поддержал я их, – его и надо благодарить.
Я снова помешал ложкой в банке, охотясь за следующим кусочком.
– У меня появился новый друг, – сказал я отцу.
– Друг на работе? – спросил он.
– Да, друг, на работе, – подтвердил я. – Мы с ним сблизились. Он помог мне поверить, что меня ждет любовь. Этот человек любит по-настоящему. Я изучил его дело достаточно хорошо и понял, что секрет любви заключается в жертве. Он пожертвовал собой ради любимой женщины.
– Он отдал за нее жизнь? – уточнил отец.
– На самом деле он забрал ее жизнь, – объяснил я ему, кладя еще один кусочек персика ему в рот.
– Мы рады за тебя, сын. Как говорит Великий Руководитель, Любовь заставляет мир вертеться. И поэтому не мешкай. Пойди и найди свою настоящую любовь. А о нас не беспокойся. С нами все будет в порядке. Мы сами можем о себе позаботиться, – дрожащим голосом произнесла мама.
Я положил кусочек персика ей в рот, и она от неожиданности закашлялась.
– Наверное, время от времени, – сказал я, – вы наблюдали за тем, как я пишу что-то в журнале. На самом деле это не журнал, это личная биография. Вы знаете, этим я зарабатываю на жизнь, пишу биографии
Я снова достал кусочки персика из густого сиропа.
– Люди, – догадался отец, – то есть та женщина, которую твой друг любит.
– Ну, да, – ответил я.
– Женщина, которую твой друг убил, – уточнила мама.
– И ее детей, – добавил я. – Это трагическая сторона истории, не спорю.
А ведь это могло бы стать хорошим заголовком к его биографии – «Командир Га. Трагедия». Или как бишь его зовут…
Персики были наполовину съедены. Я вновь перемешал их в банке, выбирая новый кусочек.
– Оставь немного и себе, сынок, – сказал отец.
– Да, хватит уже, – поддакнула мама. – Я так давно не пробовала сладкого, что мой желудок не вынесет этого.
– Это особенная банка персиков, – возразил я, покачав головой. – Я берег ее для себя, но если выбирать легкие пути, не решить всех проблем в жизни.
Губы у матери задрожали. Она прикрыла их рукой.
– Но вернемся к моей проблеме, – продолжал я. – К моей биографии и трудностям ее написания. Комплекс составителя биографий, которым я страдал, – теперь мне это совершенно ясно – возник у меня оттого, что никто, чувствовал я в глубине души, не захочет выслушать мою историю. Наконец, моего друга осенило: его татуировка не принадлежала обществу, – она была сугубо личной. И хотя люди могли видеть ее, на самом деле она была сделана только для него одного. И, когда он потерял ее, у него действительно больше ничего не осталось.
– Как же человек может потерять татуировку? – удивился отец.
– К несчастью, это проще, чем вы думаете, – ответил я родителям. – Однако же это открыло мне, что я составлял биографии не для потомков и не для Великого Руководителя и не для лучших наших граждан. Нет, люди, которым нужно услышать мою историю, это люди, которых я люблю, это люди, сидящие прямо передо мной, которые стали думать обо мне, как о чужом, и боялись меня, уже не зная, каким я был на самом деле.
– Но твой друг убил людей, которых любил, ведь так?
– К несчастью, это так, – согласился я. – И за это нет ему прощения, впрочем, он никогда о нем и не просил. Но разрешите мне поведать свою собственную биографию. Я родился в Пхеньяне, – начал я, – родители мои были рабочими на фабрике. Они были уже немолодыми, но оказались хорошими родителями. Пережив все чистки среди рабочих, им удалось избежать кляуз и перевоспитания.
– Но мы все это уже знаем, – возразил отец.
– Тс-с-с! – произнес я. – Вы же не можете разговаривать с книгой. Вы не можете переписать биографию, читая ее. Но вернемся к моей истории.