Сын Розовой Медведицы
Шрифт:
Через пятнадцать минут он почувствовал слабость и тошноту, а через пять минут в желудке появились режущие боли. Покрывшись потом, Хуги катался по траве и мычал сквозь стиснутые зубы. Ему казалось, что внутренности разрываются на части. Полосатый Коготь, наблюдая мучения своего неразумного питомца, не знал, чем помочь. Он знал только, что эту рыбу нельзя есть всю. Урок когда-то преподала мать, наградив его добрым шлепком вот за такую же нетерпеливую жадность к красивой и вкусной рыбе. Она разрешала есть только спинки. А вот он не сумел передать этого опыта Хуги, и тот теперь мучается. Но откуда они могли знать, что чернота, покрывавшая полость османа, ядовита.
Страдая от боли, Хуги подполз к воде и стал пить, чтобы погасить внутри жжение. Но его вырвало. Окончательно обессилев, он ткнулся головой в прибрежный куст и лежал там с полудня до вечера, тяжело мучаясь от острого отравления. К вечеру стало лучше, и он заснул.
Всю ночь Полосатый Коготь не отходил от больного. А утром они ушли в горы. На рыбу Хуги больше не смотрел. Даже его крепкий, привыкший к любой пище желудок не мог сразу перебороть рыбьего яда. Это был жестокий урок на всю жизнь.
Выносливый организм справился с болезнью быстро, и уже на второй день Хуги чувствовал себя по-прежнему здоровым и сильным. Но с этого злополучного дня оба' попали в какую-то полосу невезения.
…Они набрели на кабанье стадо. Хуги решил использовать проверенный прием: уложил Полосатого Когтя на одной из троп, ведущих к реке, а сам, далеко обойдя кабанов, пошел на них с наветренной стороны, чтобы напугать и погнать прямо на засаду.
Способ был верный, но всей многолетней жизни медведя и дикого человека оказалось недостаточно, чтобы знать, что в это время кабанов лучше не трогать. У них был разгар гона. Взрослые самцы, отогнав от самок молодых соперников, вели между собой бои не на живот, а на смерть. Сейчас они были страшнее барсов, страшнее самой большой стаи волков. Завидев противника, не спасались бегством, а, прекратив междоусобицу, все вместе могли кинуться на него. И тогда уж пощады не жди. Дай только бог ноги. Злые, голодные, потому что во время гона кабаны почти не едят, они способны сокрушить любого, кто мешает им вести свадебные бои.
Хуги, как и в прошлый раз, удачно вспугнул стадо. Оно кинулось по тропам вниз, к воде, но некоторые секачи не последовали за ним, а ринулись вверх, чтобы наказать того, кто помешал насладиться победой и самками. Вовремя заметив опасность, Хуги пустился что есть духу. Тяжелым кабанам, одетым спереди в защитный естественный панцирь — калкан, или, как его еще называют, туку, бежать на подъем было нелегко, и они скоро остановились.
У Полосатого Когтя все произошло по-иному. Спрятавшись за куст, он терпеливо ждал начала загона, а когда загон начался и когда испуганные свиньи понеслись под гору, приготовился к нападению.
На него друг за другом бежали три самки, а следом на некотором расстоянии шел галопом длинномордый старый секач. Старик не успел его разглядеть и тоже принял за самку. А может быть, и разглядел, но понадеялся на себя, что успеет прежде подмять свинью, а потом или увильнет от кабана, или встретит ударом лапы.
На какую-то секунду Полосатый Коготь бросился раньше. Свинья взвизгнула и шарахнулась в сторону. Медведь сделал прыжок и настиг ее. Две-три секунды — и она уже катилась с распоротым брюхом. Но старику этого показалось мало. Он давнул визжавшую свинью еще раз. И тут, как вихрь, налетел секач. Он вроде бы и не коснулся косматой шкуры. А Полосатый Коготь охнул и сразу осел.
Пробежав немного, кабан остановился, потом развернулся грязным, негнущимся телом и опять кинулся на медведя. Полосатый Коготь встретил разъяренного секача. Ловко увернувшись, он со всей недюжинной силой хватил его лапой в скулу. Грузный кабан отлетел в сторону. Тут бы и насесть на него, но медведь прозевал, и кабан развернулся снова. Опять сшиблись в поединке, и опять Полосатый Коготь увернулся и ударил лапой. Удар пришелся ниже загривка.
«О-ох!» — со стоном вздохнул секач, выгибая хребет.
Теперь Полосатый Коготь не растерялся. Огромным прыжком, в который он вложил всю силу, метнулся вслед и насел на кабана. Полутораметровая туша протащила на себе медведя метра четыре, а затем стремительно завертелась на месте, подминая кусты и взрывая землю. Но вывернуться секач уже не мог. Сильная пасть Полосатого Когтя мертвой хваткой сомкнулась на острой кабаньей холке. Осев на задние ноги, кабан только тряс огромной, похожей на таран головой. Маленькие глаза горели налившейся кровью, острые уши были прижаты, из пасти обильно бежала желтая слюна.
Клац, клац, клац… — звучно и быстро стучали клыки.
Полосатый Коготь рванул холку зубами, но они у него были слишком старыми, сточенными, а тука — неподатливо жесткой. Он рванул ее еще раз, еще, и только тогда наконец секач рухнул на колени. Но уже и медведя оставили силы. Поняв, что все кончено, он отшатнулся от издыхающего кабана, попятился и тоже упал.
Тут, спустя полчаса, и нашел их обоих Хуги. Огромный вепрь лежал мертвым, а Полосатый Коготь, тщетно зализывая рану, медленно истекал кровью. Рана была огромной. Кабан распорол шкуру клыками от паха до нижнего ребра. Но это бы еще ничего, будь рана неглубокой. Беда оказалась в том, что были распороты внутренности. Увидев Хуги, медведь с трудом поднял голову.
Хуги оглядел вытоптанное поле боя. Да, здесь произошло настоящее сражение, достойное двух великанов. Полосатый Коготь, несмотря на преклонный возраст, выдержал одну из самых больших в своей жизни битв. Но эта битва стала для него последней.
Хуги все еще не понимал, что его добрый, мудрый друг прощается с жизнью. Возбужденный, радостный, он подскочил к убитой свинье, схватил ее за заднюю ногу и подволок к Полосатому Когтю. Ведь пора было начинать пир. Свежее теплое мясо само так и просилось на зубы. Его было так много, как, может быть, никогда!
«Ну что же ты, старина? — будто спрашивал Хуги, глядя на умирающего медведя. — Тебе по праву надлежит начинать первому. Начинай же…» — урчал он.
Но старик только тихонько поматывал головой, не спуская с юноши нежного и преданного взгляда. Хуги присел подле медведя, не понимая, что все это означает. Тогда Полосатый Коготь с трудом приподнялся, подтянулся поближе и со вздохом положил ему на плечо лохматую голову. Под ним была лужа крови. И только теперь каким-то скрытым чутьем Хуги понял, что он осиротел. Жалобно заскулив, обхватил за шею медведя и стал гладить рукой его вытянутую на плече морду. Он едва касался ее жесткими пальцами, лаская своего друга в последний раз. Гладя, нежно ощупывал, как ощупывает слепой, его нос, глаза, уши и все прижимал его голову к своей… Потом снял ее с плеча и уложил к себе на колени и опять гладил и гладил мягкий медвежий лоб…