Сын Сарбая
Шрифт:
И Дардаке влез на высокий камень. Он даже приподнялся на носках, чтобы громче получилось и сильней. Вот уж он запел так запел! Чуть пополам не треснул от натуги:
Мягкий бархат — волос твой, Колокольчик — голос твой, Ты расти, расти большой, Жеребенок милый мой!Тут раздался громкий возглас:
— Молодец, парень, хорошо поешь!
Повернувшись на голос, Дардаке увидел, что весь северный склон горы усеян белыми и серыми пятнами. Это стадо овец перевалило сюда через гребень. А вот и чабан скачет, изо всех сил подхлестывая свою коротконогую, редкохвостую
— Эй ты, — заорал он, — певец бесштанный! Догонишь — отдам тебе твою вшивую тряпку, не догонишь — изорву в клочья!
Чекир был года на три старше, выше ростом — ему подшутить захотелось над Дардаке, подразнить мальчишку. Он с хохотом носился туда-сюда. И вот остановился шагах в тридцати.
Дардаке посмотрел вокруг — не нашел в траве куска глины или камня, нечем было швырнуть в обидчика. Гнаться пешему за конным — толку не будет. Все кипело в душе у мальчишки, но он старался показать полное равнодушие и даже отвернулся.
— Что, коровья жижа, боишься меня! — издевался Чекир. — Смотри, сажусь на твою шляпу. Хеп! Хорошо, мягко, Ракмат!
Тут он опять погнал клячу вверх. Трудно было старушке скакать по горам. Увидев, как тяжело она подтягивает задние ноги, Дардаке не удержался — скинул бешмет и побежал за всадником. А Чекиру только того и надо. Стал крутиться, выделывать всякие штуки. То подбрасывал и ловил колпак, то, свесившись в седле, волочил, сбивая головки одуванчиков. Свистел, гикал, делал Дардаке страшные рожи. Старая его лошаденка тоже, наверно, соскучилась по игре. Дает подбежать, машет-подманивает своим трехволосым хвостом и вдруг отскочит, как жеребенок. Похоже, что боевая у нее была молодость.
Сколько ни бегал Дардаке, не мог догнать Чекира. Ругал его, проклинал его:
— Стой, червивоголовый! Подобру говорю, стой! Поймаю — ребра переломаю! — Он запыхался, язык одеревенел во рту, пот катился по спине ручьями, злость распирала его. — Эй, берегись, Чекир!
До того добегался бедный Дардаке, что глаза стали слипаться от пота. Пришлось остановиться, отдышаться. Он вытер лицо рукавом, осмотрелся и вдруг увидел, что овцы Чекира не на горе уже пасутся, а перебрались ниже, на склон холма. Вскрикнул от радости Дардаке, мгновенно созрел у него план мести. Он открутил длинную ветку арчи и с бешеным воплем кинулся гнать овец вниз, вниз, в долину, к коровам. Вот когда сердце его наполнилось ликованием: нелегко будет Чекиру заставить коротконогих, жирных овец подняться в гору.
Боясь коров и быков, овцы сбились в кучу и жалобно блеяли. Коровы, недовольные тем, что к ним пришли незваные гости, сердито замычали и нагнули рогатые головы.
Чекир пока еще играл, размахивая колпаком, зазывал Дардаке. А хитрый парнишка уже предвкушал победу. Он теперь настолько был в себе уверен, что даже к ручейку подбежал, бросился на колени, ополоснулся, напился и со свежими силами погнал вниз и тех овец, что еще задержались на склоне.
Тут только Чекир понял коварный план Дардаке. «Ну хорошо же! Ты согнал с горы моих овец — я разгоню твоих рогатых, попробуй собери!» Размахивая и стегая плеткой направо и налево, он врезался в стадо коров. Не тут-то было. Коровы отбегали на два-три шага и снова сбивались вместе, не пропуская всадника. То ли они чувствовали, что это чужой, то ли просто недовольны были тем, что кто-то нарушил размеренную, спокойную жизнь, — они заревели и даже стали строиться в круг, как при нападении волков.
А Дардаке тем временем гнал овец все ниже и ниже в лощину. Он хлестал их, орал на них, заставлял бежать. Хоть и не приходилось ему пасти овец, но он знал, что откормленные овцы быстро слабеют от бега… Потом будут много пить, лягут от усталости.
Выпучив глаза и зеленея от бешенства, Чекир вопил что было сил:
— Э, ахмак [17] , остановись, прекрати! Замучишь овец…
Наконец он догадался объехать стадо коров. Пустив свою лошадь вскачь и легко догнав Дардаке, Чекир с ходу стеганул плеткой его несколько раз вперекрест, а потом, разъярившись, хлестал, не разбирая, по спине, по голове, по лицу. В первое мгновение Дардаке, прикрыв руками глаза, согнулся от боли. Он чуть не упал. Но когда тебя бьют, боль ведь страшна только самая первая. Недаром говорится, что первая боль с ног сбивает, а вторая на врага подымает. Зарычав от бешенства, Дардаке извернулся и, прижавшись лицом к бедру всадника, обхватил его тело и повис на нем. Лошадь волочила его, Чекир то стегал его по спине, то рукоятью плетки бил по голове. Дардаке рук не разжимал. Подтянувшись и упершись коленями в круп лошади, он, кряхтя и напрягаясь, тянул Чекира изо всех сил на себя. Тот сидел как пригвожденный. Ноги-клещи впились в лошадиное тело. Казалось, только вместе с лошадиной шкурой можно его сорвать. Но вот Дардаке изловчился и перебросил сперва одну, а потом и вторую руку с поясницы на шею Чекира. Всей своей плотной тяжестью он повис на шее врага и стал мотаться, раскачиваться да еще уперся головой в скулу, изо всех сил давил. И тут, не выдержав двойной тяжести и слишком долгой игры, упала на колени старая лошадь. А потом повалилась на бок, стряхнула дерущихся и, перекатившись через спину, поднялась, помотала головой и, встав в сторонке, тяжело задышала.
17
Ахм'aк — дурак, бестолочь.
Сильно стукнулся Чекир о землю, вытянулся как бревно. Дардаке прочно уселся на нем. Чекир попробовал было вырваться, но тут же получил удар в челюсть.
— Лежи смирно!
Дурным голосом завопил Чекир:
— У-у-убью тебя!
— Ах, так! — Дардаке схватил его руки, скрестил их и придавил к груди коленом. — Проси прощения!
Чекир попробовал укусить руку Дардаке, но тот схватил его за волосы и стал бить головой о землю…
— Сдаюсь! — крикнул Чекир.
— Больше не будешь срывать шапку? Поклянись, что не будешь. Скажи: «Пусть я тогда превращусь в пса».
— Пусть буду псом.
— Ладно же! — Дардаке перевел дух. — Смотри, что будет сейчас с твоей плеткой…
— Ой-ой, не бей! — завопил Чекир и зажмурился.
— Да не буду я, — рассмеялся Дардаке. — Открой глаза пошире. Видишь, что делаю? — Он разорвал ременную плетку и разломал короткую толстую рукоять. — Так тебя разорву, если попробуешь со мной драться!
— Ох-хо-хо! — с восхищением воскликнул Чекир. — Не знал я, что сын старика Сарбая такой стал здоровый… Ну, слезешь ты с меня наконец?
Дардаке, довольный, рассмеялся. Но подняться ему было нелегко. Больше всего болели ноги — вот как набегался за лошадью!
Разогнувшись, он оглядел себя. Рубашка, и без того драная, изорвалась в клочья. Штанина была залита кровью.
Чекир уселся на землю и долго так и эдак крутил головой, прислушиваясь к себе.
— Ой, плохо!
Дардаке сказал:
— Никому не говори, что мы с тобой дрались. Старшие узнают, из-за чего началось, — смеяться над нами будут. Давай так: кто первый расскажет о драке, тот заслуживает плевка.
Чекир все качал головой.
— А что ты скажешь дома, если спросят? — Он рассмеялся. — Видел бы ты себя! Будто бороной по тебе проехали. Неужели и я такой, а?
Проведя ладонью по лицу, Дардаке увидел на руке следы крови. Нащупал на шее рубцы, под глазом опухоль. Но хуже всего, конечно, то, что так ужасно изорвана рубашка…
Чекир медленно, держась за бок и кряхтя, поднялся на ноги. Облизывая запекшийся рот, он осклабился и вдруг протянул Дардаке руку:
— Давай подружимся. Я первый начал задираться…