Сын шевалье
Шрифт:
— Я заберу его, он мне нужен.
Затем вырвал из рук остолбеневшего Роктая узду и сильнейшим толчком отбросил наемника на несколько шагов.
— Собака! Вор! Разбойник! — завопил Роктай, не в силах подняться с земли.
— Чертов бандит! Так он жив, чума его забери! — взревели в один голос Лонваль с Эйно и дружно бросились за Жеаном.
Тот как раз собирался вскочить в седло, но врагов из виду не потерял. Не успели те извлечь шпаги, как Жеан звонко и насмешливо прокричал:
— Некогда мне с вами рассчитываться! Нате, примите в задаток!
Не оборачиваясь, он в прыжке в седло лягнул одного из врагов ногой и тут же изо всех сил двинул другого наугад кулаком.
От удара сапогом в грудь Эйно осел на землю, выплевывая сгустки крови. Лонваль же упал навзничь; страшный удар кулака выбил ему половину зубов.
Роктай тем временем встал на ноги и разразился неудержимым потоком ругательств. Все произошло с неимоверной быстротой. Жеан уже сидел на коне и, не обращая внимания на Роктая (тот вопил во весь голос, но вслед побежать не решался), направлялся к воротам.
На парадном крыльце появились герцог д'Эпернон, Аквавива, Леонора Галигаи и юный граф де Кандаль. Жеан увидел их — он видел все вокруг себя — и язвительно усмехнулся.
— Остановить его! Запереть ворота! — громовым голосом прокричал герцог.
— Остановить его! Запереть! Держи бандита! — вторил ему Роктай.
И все вокруг заголосили, сами не зная, о чем речь:
— Держи! Остановить! Запереть ворота!
— Вот вам запереть! — по-мальчишески показал им кукиш Жеан. — Опоздали!
Он железной рукой поднял скакуна на дыбы, вонзил ему в бока шпоры и ураганом пронесся на улицу.
На крыльце Кандаль, не зная, куда скрыться от грозного взора отца, рвал волосы и твердил:
— Опоздали! Опоздали!
— Сообразили же вы, сударь мой, привести этого разбойника в наш дом! — накинулся на него бледный от ярости д'Эпернон.
— Но вы мне сказали, отец…
— Перестаньте, болван! — гневно прервал его герцог. — Ступайте к себе и без моего позволения никуда не выходите!
Кандаль без звука отдал по-военному честь, повернулся и устремился, взбешенный, в свои покои.
Аквавива с брезгливой усмешкой наблюдал за этой семейной сценой, а Леонора обращала сверкающий взор то на герцога, то на монаха. Она немного побледнела, но в голосе ее не было слышно никакой тревоги:
— Пойдемте отсюда, ваше преподобие. Есть дела поважнее, чем ругаться без толку.
Аквавива также ни на малую толику не утратил своего неизменного хладнокровия. Он низко поклонился Леоноре и сказал ласковым шепотом:
— Не тревожьтесь обо мне, дочь моя. Ступайте… и не теряйте ни минуты.
И Леонора повиновалась. Легким кивком распрощавшись с монахом и с герцогом, она решительно и твердо направилась к карете.
— Домой во весь опор! — приказала Леонора, даже не взглянув на своих дворян.
Аквавива обернулся к герцогу и склонился в низком поклоне, играя роль смиренного монаха, оказавшегося перед лицом влиятельного сановника. Но в это время с губ его еле слышно слетали некие слова — и голос иезуита был, вопреки кроткому и смиренному виду, необычайно суров:
— Герцог, вы в своем уме? Женщина должна вас учить отваге и хладнокровию? Немедленно на коня и догнать его во что бы то ни стало, иначе мы погибли!
— А, дьявол, ведь и правда! — хватил себя по лбу д'Эпернон и бросился во двор с криком: — По коням, господа, по коням! Отсюда бежал бандит Жеан Храбрый! Взять его живым или мертвым!
К герцогу со всех сторон толпой кинулись офицеры, солдаты и многочисленные дворяне — все они слышали про сражение у эшафота.
— Жеан Храбрый! Сам Жеан Храбрый был тут! — звучало отовсюду.
Но д'Эпернон потерял уже добрых пять минут.
Аквавива бесстрастно взирал с крыльца на всю эту суматоху. Лицо его выражало крайнюю степень брезгливости.
«С какими людьми приходится иметь дело! — думал он.
– Удивительно еще, как д'Эпернон догадался назвать имя Жеана Храброго — теперь есть хотя бы благовидный предлог для погони. Но по глупости этого чванного вора — герцога — все наши планы чуть не рухнули… «
Вскоре из ворот галопом выехала кавалькада — д'Эпернон и с ним полсотни офицеров и наемников.
Но потеряно было еще пять минут…
Когда последний всадник из герцогской свиты покинул двор, Аквавива надвинул капюшон на глаза, спрятал руки в широких рукавах сутаны, низко склонил голову и засеменил по улице Бренез. Он хотел пройти заставу, избегая людных путей.
Не успел он шагнуть за ворота дворца, как навстречу ему попался монах Парфе Гулар. Он не остановился, не обернулся, не сказал ни слова. Но тотчас же, как только Аквавива перешел улицу Кок-Эрон, откуда ни возьмись со всех сторон явилось несколько монахов атлетического сложения. Одни следовали за Аквавивой по улице Платриер, другие — справа и слева по улицам Кок-Эрон и Марии Египетской, третьи — впереди по улицам Вьез-Огюстен и Пажвен. Итак, не привлекая внимания, на почтительном расстоянии его сопровождала добрая дюжина молодцов. Они без приключений довели Аквавиву до капуцинского монастыря.
Д'Эпернон было подумал, что Жеан побежал доносить на них в Лувр, и поскакал прямо по улице Гренель. Но на углу улиц Сент-Оноре и Кок кто-то сказал ему: тот, кого искали, помчался в сторону Круа-дю-Трауар. Когда охотятся на человека, рано или поздно всегда кто-нибудь да направит свору по следу…
Д'Эпернон тут же поскакал не по улице Кок, как собирался сначала, а по улице Сент-Оноре — но потеряно было еще две минуты.
У Круа-дю-Трауар — нежданная встреча: господин де Невви, начальник полиции, с отрядом из двух десятков всадников едет из Лувра. Д'Эпернону пришлось остановиться и побеседовать с Неви. Начальник полиции пребывал в гневе: опасный разбойник Жеан Храбрый жив и разгуливает на свободе! Услышав рассказ герцога, Неви немедленно решил присоединиться к нему, и они вновь велели расспрашивать встречных…