Сын шевалье
Шрифт:
— Да, я согласен, — спешить не надо.
Опять что-то взвесил в уме и добавил:
— Сегодня пятница. Отложим до середины будущей недели, скажем, до среды.
Выговорил он это с трудом — флорентийцу было мучительно так долго ожидать Бертиль… Кончини впился черными глазами в своих приближенных и резко приказал:
— А до тех пор я категорически запрещаю вам показываться вблизи домика.
— Значит, нам и следить за ним не надо? — удивленно переспросил Сен-Жюльен.
— Еще чего! Конечно, следить, но издалека… и осторожно, чрезвычайно осторожно. Чтобы никто не подозревал об этом!
— Будет сделано. Ручаемся, что не найдется такого ловкача, который хоть что-нибудь заметит!
Кончини, кивнув головой, продолжал еще суровей и повелительнее:
— И вот еще что: на все это время я приказываю вам забыть о Жеане!
Сен-Жюльен, Лонваль, Роктай и Эйно от изумления потеряли дар речи. Сын Пардальяна был им теперь ненавистен не меньше, чем их хозяину, — у них появились к нему свои счеты. Внезапно все взорвались:
— Но почему, монсеньор? — закричал Сен-Жюльен. — Неужто вы отказались от мести? Да легче мне отказаться от места в раю!
— Прогоните меня, ваше сиятельство, если угодно, — воскликнул Эйно, — но при случае ничто не помешает мне воткнуть разбойнику кинжал в грудь!
— Покоя себе не найду, — подхватил Лонваль, — пока не выпушу ему кишки!
— Я бы отца родного зарезал, — закончил Роктай, — если бы он встал между нами!
Кончини был доволен.
— Спокойно, волчата, спокойно, — возразил он им с мрачной улыбкой. — Ни от чего я не отказался. Я просто отступаю для разбега перед прыжком — ясно вам?
Телохранители подошли к нему поближе. Глаза их пылали, зубы были оскалены.
— Объяснитесь, ваше сиятельство, — сказал кто-то из них.
Кончини, все еще бледный, немного подумал, а потом заговорил:
— Сейчас я на несколько дней оставлю мерзавца в покое — пусть думает, что я позволил ему спокойно бегать за своей красоткой. Один Бог знает, чего мне это стоит! — Кончини и вправду жестоко страдал. — Пусть потеряет бдительность, пусть решит, что я испугался королевской угрозы и отпустил его с миром. Тем временем вы мне поможете расставить силки. Он сам в них попадется. А силки эти, клянусь вам, будут такие прочные и крепкие, что никому не удастся вырваться из них!
Четыре головореза возликовали так же буйно и безудержно, как только что унывали:
— Я же говорил! — Вот оно, все черти из ада! — Какие же мы тупицы! — Он, считай, в наших руках!
— Слушайте меня, — поманил их рукой Кончини и жарким шепотом объяснил своим верным клевретам, что он придумал. С каждым словом хозяина лица их все больше светлели…
Скоро мы узнаем, что это был за план. Выслушав его, телохранители громкими восклицаниями выразили свой восторг, а затем все пятеро сели на коней и легкой рысцой поехали ко дворцу Кончини.
Пардальян с сыном тем временем добрались до Лувра и распрощались с королем. Тот был с ними весьма и весьма приветлив.
Первым человеком, кого встретил шевалье во дворце, оказался капитан де Витри. Он стоял у ворот — якобы случайно — и вслед за каретой прошел на парадный двор.
Пардальян, увидев его, усмехнулся. Когда король, дружески взяв под руку герцога де Бельгарда, отошел на несколько шагов, шевалье громко — так, чтобы Генрих слышал, — сказал:
— А, господин де Витри! Вот ваш конь. Право же, отличный скакун! Я совсем без труда нагнал короля. И как раз в это время его лошади понесли, но я успел их остановить — вот как счастливо получилось! Так что король и вам отчасти обязан жизнью.
Витри покосился на Генриха. Тот обернулся на ходу и, улыбнувшись, крикнул:
— Будьте покойны, Витри, я этого не забуду!
Не ожидая ответа, он скрылся во дворце.
Витри, подойдя к Пардальяну, с признательностью пожал ему руку:
— Право же, господин де Пардальян, я не видел еще такой любезности! Прошу считать меня вашим преданнейшим другом.
— Поверьте, сударь, — степенно отвечал Пардальян, — я весьма польщен предложением вашей дружбы. Я подумал, — тут в его голосе появилась неприметная нотка насмешки, — королю нужно узнать, что вы принимали участие в этой истории. Это будет справедливо.
— А я совсем и забыл! — беззаботно воскликнул Жеан Храбрый. — Ведь я тоже взял коня взаймы… правда, не спросив хозяина.
— Я и то удивился, как вы вдруг разбогатели, — засмеялся Пардальян.
Витри хорошо видел, что Жеан ехал рядом с королевской каретой — такой чести домогались первейшие сановники Франции. Ему было ясно, что юный незнакомец представлен Его Величеству. Но почему же он раньше не встречал его в Лувре? Капитан удивленно глядел то на Жеана, то на Пардальяна. Шевалье понял его взгляд и познакомил Витри с Жеаном.
— Как! — воскликнул Витри, не веря своим ушам. — Жеан Храбрый? Уж не герой ли это случайно того невероятного приключения на Монмартрском эшафоте?
— Он самый, — насмешливо улыбнулся Пардальян. — На молодого человека возвели кое-какую напраслину, но ему выпало счастье оказать Его Величеству немаловажные услуги. Тогда король изволил почтить его особенной милостью и благоволением, как вы заметили.
Еще бы не заметить, черт возьми! Разумеется, к юноше, отмеченному расположением короля, сразу расположился и Витри.
— Господин де Пардальян! — сказал он чрезвычайно любезно. — Поскольку вы нашли этого коня недурным, благоволите принять его от меня как скромный знак глубочайшего почтения и искренней привязанности к вам.
Пардальян хотел было отказаться, но заметил: сын его смотрит на коня с восторгом. Тогда он лукаво улыбнулся и без церемоний ответил:
— Право, милостивый государь, я не могу не принять столь чистосердечный дар. Но, — продолжал он с невиннейшим видом, — у меня уже есть лошадь, а держать вторую, да еще такую роскошную, будет не по средствам. Позвольте мне передать ее моему юному другу. У него нет коня, подобающего дворянину.