Сын шевалье
Шрифт:
— Вы так думаете? — спросил Генрих IV начальника полиции.
— Да, — был ответ.
Генрих повернулся в другую сторону и улыбнулся Жеану. С тех пор, как Пардальян вступил в разговор, юноша беззаботно стоял, скрестив руки. Глядя, как он спокоен и беспечен, никто бы не подумал, что на кону его голова и что его всеми силами пытаются отправить на эшафот… Затем, переведя взор на Пардальяна, король так же безмолвно и лукаво посмотрел на него.
Пардальян улыбнулся в ответ, пожал плечами и сказал:
— Извольте видеть! Говорю вам, государь, — любые улики против нашего юноши стоят не больше. А правда, как я уже имел честь говорить Вашему Величеству, в том, что от него очень хотят избавиться.
Генрих бросил на Неви угрожающий взгляд. Тот все понял без слов… Но Пардальян, также заметивший взгляд короля, сказал шепотом ему на ухо:
— Я думаю, говорил он чистосердечно. Он сам не знает, кто его использует.
— Почему вы так думаете? — так же тихо ответил король.
— Да потому, что он так смело держится. Истинным виновникам, государь, сейчас незачем показывать себя.
Генрих задумался:
— Пожалуй, вы правы.
Он еще раз посмотрел с улыбкой на Пардальяна и на Жеана и вдруг, взяв шевалье под руку, повел его к карете — просто, по-свойски, как всегда держал себя с близкими людьми.
— Друг мой, мне кажется, нам надо поговорить наедине.
— Я тоже так думаю, государь.
— Тогда пройдемте в карету.
Если король произнес такие слова — значит, он велит всем остальным отойти от кареты. Кучер с Неви, все сразу поняв, поспешно удалились, Жеан же не сдвинулся с места. Пардальян обернулся к нему и ласково сказал:
— Подождите меня, дружок, пока мы поговорим с королем. Мы ненадолго.
Это было уж слишком по-свойски — другому Генрих IV, при всей своей простоте, такой дерзости не спустил бы. Но юноша был не просто прощен — Генрих сам, обернувшись к Жеану, помахал ему рукой: потерпите, дескать, немного… Жеан ответил почтительным поклоном. Пардальян опять довольно улыбнулся: с виду поклон был обращен королю, но глазами Жеан ясно показал — он кланяется шевалье.
Кончини и д'Эпернон вели беседу с Бельгардом и Лианкуром, не сводя меж тем глаз с короля. Слов они не слышали, но по движениями было ясно, о чем идет разговор. Им было не по себе: король явно благоволил к тому, кого они так опасались…
Глава 58
КТО ОН ТАКОЙ НА САМОМ ДЕЛЕ?
Генрих IV и Пардальян уселись в карете лицом к лицу.
— Друг мой, — начал король. — Вы знаете: я целиком и полностью доверяю вам. А значит, раз вы меня уверяете в добрых намерениях вашего Жеана Храброго, раз ручаетесь за него…
Он сделал паузу. Шевалье произнес:
— Ручаюсь, Ваше Величество!
— Раз так, я даю вам слово — юношу оставят в покое. Но скажите: вы и впрямь хорошо знаете его?
— Разумеется, Ваше Величество! Иначе я и не мог бы за него так ручаться.
— Вот что я хотел бы выяснить, — сказал король, глядя прямо в глаза Пардальяну. — Я хотел бы выяснить — и вы, полагаю, можете мне в этом помочь: кто же он такой на самом деле? Жеан Храбрый — это же не имя! А отзывы о нем самые неблагоприятные.
Пардальян тоже посмотрел королю в глаза и спокойно сказал:
— Он мой сын.
— Ну конечно! — радостно хлопнул себя по ляжкам Генрих. — Теперь я совсем спокоен. Так вы отыскали сына? — продолжал он с живым участием. — Ведь вы его искали с тех пор, как вернулись из Испании — лет двадцать, иными словами? Я рад за вас, друг мой! Быть может, мне удастся сделать для сына то, чего я не смог сделать для отца.
Пардальян поклонился, но губы его искривила скептическая усмешка.
— Однако, — говорил далее Генрих, — он, кажется, не знает, что вы его отец.
— Не знает, Ваше Величество, и еще какое-то время не узнает.
— Отчего же?
— Есть причины, Ваше Величество.
— Хорошо, хорошо — не стану мешаться в ваши семейные тайны. Так это ваш сын? И он, говорите вы, знает, кто замышляет мое убийство?
— Кое-кого знает, сир, — невозмутимо ответил Пардальян.
Лицо короля омрачилось; он протянул как бы в нерешительности:
— А если я вас… или вашего сына… попрошу назвать мне имена этих врагов?
Пардальян поднял голову и твердо ответил:
— Что касается меня — король может потребовать мою жизнь… я готов жертвовать ею и, кажется, доказал это…
— Но король не может требовать от вас доноса? — не без сожаления договорил Генрих IV.
— Это слова Вашего Величества, — кратко отвечал Пардальян.
— А ваш сын? — живо спросил король.
— Едва ли… Впрочем, Ваше Величество может попытаться.
Генрих увидел, с какой улыбкой произнес Пардальян эти слова, и ему все стало ясно.
— Сын весь в отца! — тяжко вздохнул он. — Что ж — на нет и суда нет!
Пардальян промолчал… Но не было сомнений: королю ничего не оставалось, как смириться.
Впрочем, у Генриха IV было еще кое-что на уме. У Пардальяна тоже. Пардальян отлично понимал затаенную мысль государя и спокойно ждал, пока король выложит все начистоту.
Король прервал молчание:
— Быть может, ваш сын захочет зачем-нибудь встретиться со мной… Все может быть с этими темными делами.
— Может быть, — рассеянно отвечал Пардальян.
— Тогда ему или вам достаточно будет назвать ваше имя — и я вас тотчас приму, в любое время дня и ночи. Вы поняли меня, Пардальян?
— Прекрасно понял, Ваше Величество. Вы рассуждаете так: чем с риском для жизни спешить выручать вас из всяких… неприятностей, лучше предупреждать о них заранее.
— Именно, — улыбнулся король. — Ну, а теперь, друг мой, положа руку на сердце, по секрету — что там натворил ваш сынок на землях аббатисы Монмартрской?
Пардальян не без труда сохранил серьезный и простодушный вид.