Сын Солнца
Шрифт:
Для них обоих это был первый опыт.
Мягкая, теплая ночь окружала их, и они отдавали себя друг другу, опьяненные желанием, возрождающимся снова и снова.
Глава 7
Рыжий пес Дозор проголодался. Он настойчиво лизал лицо своего хозяина, спавшего дольше обычного. Рамзес внезапно проснулся и вскочил, мыслями еще погруженный в прекрасный сон, где он обнимал тело любимой, чьи груди были подобны сладким яблокам, губы — нежны, как сахарный тростник, ноги — гибки, как вьющиеся растения.
Сон… Нет, это было не во сне! Она действительно существовала, звалась Красавицей Изэт, она отдалась ему и открыла перед ним тайники блаженства.
Дозор, которому было мало дела до воспоминаний Рамзеса, жалобно залаял, отчаявшись привлечь его внимание. Рамзес понял, наконец, что дело не терпит отлагательств, и отвел собаку в кухни дворца, где тот с жадностью набросился на пищу. Когда миска опустела, он повел собаку в сторону конюшен. Там содержались прекрасные скакуны, за которыми тщательно ухаживали и следили. Дозор побаивался этих высоких четвероногих существ, от которых можно было ожидать чего угодно; он опасливо трусил за своим хозяином.
Они подошли к компании конюхов, которые издевались над подмастерьем, с большим трудом тащившим тяжелую корзину навоза. Один из них подставил тому подножку, и несчастный уронил корзину, содержимое которой вывалилось перед ним.
— Собирай, — приказал его мучитель, конюх лет пятидесяти с тупым лицом.
Несчастный юноша повернулся, и вдруг Рамзес узнал его.
— Амени!
Сын Фараона подскочил, оттолкнул конюха и помог подняться своему другу, вздрагивающему всем телом.
— Что ты здесь делаешь?
Юноша, который еще не мог прийти в себя, пробормотал в ответ что-то невразумительное. Один из конюхов грубо толкнул Рамзеса в плечо.
— Слушай ты… Кто ты такой, что позволяешь себе вмешиваться?
Рамзес двинул вопрошавшего ударом локтя в грудь, и тот свалился назад. В бешенстве от того, что был выставлен посмешищем перед своими товарищами, с перекошенным от ярости лицом, он стал подбивать остальных:
— Мы их научим вежливым манерам, этих двух наглых юнцов…
Рыжая собака зарычала и оскалила зубы.
— Беги, — приказал Рамзес Амени.
Но писец не мог сделать ни шагу.
Рамзес был один против шестерых, и ему было практически невозможно одержать победу, но пока они были в этом убеждены, у него оставался пусть небольшой, но шанс выбраться из этого осиного гнезда. Самый крепкий бросился на него. Кулак ударил в пустоту, и, еще не понимая, что с ним произошло, нападающий взлетел в воздух и со всего маху рухнул на спину. Двоих из его товарищей постигла та же участь. Рамзес порадовался в этот момент, что в свое время упорно занимался на уроках рукопашной борьбы; эти люди рассчитывали на одну только грубую силу и хотели слишком быстро одержать победу, они не умели драться.
Дозор участвовал в драке, кусая за ноги конюхов и быстро отбегая, чтобы не попасть под горячую руку. Амени закрыл глаза, стараясь сдержать слезы. Конюхи сбились в кучу. Они колебались: только сын знатного человека мог владеть такими приемами.
— Кто ты такой?
— Неужели вы испугались? Шестеро против одного?!
Самый горячий из них потряс ножом, ухмыляясь.
— У тебя смазливая морда, но смотри, как бы тебе ее ненароком не раскроили… при каком-нибудь несчастном случае.
Рамзес раньше никогда не дрался с вооруженным человеком.
— Несчастный случай… со свидетелями. И даже этот юнец будет с нами заодно, чтобы спасти свою шкуру.
Сын Фараона не спускал глаз с короткого лезвия ножа; конюх между тем размахивал им, описывая в воздухе круги, пугая противника. Рамзес не двигался, позволяя конюху кружить вокруг него. Пес хотел было кинуться на обидчика и защитить хозяина, но тот закричал:
— Лежать, Дозор!
— Вот оно что, ты любишь эту ужасную собаку… Она так уродлива, что не заслуживает того, чтобы остаться в живых.
— Сразись сначала с тем, кто сильнее тебя.
— Ну и хвастун же ты!
Лезвие задело щеку Рамзеса. Ударом ноги по запястью он попытался выбить нож, но конюх увернулся.
— Ты упрям… Но один ты ничего не сделаешь!
Остальные тоже вытащили ножи.
Рамзес совсем не испугался. Он почувствовал, как в нем растет сила, до сих пор незнакомая — ярость против несправедливости и подлости.
Прежде чем противники успели согласовать свои действия, он толкнул двоих, опрокинув их на землю, с трудом уворачиваясь от мстительных лезвий.
— Удираем, братва! — вдруг крикнул один из конюхов.
Кресло с носильщиками только что появилось в воротах конюшни. Его великолепие говорило о высоком положении владельца. Тот сидел, откинувшись на высокую спинку, положив ноги на скамеечку, руки — на подлокотники, в тени зонта и смачивал лоб надушенным влажным платком. На вид ему было лет двадцать. У него было круглое, лунообразное лицо, пухлые щеки, маленькие карие глазки и толстые губы любителя поесть. Видно было, что физический труд совершенно чужд ему: толстое тело заметно давило на плечи двенадцати носильщиков, которым хорошо платили за свою скорость.
Конюхи разбежались. Рамзес предстал перед носилками.
— Рамзес! Опять в конюшне… Вот уж, определенно, ты лучше всего себя чувствуешь в компании зверей.
— Что изволит делать мой брат Шенар в этих местах, пользующихся дурной славой?
— Я делаю проверку, как мне приказал Фараон. От будущего правителя в его стране ничто не должно укрыться.
— Тебя послало само небо.
— Ты думаешь?
— Ты, наверное, будешь рад исправить несправедливость?