Сын Солнца

Жак Кристиан

Оказалось, что многое в этой жизни было не так, как он думал раньше, а главное — у него не было никакой свободы. Судьба начертала ему путь, и Сети следил, чтобы он не отдалялся от него.

Множество зевак толпилось на краю дороги, ведущей от дворца к реке: это была одна из редких возможностей увидеть Фараона, его супругу, их детей и главных вельмож в этот праздничный день, когда отмечалось рождение Нового года и наступление паводка.

Из окна своих палат Шенар видел любопытных, которые через несколько минут будут присутствовать при его развенчании. Сети даже не дал ему возможности защитить себя и доказать, что Рамзес не способен стать Фараоном. Отцу не хватало ясности видения, он полагался на произвольное и несправедливое решение.

Многие придворные возражали бы против него. Шенар подумал, что может объединить их и создать оппозицию, которой Сети не сможет пренебречь. Множество вельмож верили в Шенара. Рамзесу достаточно будет пару раз оступиться — и старший брат опять быстро возьмет верх. А если он не споткнется, Шенар выкопает ямы, которых ему не избежать.

Главный распорядитель ритуала вошел и попросил Сына Фараона следовать за ним, так как процессия уже должна была выступать.

Рамзес последовал за распорядителем.

Процессия простиралась от дверей дворца до выхода из храмового квартала. Сына Фараона отвели к ее началу, где стояла царская чета, а перед ней — открыватель дорог. Жрецы с выбритыми головами, одетые в белое, смотрели, как идет младший сын Сети, чье присутствие удивило их. Многие считали его еще подростком, не думающем ни о чем, кроме игр и бесконечных развлечений, подростка, которого ждало бесцветное и легкое существование, не больше.

Рамзес прошел вперед.

Он оставил позади несколько влиятельных придворных и знатных дам в роскошных нарядах. В первый раз младший сын появляется на публике. Нет, это было не в мечтах. Его отец в этот день приобщит его к трону.

Неожиданно его остановили.

Распорядитель ритуала попросил его занять место за великим жрецом Пта, далеко позади царской четы, далеко позади Шенара, который справа от своего отца будет выступать в качестве официально назначенного наследника Сети.

Глава 18

Два дня Рамзес отказывался принимать пищу и разговаривать с кем бы то ни было.

Конечно, для Рамзеса прошла пора неизвестности. Отныне он фигурировал среди придворных, привыкших участвовать в государственных ритуалах, но место, которое ему определили в процессии, делало из него просто присутствующего. Наследником короны оставался Шенар.

Амени, осознающий все разочарование своего друга, постарался быть незаметным и не нарушать молчания. Как тень, он следил за Сыном Фараона, не досаждая ему.

Рыжий пес тоже чувствовал грусть своего хозяина и не требовал от него ни игр, ни прогулок.

Чувствуя их понимание и поддержку, Сын Фараона вышел из тюрьмы, в которую сам себя запер. Дав поесть Дозору, он, наконец, и сам согласился принять пищу, которую уже не раз предлагал его личный писец.

— Я глуп и тщеславен, Амени. Мой отец преподал мне хороший урок.

— К чему терзать себя?

— Я думал, что не так глуп.

— Неужели власть имеет такое значение?

— Власть — нет, но осуществление своего назначения — да! Я был убежден, что мое истинное предназначение — царствовать. Мой отец удалил меня от трона. Я был слеп.

— Ты смиришься со своим уделом?

— А он у меня еще есть?

Амени боялся, что Рамзес впадет в безумие. Его отчаяние было так глубоко, что оно могло привести к любому безрассудному поступку, он мог подвергнуть себя саморазрушению. Только время смягчит его боль, но терпение было добродетелью, не знакомой Сыну Фараона.

— Сари зовет нас на рыбную ловлю, — тихо сказал Амени, — ты пойдешь?

— Как захочешь.

Амени едва сдержал порыв радости. Если Рамзес вновь вкусит радости жизни, он быстро вылечится от своей тоски.

Бывший наставник Рамзеса со своей супругой собрали блестящих представителей просвещенного юношества, чтобы посвятить их в утонченное удовольствие — рыбалку на искусственном озере, где специально разводили рыбу. Каждому участнику полагалась треногая табуретка и удочка из дерева акации. Самый ловкий объявлялся победителем конкурса и выигрывал великолепный папирус, рассказывающий о приключениях Синухета. Это была классическая повесть, любимая книга многих поколений образованных людей.

Рамзес уступил свое место Амени, который очень ценил это изысканное развлечение. Как объяснить ему, что ни дружба, ни любовь Красавицы Изэт не смогут потушить огонь, который жжет его? Время лишь раздует это ненасытное пламя,' которое сейчас он должен был поддерживать. Каков бы ни был его удел, он не смирится с посредственной жизнью. Его пленяли только два человека: его отец, Фараон, и мать-царица. Он хотел разделить их видение мира, и ничье другое.

Сари с нежностью положил руку на плечо своего бывшего ученика.

— Эта игра тебе не нравится?

— Твой прием удался на славу.

— Твое присутствие обеспечило ему успех.

— Ты иронизируешь?

— Я и не собирался шутить. Теперь у тебя прочное положение. Многие придворные нашли тебя великолепным во время праздничной процессии.

Сари, радуясь, казался искренним. Он увлек Рамзеса к палатке, где наливали прохладное пиво.

— Должность царского писца наиболее завидная из всех, — объявил он с энтузиазмом. — Ты пользуешься доверием Фараона, тебе открыт доступ к сокровищам и запасам, ты получаешь немалую долю жертвоприношений после их посвящения храму. Ты хорошо одет, у тебя есть быстрые кони и легкая ладья, ты живешь в красивом поместье, получаешь доходы от своих полей. Ревностные слуги заботятся о твоем спокойном и приятном времяпрепровождении. Твои руки не устают, они остаются белыми и нежными. Твоя спина крепка, ты не носишь тяжелых грузов, не работаешь лопатой и киркой, ты счастливо избегаешь тяжелой и неприятной работы, и твои приказы расторопно исполняются. Палитра, перья и свиток папируса обеспечивают благосостояние и делают из тебя богатого и уважаемого человека. А слава? — спросишь ты меня. Но она у тебя будет! Современники ученых писцов погрузились в забвение, а писателям потомки возносят хвалу.

— «Будь писцом, — наизусть прочитал Рамзес безразличным голосом, — ведь книга живет дольше стелы и пирамиды. Она сохранит твое имя лучше, чем любое сооружение. У писцов есть книги мудрости для будущих поколений. Жрецы, справляющие их погребальные ритуалы, — это их книги. Их сын — табличка, на которой они пишут. Камень, покрытый иероглифами, — их супруга. Самые прочные здания стираются в пыль и исчезают, а произведения писцов проходят через века».

— Великолепно! — воскликнул Сари, — ты не потерял ни крохи из той науки, что я преподал тебе.