Сын света (другой перевод)
Шрифт:
Дело похитителя бирюзы разочаровало их; этот человек был записан не как возница, а как опытный искатель, участвовавший уже во многих экспедициях, и возвращавшийся в Мемфис, чтобы наставлять ювелиров в том, что касается веса бирюзы. Поэтому настоятель, как только Моиса назначили в экспедицию, подумал, что этот специалист мог бы войти в состав экспедиции под руководством еврея.
Очевидно, этого сановника тоже провели. И поскольку конюх и возница были мертвы, след организатора покушения на этом обрывался.
Больше двух часов подряд Рамзес пускал стрелы из лука, поражая мишени одну за другой. Он заставлял себя переплавлять свой гнев в сосредоточенность, предпочитая собирать свою энергию, вместо того чтобы растрачивать ее. Когда его мышцы уже заныли от усталости, он пустился в долгую одиночную пробежку по садам и лугам гарема. В голове его громоздилось слишком много путаных мыслей; рассудок метался среди них как бешеная обезьяна в лесу, единственно утомительные упражнения тела могли заставить ее успокоиться.
Царевичу была неведома усталость. Кормилица, которая вскармливала его грудью до трех лет, никогда еще не видела такого крепкого малыша; к нему не привязывалась никакая болезнь, он с одинаковым безразличием сносил и жару, и холод, спал как убитый и ел с диким аппетитом. К десяти годам у него уже было тело атлета, совершенство которого достигалось ежедневными упражнениями.
Пробегая по аллее тамарисков, он вдруг услышал пение, которое было не похоже на птичье. Он остановился и прислушался.
Это был женский голос, чарующий и восхитительный. Он бесшумно приблизился и увидел ее.
В тени вербы сидела Нефертари и тихо пела, подыгрывая себе на лютне, привезенной из Азии. Ее мягкий голос сливался со струйками ветерка, ласкавшего листву дерева. Рядом на траве лежала восковая табличка, испещренная буквами и цифрами.
Красота девушки была почти нереальна; на мгновение Рамзес даже усомнился, не сон ли это.
— Подойдите… Неужели вас пугает музыка?
Он раздвинул ветви дерева, за стволом которого притаился.
— Почему вы прятались?
— Потому что…
Он не мог придумать ни одного объяснения; видя его смущение, девушка улыбнулась.
— С вас пот катит градом. Вы что, бежали?
— Я надеялся найти здесь имя человека, который пытался меня уничтожить.
Улыбка исчезла с губ Нефертари, однако ее серьезность очаровала его.
— Значит, вам не удалось.
— К сожалению, нет.
— И всякая надежда потеряна?
— Боюсь, что так.
— Но вы не отступите.
— Как вы догадались?
— Потому что вы никогда не отступаете.
Рамзес склонился над дощечкой.
— Вы изучаете математику?
— Подсчитываю объемы.
— Вы хотите быть геометром?
— Я люблю узнавать новое, не задумываясь о будущем.
— Вы когда-нибудь отвлекаетесь?
— Я люблю одиночество.
— Не слишком ли строгий выбор?
Серо-зеленые глаза стали вдруг суровыми.
— Я не хотел вас обидеть, простите меня.
На губах, едва заметно подкрашенных, появилась снисходительная улыбка.
— Вы еще побудете в гареме?
— Нет, я должен ехать завтра в Мемфис.
— С твердым намерением открыть правду, так?
— Это упрек?
— Неужели необходимо так рисковать собой?
— Я хочу знать правду, Нефертари, и я всегда буду ее добиваться, чего бы это мне ни стоило.
В ее взгляде он прочел одобрение.
— Если вы окажетесь в Мемфисе, я хотел бы пригласить вас на ужин.
— Я должна провести в гареме еще долгие месяцы, чтобы совершенствовать свои знания; затем мне предстоит вернуться назад, в свою провинцию.
— Вас там ждет жених?
— Это нескромный вопрос.
Рамзес почувствовал себя полным болваном. Эта молоденькая девушка, такая спокойная, такая рассудительная, приводила его в замешательство.
— Будьте счастливы, Нефертари.
27
Старый дипломат гордился тем, что служил своей стране долгие годы, на протяжении царствования трех фараонов, помогая правителям своими советами, благодаря которым удалось избежать многих ошибок в отношениях с другими государствами. Ему нравилась осторожность Сети, более дорожащего миром и спокойствием своих граждан, нежели ратными подвигами, которые ничего не давали.
Скоро он собирался отправиться на заслуженный отдых в Фивы, неподалеку от храма Карнака, и доживать свои дни в кругу семьи, которой он до сих пор уделял не слишком много внимания из-за своих бесконечных путешествий. К тому же в эти дни ему сообщили приятную новость: ему предстояло подготовить себе на смену юного Ашу, молодого человека, обладавшего выдающимися способностями: он схватывал все на лету и запоминал главное. По возвращении с Великого Юга, где он блестяще исполнил довольно деликатное поручение по добыванию сведений, он захотел пройти обучение у старого дипломата. Старожил сразу проникся к юноше теплыми чувствами, приняв его как своего сына. Не ограничиваясь одними лишь формальностями, высокопоставленный чиновник указал ему некоторые лазейки и открыл некоторые навыки, которым можно было научиться только со временем, благодаря опыту. Порой Аша предупреждал мысль учителя; его оценка международного положения включала в себя и острое чувство реальности, и ближайшие перспективы.
Секретарь дипломата объявил о прибытии Шенара, который вежливо испрашивал разрешения на разговор. Неуместно было отвечать отказом сыну фараона, назначенного к тому же преемником, поэтому, несмотря на некоторую усталость, сановнику пришлось принять человека с круглым лицом, на котором ясно читалось сознание собственной важности и превосходства. Вместе с тем его маленькие карие глазки свидетельствовали о живости ума; расценивать его как слабого противника было бы непростительной ошибкой.
— Ваше присутствие делает мне честь.