Сын теней
Шрифт:
— Нам приказано отвести вас к краю болота и оставить там.
— Ну так и выполняйте, — ответила я.
Тело Брана безвольно, как куль с мукой, висело между двух солдат, один из которых держал его за плечи, а другой подхватил под колени. Голова его свесилась на бок. Он был весь — сплошная рана, ни одного живого места. Остатки одежды задубели от крови и грязи. Джонни весело гукал, радуясь свету и голосам.
— Пошли, — сказала я Альбатросу. — Вниз. Ты знаешь, куда. Там мы окажемся предоставлены сами себе.
— Самим себе, — повторил он, и я задумалась, как много он понимает, продираясь сквозь жар и нестерпимую боль в руках. На обеих не хватало пальцев, это было видно. Сколько осталось —
— Перейдем, — с трудом выдавил он. — На другую сторону.
Пока мы ковыляли по подземному переходу, шли наружу мимо рычащих псов и брели вокруг холма по узенькой тропинке у самого края воды, я заставила себя взглянуть на имеющиеся у нас возможности. Если Бран придет в сознание и сможет идти… Если Альбатрос окажется в состоянии найти дорогу и лихорадка не очень затуманит его разум… Если Джонни будет сидеть тихо как мышка и не станет нас отвлекать… Если помощь подоспеет до темноты… то мы, возможно, останемся живы, и нас не подстрелят, как беглецов, спасающихся от правосудия. Если… слишком много «если». Мы остановились на северной стороне холма, солнце уже висело низко над горизонтом и дневной свет начал потихоньку меркнуть. Мне внезапно пришло в голову, что именно так и живут Бран с Альбатросом, что вся их жизнь состоит из подобных минут, когда шансы на успех кажутся ничтожными, и ты действительно должен быть лучшим, должен суметь найти выход из казалось бы безнадежной ситуации, открыть в себе нечеловеческий источник сил, чтобы просто остаться в живых.
— Вы уверены? — они снова бесцеремонно швырнули Брана к моим ногам, и высокий охранник, сделав шаг назад, тихо заговорил. Высоко на крепостной стене собралась толпа.
— Еще не поздно, даже сейчас. Бросьте эту падаль и идите с малышом домой.
— Вам пора уходить. — Я опустилась на землю и положила голову Брана себе на колени. — Не сомневаюсь, лорд Эамон захочет услышать ваш отчет.
— Спасите хотя бы ребенка. Вам не пережить этой дороги. Этот ублюдок все равно, что мертв, а другой и двух шагов не может пройти по прямой. Только ступите на эту тропу, и вы все погибните. А то, оставьте мальчика здесь. Мы за ним последим и доставим к вам домой в целости и сохранности.
В голове у меня вспыхнуло воспоминание: голос дяди Финбара, слова, произнесенные им совсем недавно. «У тебя есть ребенок. И ты хочешь заполучить мужчину… а тебе не приходило в голову, что ты, возможно, не сумеешь сохранить их обоих?»
— Мы пойдем по этому пути все вместе, — сказала я, словно про себя, ласково гладя Брана по бритой голове, где отрастающая каштановая поросль скрывала узоры. — Все вместе.
Охранник промолчал, и люди Эамона скоро удалились в крепость, все, кроме двоих охранников с собакой, несших патруль неподалеку. Мы стояли на границе темной, булькающей жижи. Бран беспомощно растянулся на земле, я сидела рядом, с ребенком за спиной, а Альбатрос стоял, вглядываясь в широкую полосу болот и дальние холмы на севере. Он слегка пошатывался.
— Змей, — пробормотал он. — Выдра. Ребята. На той стороне.
— Думаешь, если мы сможем перебраться, они нас встретят?
— Ребята. Перебраться. — Он переступил с ноги на ногу и внезапно осел на землю. — Голова. Прости. Руки.
— Я сделаю с ними что-нибудь, если смогу. Когда мы доберемся… когда будем в безопасности, я смогу уменьшить твою боль и дам тебе снадобье от лихорадки. Я послала за помощью, но не знаю, придет ли она. Альбатрос, ты меня понял?
— Понял, — эхом повторил он.
— До заката мы должны убраться отсюда. Как только зайдет солнце, лучники Эамона начнут стрелять и спустятся вниз с факелами. Мы можем идти только по этой тропе. Если Бран… если командир не придет в себя вовремя, я просто не знаю, что мы будем делать.
В этот момент Джонни решил громко заявить о себе. У меня не было выхода, мне пришлось снять его со спины, расстегнуть платье и покормить малыша. Похоже, разум Альбатроса был не вполне затуманен лихорадкой, поскольку он придвинулся к нам достаточно быстро, чтобы поддержать коленями голову и плечи Брана, пока я занималась ребенком. Джонни сопел у меня на груди, день догорал, бросая последние лучи на синие соцветия лаванды вокруг, тишина вокруг нарушалась только резкими криками цапель на болоте. Бран лежал неподвижно, как статуя воина на чьей-нибудь могиле, и я поняла, что больше не в силах сдерживать слезы. Что я наделала?! Почему я возомнила, что могу забыть о предостережениях Дивного Народа?! Я почему-то верила, что смогу спасти этих людей, смогу подарить новое будущее и им, и себе. Теперь, похоже, мы все погибнем, и Джонни вместе с нами! Уж его-то я могла спасти, если бы не моя идиотская гордость!!!
— Умирает, — вяло заметил Альбатрос. — Удар по голове. Не проснется. Он бы попросил прикончить его, если бы мог.
— Но он не может, — рявкнула я, забыв про слезы. — Это не ему решать. Он не может умереть. Я не позволю!
Альбатрос едва заметно усмехнулся.
— Нарушили устав, а? Подождите, доберется до вас Змей… — слова утонули в болезненном стоне.
— Альбатрос, нам придется попробовать.
— Я понимаю. Пошли. Я понесу. Я еще сильный.
— Не сомневаюсь. И ты знаешь дорогу, ты ведь вел мою сестру через эти болота. Но ты ранен и измучен, а он не сможет тебе помочь.
— Я еще сильный. Понесу.
— Тогда отправляться надо прямо сейчас, как только малыш наестся. Солнце садится быстро и, похоже, помощь не сумеет подоспеть вовремя.
Альбатрос что-то пробурчал и перевернул Брана на бок.
— Готов, — сказал он. — Тебе придется помочь. Руки. Не могу. Не сейчас.
И правда, невозможно схватить человека за руку, или за одежду, и взвалить себе на спину, когда руки у тебя в таком состоянии, как у Альбатроса. Он морщился от любого, легчайшего прикосновения.
Потихоньку, полегоньку. Иначе мы не могли. Ставить перед собой очень небольшую задачу и стараться не загадывать слишком далеко наперед, а то сердце наверняка уйдет в пятки и утащит за собой последние крохи отваги. Закрепить Джонни за спиной так крепко, как только получится. Благо, он заснул. Теперь наклониться, поднять плечи Брана с земли, постараться помочь Альбатросу подвести его собственные плечи под командира и удержать в таком положении. Ладони у Альбатроса ни на что не годились. Он мог поддержать вытянутой рукой, мог подтолкнуть коленом, но был не способен ни сжимать, ни хватать. Я еле удержалась, чтобы не закричать: «Да как же ты его понесешь?! А что если он свалится?!». Между нами говоря, мы сами уронили Брана трижды, пока Альбатрос с трудом поднялся на колени, а потом, шатаясь, встал, с закинутым на плечи другом — голова слева, ноги справа, руки болтаются. Собственные руки Альбатрос развел в стороны и согнул в локтях, искалеченные ладони в окровавленных повязках напряженно уставились в небо. Сверху, со стены, раздался взрыв издевательских аплодисментов.
— Отлично, — ободряюще сказала я. — Это правда, здорово, Альбатрос. А теперь надо идти.
Вокруг по всему болоту уже запели птицы, устраиваясь на ночлег в глухих уголках этой негостеприимной земли, приходившейся им родным домом. Закатное солнце окрасило озерца открытой воды в кроваво красный цвет.
— Пошли, — сказал Альбатрос. Мы посмотрели друг на друга и отвернулись. В его побелевших от лихорадки глазах я прочла правду: эта дорога ведет к смерти.
— Думаю, на том конце пути мы с тобой разопьем флягу чего-нибудь очень крепкого, — сказала я. Слова звучали уверенно, но меня выдавала дрожь в голосе.