Сын теней
Шрифт:
Путешествие вышло долгое и мучительное. Мы дважды останавливались в уединенных местах меж больших валунов. Отдохнув, поев и получив достаточно внимания, Джонни снова успокоился, словно наше смертельно опасное приключение казалось ему всего лишь незначительным изменением его обыденной жизни. «Настоящий сын своего отца», — подумала я с легкой горечью и вспомнила сказание о Кухулинне и Конлае. Мне еще предстоит сделать так, чтобы наше собственное сказание пошло по иному пути.
Бран ехал позади Выдры, привязанный к его спине, как когда-то Эван-кузнец. Когда мы останавливались, я заставляла их
Альбатрос не мог сам ехать верхом. Он сидел перед высоким, молчаливым мужчиной по кличке Волк на огромной, тихой черной кобыле. Во время одной из остановок я осмотрела его руки. Без своей лекарской сумки, без нужных трав, мазей и инструментов, без чистых бинтов и достаточного количества времени сделать я могла немного. Но я тихонько рассказала Змею, что мне понадобится, когда мы доберемся до места назначения, и он ответил, что все необходимое, так или иначе, будет доставлено. Я почла за лучшее не интересоваться, что именно он имел в виду.
Альбатрос потерял три пальца на одной руке и два на другой. Ему должным образом прижигали раны, и все равно, у меня сердце холодело от мысли, что это дело рук Эамона, того самого Эамона, за которого я когда-то могла выйти замуж. И неважно, кто именно резал, лично он, или кто-то другой. Именно в его голове родилась идея столь жестокого наказания.
— Варварство, — пробормотала я, бинтуя кисть Альбатроса полоской, оторванной от собственной сорочки. — Месть безумца. — А в голове у меня зазвучал бесцветный, как зима, голос Эамона: «Тебе не нравится, каким я стал? Ты сама в этом виновата, и больше никто». Я вздрогнула.
— Я побывал в шкуре Кузнеца, — заметил Альбатрос. — Помнишь, когда Командир отрезал ему руку, а ты прижгла ее каленым железом. Я тогда от одного вида чуть сознание не потерял. Там было то же самое.
— Ты много выстрадал за своего Командира.
— А ты сама? Ты необыкновенная женщина, Лиадан. Неудивительно, что ради тебя он нарушил Устав.
— Ну уж, этот-то пункт Устава он наверняка нарушал и раньше. Мужчина его возраста не может зайти настолько далеко в отрицании собственной природы, — заметила я, аккуратно завязывая узел.
— Я его чуть не с детства знаю. И никогда не видел его ни с одной женщиной. Ни разу. Самоконтроль, понимаешь. Это для него очень важно. Может, даже, слишком. Но с тобой все было иначе. Ты не боялась противостоять ему. Стоило ему тебя увидеть — все остальное стало делом времени.
Я не ответила, но в душе у меня поселилось смятение. Неужели та волшебная ночь и для Брана тоже была первой? Да нет же, конечно. У мужчин все иначе. Мужчины думают об это меньше, чем женщины, и вообще, у такого, как он, наверняка и раньше было множество возможностей… Я почувствовала, что краснею, и отвернулась от Альбатроса.
— Лиадан? — он говорил очень тихо. — Мы все за тебя болеем, девочка. Мы не можем потерять Командира. Без него мы — никто.
— Ты был очень сильным, — по голосу слышалось, как я устала. — Без тебя я бы просто сдалась.
— Не сдалась бы, ты и сама это знаешь… — Тут его тон внезапно изменился. — Скажи мне правду.
— Какую правду? О чем? — Но я уже знала, что он имеет в виду.
— У меня есть шанс? Насколько я теперь беспомощен? В бою, я имею в виду? Если я не смогу драться, не смогу выбраться из опасного места или добраться туда, где я нужен, — значит для меня все кончено. Скажи мне правду. Как ты думаешь?
— А как ты там вообще оказался? Я думала, что он выполнял свое задание водиночку.
— Так ты знала? Да, он ушел один и предпочел не сообщать нам ничего конкретного, идиот эдакий. Можно подумать, он просто мечтал о том, чтобы Нортвуд его прикончил. И тут мы узнаем, что он уже плывет обратно в Ирландию на маленьком суденышке, а у штурвала стоят люди в зеленом. И мы поняли, что это вряд ли часть его плана. Я пытался изображать из себя героя. Доблестного спасителя. Идиот, еще почище его самого. Но мне почти удалось. Просто Эамон оказался слишком умен, использовал то, что мы друг о друге не знали, и обыграл нас. И вот результат. Ну а теперь, скажи правду.
— Ты сможешь стрелять, но с левой руки. Этому придется учиться заново. Ты сможешь ездить верхом, если будешь постоянно тренировать руки, когда они начнут заживать. Ты не сможешь драться мечом, карабкаться по отвесной стене, не сумеешь задушить человека голыми руками. Но ты сможешь учить других боевым искусствам. И можешь стать врачевателем. Я сама тебя научу. В вашей команде целитель просто необходим.
— Я надеялся, что может быть, ты… — начал он и замолчал.
— Это зависит не от меня, — ответила я. — А от Командира. От того, что он хочет. Альбатрос некоторое время молча разглядывал перевязанные руки.
— А что бы сказал Командир? Он решил бы, что я все еще имею какую-то ценность.
— Думаю, он решит, что тебя лучше оставить. Особенно после того, как я расскажу ему, как ты спас меня и его сына. И как тащил его самого на спине через топи.
Альбатрос посмотрел мне прямо в глаза.
— Это ты нас спасла, — тихо заметил он. — Если бы не твое мужество, мы бы сдохли у Эамона в башне… Ты уверена? Уверена, что сможешь его вернуть?
— По-моему, это ты не позволил мне потерять надежду, — прошептала я.
***
Мы двигались тайными тропами, как когда-то в прошлом, а если парочка всадников отделялась от общей группы, а после снова присоединялась к ней с новой сумкой, или тюком, никто не задавал вопросов. Дело близилось к рассвету, когда мы наконец добрались до большой пещеры и спешились под высокими березами, охранявшими ее низкий вход. Паук помог мне слезть с лошади. Джонни последнюю часть пути путешествовал на спине совсем молодого парня, которого все звали Крыса. Малыш, похоже, вовсе не возражал и внимательно разглядывал меняющиеся вокруг него силуэты и цвета, пытаясь осмыслить увиденное.