Сыновья Ананси (Дети Ананси) (Другой перевод)
Шрифт:
– Они ни в кого не превращаются, Моррис, – немного раздраженно сказала Мэв. – Они просто черви.
Серебряный телефон издал короткий звук, похожий на электронную отрыжку, еще раз показал картинку разрядившейся батарейки и отключился.
Мэв закрыла его и положила обратно в карман. Она подошла к ближайшей стене и, в порядке эксперимента, ткнула в нее пальцем. Стена под пальцем была липкой и студенистой. Она надавила чуть сильнее, и ее рука прошла сквозь стену. И вышла с другой стороны.
– Ох, дорогой, – сказала она, чувствуя, и не в первый раз за свое существование, что следовало слушать, что
Ну ладно, подумала она. Возможно, быть мертвым ничем не отличается от всего остального в жизни: чему-то учишься в процессе, остальное сочиняешь на ходу.
Она вышла в парадную дверь, но тут же обнаружила, что прошла сквозь стену и вернулась в вестибюль с другой стороны. Она попробовала еще раз, с тем же результатом. Она зашла в турагентство, которое занимало нижний этаж здания, и попыталась пройти через западную стену.
Это ей удалось, но она снова оказалась в вестибюле, войдя с восточной стороны. Все равно что оказаться в телевизоре и пытаться сойти с экрана. Топографически говоря, офисное здание как будто стало ее вселенной.
Она поднялась наверх, чтобы посмотреть, чем заняты детективы. Они изучали стол и беспорядок, который оставил Грэм Коутс, пока собирался.
– Знаете, – доверительно сказала Мэв. – Я в комнате за книжным шкафом. Я там.
Они не обратили на нее внимания.
Женщина наклонилась и порылась в мусорной корзине.
– Бинго, – сказала она, вытягивая оттуда белую мужскую сорочку в пятнах засохшей крови. Она положила сорочку в пластиковый пакет. Дородный мужчина вытащил мобильный.
– Пришлите сюда медэксперта, – сказал он.
Теперь Толстяк Чарли считал свою камеру скорее убежищем, чем тюрьмой. Камеры, для начала, находились в глубине здания, так что даже самые шальные птицы сюда не залетали. И его брата здесь тоже не было. Толстяк Чарли больше не возмущался тем, что в камере номер шесть ничего не происходит. Ничего было бесконечно предпочтительнее большинства других вариантов, до которых он мог сейчас додуматься. Даже мир, в котором были только замки, тараканы и люди по имени К. [65] казался предпочтительнее мира, заполненного злобными птицами, хором шептавшими его имя.
65
«…замки, тараканы и люди по имени К…» – еще одно напоминание о произведениях Кафки («Замок», «Превращение», «Процесс»).
Дверь открылась.
– Стучаться тут не принято? – спросил Толстяк Чарли.
– Нет, – сказал полицейский. – Вообще-то, нет. Твой адвокат наконец приехал.
– Мистер Мерримен? – сказал Толстяк Чарли и тут же оборвал себя. Леонард Мерримен был полным джентльменом в круглых очках в золотой оправе, а человек, стоявший за полицейским, таким определенно не был.
– Все нормально, – сказал человек, который не был его адвокатом. – Можете нас оставить.
– Звоните, как закончите, – сказал полицейский и закрыл
Паук взял Толстяка Чарли под руку и сказал:
– Я вытащу тебя отсюда.
– Но я не хочу, чтобы меня вытаскивали. Я ничего плохого не сделал!
– Хороший повод для побега.
– Но если я сбегу, тогда получится, что это не так. Я стану сбежавшим заключенным.
– Ты не заключенный, – радостно сказал Паук. – Никаких обвинений тебе еще не предъявили. Ты просто помогал им в расследовании. Слушай, ты голоден?
– Немного.
– Чего ты хочешь? Чаю? Кофе? Горячего шоколада?
Слова «горячий шоколад» для Толстяка Чарли звучали в высшей степени привлекательно.
– Я за горячий шоколад, – сказал он.
– Ладно, – сказал Паук. Он схватил руку Толстяка Чарли. – Закрой глаза.
– Зачем?
– Так легче.
Толстяк Чарли зажмурился, хотя и не был уверен, что так будет легче. Мир свернулся и развернулся, и Толстяк Чарли понял, что его сейчас стошнит. Но разум уже успокоился, а лица коснулся теплый ветерок.
Он открыл глаза.
Они были на улице, на большой рыночной площади, в местах, ничем не напоминавших Англию.
– Где мы?
– Думаю, это называется Скопси [66] . Город рядом с Италией или вроде того. Я уже несколько лет сюда езжу. Они готовят отличный горячий шоколад. Лучше я не пробовал.
Они сели за маленький деревянный столик, выкрашенный в ярко-красный цвет пожарной машины. Подошедший официант сказал что-то на языке, который показался Толстяку Чарли не похожим на итальянский. Паук сказал «Dos Chocolatos [67] , чувак», официант кивнул и удалился.
66
Называя город Скопси, Паук, очевидно, имеет в виду Скопье, столицу Македонии.
67
Искаженный испано-английский.
– Ладно, – сказал Толстяк Чарли. – Ты втянул меня в еще большие неприятности. Они на меня теперь облаву устроят, и это будет во всех газетах.
– И что они сделают? – спросил с улыбкой Паук. – В тюрьму тебя отправят?
– Ой, ну не надо!
Прибыл горячий шоколад, и официант разлил его по маленьким чашечкам. Температура у шоколада была примерно как у жидкой лавы, а сам он представлял собой нечто среднее между шоколадным супом и шоколадным заварным кремом и пах изумительно вкусно.
– Слушай, мы тут порядком напортачили с этим семейным воссоединением, – сказал Паук.
– Так это мы напортачили?! – Толстяку Чарли удалось сдержать гнев. – Это не я украл у себя невесту. Это не из-за меня меня уволили. Это не из-за меня меня арестовали…
– Да, – сказал Паук. – Но ведь именно ты втянул в это птиц, верно?
Толстяк Чарли сделал очень маленький пробный глоток горячего шоколада.