Сыны Перуна
Шрифт:
В тыл хазарскому обозу полетели стрелы, и конница под предводительством светловолосого всадника с орлом на щите ударила в спины врагам. Паника была ужасной, и даже непобедимые тарханы в считанные мгновения осознали свою беспомощность перед могучими и быстрыми дружинниками русского князя. Сар-Авчи не сводил глаз с так напугавшего его при первой встрече предводителя варягов. Вождь русов, окруженный горсткой таких же бравых и статных витязей, бился в самом центре сражения. Он ловко орудовал мечом и лично зарубил уже четверых хазарских воинов. Он успевал колоть и рубить противника и при этом громогласно отдавать приказы. Его понимали с полуслова, и бесстрашные дружинники тут же бросались именно туда, куда посылал их бесстрашный вождь. Сеча превратилась
Сар-Авчи, окруженный телохранителями из белых хазар, тоже пытался пробиться через плотный строй русского войска, и благодаря бесстрашию своих лучших воинов ему это удалось. Горстка всадников устремилась в степь, но понимая, что предводитель хазар может уйти, в погоню бросилась часть конницы русов.
— Уходи, отец, я прикрою, — не дождавшись одобрения Сар-Авчи, Буйук дал команду, и двадцать из тридцати окружавших великого хана воинов развернулись и помчались навстречу преследователям. Сар-Авчи Хан, покидал славянские земли, понимая, что оставил сына на смерть. Оборачиваясь, он видел, как возглавляемая его сыном кучка воинов сшиблась с преследователями. Он увидел, как окровавленный Буйук, рассеченный варяжским мечом, свалился с коня. Его воины продолжали сражаться и умирали, спасая своего господина.
— Мой сын умер, умер как герой, — думал Сар-Авчи, нахлестывая коня. — Но мне сейчас нельзя умирать, я должен вернуться домой, я должен позаботиться о своем роде, который лишился доброй половины своих защитников. Я должен одолеть ненавистного Илькэ-Бэка и обеспечить процветание своим потомкам.
Русы потеряли в бою у реки лишь семерых воинов.
4
— Сначала они пришли в кочевья Тениш-Бета и кружили вокруг лагеря несколько часов, а затем исчезли. — Сар-Авчи хмурый и недовольный сидел в большом шатре и слушал рассказ Сун-Джена. — на следующий день Тениш-Бет не досчитался целого стада, а на месте его выпаса нашли двух зарезанных пастухов, — продолжил свой рассказ старший сын хана.
Сун-Джен, в отличие от красавца Буйука, был точной копией своего отца — суровый и выдержанный, не проявляющий лишних эмоций и не бросающий на ветер лишних слов. Буйук вышел характером и лицом в мать. Чичак-Хатун — писаная красавица из знатного, но бедного рода, была капризна и своенравна. Великий Сар-Авчи, взял ее первой женой после смерти матери Сун-Джена и любил больше всех своих жен и наложниц. Где теперь Буйук, точнее его тело, погребено ли в степи, или проклятые русы бросили его на растерзание волкам и воронам? Поспешно покинув поле битвы, Сар-Авчи с десятком верных слуг пробирался домой, прячась, как загнанный зверь, через владения воинственных соседей, где любой более сильный мог отнять у слабого коня, оружие, а может быть, жизнь и свободу. Правда, здесь удача не покинула побежденного хана, и несмотря на все трудности пути, он наконец-то добрался до своих владений. Но именно здесь его ждало новое испытание. Илькэ-Бэк вторгся в его земли.
— Тениш-Бет пришел ко мне просить помощи, и я не мог ему отказать. — Сун-Джен выдержал короткую паузу и продолжил. — Я отправил Балыш-Чи с Тениш-Бетом и выделил для охраны три десятка воинов.
— А ты был точно уверен, что стада угнали именно люди Илькэ? — спросил хан.
Тениш-Бет — ворчливый старик — был белым хазарином, и имел свое кочевье и свои стада. Он кочевал во владениях Сар-Авчи Хана и считался его подданным. В поход на славянские земли ушли двое его сыновей и с десяток простых воинов. Это бесспорно были храбрые воины. Один из сыновей Тениш-Бета погиб в битве за славянское поселение, другой, рассеченный тяжелым варяжским мечом, пал при переправе в бою с русами.
— В этом был уверен Тениш-Бет, — ответил Сун-Джен, продолжая свой рассказ, — его люди нашли бляху, оторванную от
Хан кивнул, и Сун-Джен продолжил.
— Илькэ-Бек рассмеялся моим людям в лицо и посоветовал лучше присматривать за своими стадами. Тениш-Бет предъявил ему бляху, но тот сказал, что таких блях полно, и они даже могут быть на нижнем поясе жены Тениш-Бета. Это было серьезное оскорбление, и Тениш-Бет схватился за саблю. Люди Илькэ бросились на него и изрубили на куски. Наши люди вступились, но врагов было больше, они все погибли, лишь одному Балыш-Чи удалось бежать. Он прискакал один, с обломком стрелы в ноге и рассказал о том, что случилось. Ночью воины Илькэ напали на наши кочевья. Была битва, но их было больше, они напали внезапно, а мне пришлось собирать своих воинов, которые были разбросаны по разным кочевьям. Прости отец! — и Сун-Джен опустил голову в ожидании приговора.
— Ты все сделал правильно, — Сар-Авчи легонько похлопал сына по плечу, — просто Бог отвернулся от нас. Теперь наши враги в любой момент могут расправиться с нами, — и, глядя куда-то в сторону, продолжил: — Мой поход был неудачен, я потерял все: сына, войско, добычу. Теперь я должен ехать к Беку и просить у него заступничества. Я не выполнил повеление великого Шада, меня ждет позор и разорение, но, быть может, узнав о бесчестном поступке этого подлого пса Илькэ, великий правитель поддержит нас.
5
Распускаются цветы, поднимаются травы, природа оживает и молодеет. Оживает и молодеет не на глазах, потому, что глазу это омоложение незримо и незаметно. Она словно тесто в кадке, сдобренное дрожжами: оно поднимается, пузырится и набухает, как набухают весенние почки на деревьях, как набухает земля, переполненная влагой и живительным солнечным светом. Солнце поднимается над горизонтом, оживляет землю и… а впрочем, только ли это заслуга солнца? Пожалуй, нет. Солнце, оно ведь только греет. Есть еще и вода, которая готова напоить всех и каждого, есть ветер, приносящий живительный шелест и прохладу, есть еще и земля, в недрах которой скрыты неисчерпаемые запасы, ресурсы, которые словно вдыхают потоки живого во все, что просит, жаждет этого живого, что хочет не просто быть, что хочет жить, жить, полной и настоящей жизнью.
Степь поражала своим волшебным многообразием и красотой. Для каждого времени года у степи имелся свой неповторимый облик. Где-то в середине лета степь желтеет, словно покрываясь золотым налетом из увядающих листьев и трав. Она становится похожа на желтый ковер с изредка встречающимися вкраплениями зеленых кустов и деревьев, который где-то далеко-далеко обрывается линией горизонта, и над ней простирается голубое небо с покрывающими его белыми воздушными облаками. Ближе к концу лета степь становится бурой и мрачной и представляет собой довольно грустное зрелище. Зимой степь покрывается небольшим слоем снега, переносимого с места на место сильными ветрами, и невыносимая летняя жара сменяется суровыми морозами, пронизывающими землю глубоко-глубоко и делающими ее твердой как гранит.
Но сейчас, весной, степь расцветала. Свежая зеленая трава, еще не успевшая выгореть и пожухнуть под лучами палящего солнца, колыхалась под порывами легкого ветерка, и казалось, что земля двигается и дышит. Дышит так, как может дышать только живое существо, наделенное плотью и кровью, способное мыслить, чувствовать и любить, и она, эта степь, жила, жила и любила своих обитателей так же, как и они любили ее. Вот где-то вдалеке промчалась стайка антилоп и скрылась из виду. Любопытный сурок высунулся из своей норы и бесстрашно смотрел на проезжавший мимо конный отряд, не замечая, что прямо над ним, высоко в небе, кружат два огромных степных орла. Пение жаворонков раздавалось повсюду, дополняя красоту, ощутимую глазом, еще и приятной слуху живой музыкой.