Сыны Семаргла
Шрифт:
Наследник вышел из шатра и позвал Лесинтия, который вместе с Эмилинием ремонтировали лавку возле дома деда.
— Лесинтий, — окликнул воина Святозар. — Я закрою полог шатра, а ты встань недалече и никого не пускай вовнутрь, у меня долгий разговор с Риолием, и нас никто не должен беспокоить. Лесинтий, лишь только его окликнул наследник, положил на лавку молоток и гвозди, да поспешил к шатру, на ходу не менее торопливо кивнув. Святозар меж тем развязал укрепленный наверху шатра полог, и, зайдя вовнутрь, плотно прикрыл им проем входа. Потом он также медленно вернулся к центру шатра, поднял Риолия с табурета и сдвинул в сторону впритык к ложу стол, тем самым освобождая пространство.
Кажется, еще мгновение он медлил, а после сел на табурет мальчика, и поставил перед собой Риолия. В шатре после того, как опустили полог царил не плотный полумрак, но наследник внимательно
— Риолий, закрой глаза и слушай меня… Пусть каждое мое слово впитывается твоей душой, твоим телом. Ты, слышишь, внутри тебя течет бурная река. Она омывает все твое тело, та река полноводная и сильная, она несет твою алую кровь, питающую и творящую твою жизнь.
Сердце бьется внутри тела, отсчитывая каждый миг твоей жизни, каждый ее вздох, каждый ее шаг. И теперь Риолий, когда ты ощущаешь свое тело и источник его жизни, повторяй за мной слова заговора: «По земле идет, словно плывет, да легко ступает пахарь и воин Бог Ярило.
Внук солнца, он как солнечный Бог. Сын Велеса, он как лунный Бог.
Идет Ярило по земле и дарит ее полям плодородие, здоровье семьям и домашнему скоту. А позади него идет его дружина: духи домашние, духи лесные, духи водяные, духи полевые. И как раньше служили Богу Велесу, так и ныне служат они его сыну Богу Яриле. О, ты, Бог Ярило, чьим именем и чьей силой издавна творили добро альвины, услышь меня кудесника Святозара, первого из первых людей, и окропи своим светом познания мира волшебных вещей и волшебных духов, сего юного отрока по имени Риолий, чтобы мог он познать духов из твоей дружины и владея магией альвинов мог творить добро!» Святозар дошептал заговор, и убрал руки с плеч Риолия, подняв их над его головой. И в немедля руки наследника запылали золотисто-лазурным сиянием. Свет пробежал от кончиков пальцев до локтей, а затем вернулся обратно и когда он, вновь коснулся перст Святозара, резко потух. Лишь на правом указательном пальце, где тусклым кроваво-красным светом пылал камень в перстне царя Альма, остался ярко гореть золотисто-лазурный ноготь. Свет с ногтя перетек на подушечку пальца, на морг замер, а после из него точно нарисовалась, повиснув на тонкой ниточке, большая капля, каковая постепенно увеличивалась в толщину… длину, да внезапно сорвалась с ниточки и полетела вниз, прямо в волосы Риолия. Следом за этой каплей в волосы мальчика упала вторая и третья. И как только третья капля коснулась темно-пшеничных волос Риолия, сразу же из-под них, выскочив на поверхность его кожи, побежали в разных направлениях крошечные желто-красные искорки огня.
Они густо покрыли все тело отрока, его ноги, руки, волосы, веки, ресницы, губы своим сиянием и ярко вспыхнув, будто образовали пламя огня. Да, такое жаркое, обжигающее, что Святозару пришлось отступить назад, да убрать руку от головы мальчика. Наследник испуганно глянул на Риолия, который был не просто объят пламенем, а мощно горел. Его тело стало точно пожирать желто-красное пламя. На малеша опешив, он с ужасом глядел на мальчика, не ведая, что предпринять. Однако внезапно пламя, словно вошло вовнутрь тела отрока… Еще, верно, миг и тело его уже сияло изнутри желто-красным светом, а погодя сияние начало меркнуть и наследник, поспешно, протянув руку ближе к Риолию ощутил, как стал спадать и жар, постепенно и вовсе сошедший на нет, да также мало-помалу на нет сошло и сияние.
— Да…, — протянул Святозар и ощупал волосы и лицо Риолия. — Такого я еще не видел… Вот, что значит кудесник, — да обращаясь к мальчику, добавил, — Риолий открой глаза. Отрок тут же отворил очи, довольным взглядом посмотрел на наследника и широко улыбнувшись, протянул сомкнутую в кулак левую руку ему навстречу, порывчато раскрыв ладонь. Да тотчас на поверхности ладони, прямо на розовой его коже, заплясал яркий огненный лепесток пламени.
— Смотри, Святозар, мне подчиняется огонь, — засмеявшись, проронил Риолий, и, склонив голову на бок, горделиво воззрился на пламя.
— Потуши его Риолий, — попросил наследник. А когда мальчик дунул на ладонь и огонь потух, заметил, — а я то беспокоился, как же мы узнаем, сошли на тебя магические способности или нет… Ведь в этой деревне не живут духи… Мертвые люди, мертвые души, мертвые дома в которых уже давно не правят домашние духи. — Святозар замолчал, и, взяв руку отрока, провел по ладошке пальцами, где на его розовой поверхности не осталось никакого следа от огня. — Знаешь, Риолий, садись на табурет, — добавил он многажды бодрее, — и я прямо сейчас сниму с твоей души забвение.
— Забвение? — удивленно переспросил мальчик.
— Да, забвение, — кивнув, молвил Святоза, выпуская из своих пальцев дотоль удерживаемую руку мальчика. — Я тебе все объясню, сейчас… Впрочем, объяснить все Риолию, наследнику не удалось, потому что снаружи, со стороны ездовой полосы, послышались раскатистые крики и какой-то неясный шум. Святозар отвлекся от разговора с мальчиком, прислушался, а после быстрым шагом поспешил к выходу из шатра.
Отодвинув полог шатра, он вышел на двор, и первое, что увидел встревоженное лицо Лесинтия и такие же встревоженные лица воинов, спешно одевающих на себя кольчуги и шлемы. К Святозару тут же подбежал Оскидий, и еле сдерживая волнение, выкрикнул:
— Ваша милость, Ивникий подходит к деревне, он привел воинов.
— Сколько воинов? — спокойным, ровным голосом вопросил Святозар.
— Не знаю, прибежал, мальчик, — и Оскидий показал рукой на стоящего около калитки отрока, беспокойно переступающего на месте босыми ногами. — Мальчик сказал, что прямо к деревне, по дороге движутся воины, и отец его прислал вас предупредить, а деревенские сейчас вооружаются топорами и вилами да придут к нам на помощь.
— О…о…, — довольным голосом протянул Святозар. — Очень приятно, что деревенские вспомнили о борьбе, о топорах и вилах…Одначе помощь их нам Оскидий не понадобится. Святозар обернулся и увидел серьезное и единожды гневливое лицо Риолия, стоящего позадь него. Он хотел было оставить мальчика в шатре, но после передумал, и, позвав его за собой, неторопливо пошел к калитке, да также неторопливо открыв ее, вышел со двора. Наследник на миг задержался возле калитки и огляделся, прямо за ним следовали Риолий, Оскидий и воины, а ко двору со всех сторон стали подходить деревенские мужики, сжимающие в руках вилы и топоры. Святозар посмотрел кажется вглубь лиц этих людей и ему стало так радостно видеть их… их еще утром бывших безжизненными и тупыми, видеть здесь, и сейчас идущими вслед за ним и Аилоуненом, быть может прямо к новой жизни. И тогда наследник порывисто вздохнул и твердым шагом пошел по дороге, к движущимся навстречу к ним воинам верхом на лошадях. Воинов, как разглядел Святозар, было не меньше сотни. В начале колонны на белом красавце жеребце, ехал полный воин, вернее сказать, толстый… Весьма толстый так, что со стороны казалось, стоит тому глубоко вздохнуть, как туго натянутая на его выпученном животе кольчуга в тот же миг лопнет, а ее ярко начищенные кольца разлетятся в разные стороны. Рядом с этим воином на гнедом жеребце ехал Ивникий. Сразу было видно, что паярыжка не привык ездить верхом и сидел на жеребце кособоко, ухватившись руками не только за уздечку, но и за гриву несчастного животного. Каждый шаг сделанный жеребцом отражался не только на перекошенном лице паярыжки, но и на морде коня, который также как и Ивникий, кособоко ее корчил, ощущая на своей спине не только неумелого седока, но еще и огромный его вес. Святозар сделал еще несколько шагов навстречу движущейся сотни и встал, да не поворачивая головы, обращаясь к Лесинтию, спросил:
— Лесинтий, кто на белом коне едет?
— Это Аминий — Риаф Ламперский, — откликнулся Лесинтий и подойдя справа от наследника, остановился. — Он ведет своих сто воинов. Мы тоже раньше входили в эти сто человек, он имеет титул и звание— сотвиз, который передал ему его отец. И он, и его отец, и его дед, и прадед, все были сотвизами, передавая своим сыновьям право командовать сотней воинов.
— Значит в вашем войске, командует сотней не самый сильный и смелый, — усмехнувшись, переспросил наследник. — А тот, чей отец был сотвизом.
— Да, сотвиз командует сотней, тофэраф— командует тысячей, в подчинении герболя— три тофэрафа, а в подчинении эйролия— три герболия, ну, а эйролии, их всего пять в Неллии, они подчиняются царю, — пояснил Лесинтий, и поправил на своей голове шлем.
— Да…, — глубокомысленно протянул Святозар. — Если все ваши сотвизы, тофэрафы, герболии и эйролии, такие же как и Аминий, то становится даже страшно за вашего царя, кто же его будет защищать, когда мы придем в Асандрию. Ведь у вашего Аминия, на животе вот, вот порвется кольчуга, и это не от силы и мощи, как у моих наставников Храбра и Дубыни, а от переполняющего его жира. Лесинтий и Риолий, стоящий слева от наследника, громко засмеялись, и не столько словам Святозара, сколько тому, как на очередной кочке обрюзгшее жиром тело сотвиза, тяжело плюхнулось, точно огромный мешок с камнями, на спину бедного жеребца.