Сыны Семаргла
Шрифт:
— А… а…, — обрадовано сказал Святозар и потер друг о друга ладони. — У вас хлеб есть. Да, да, да…хлеб, это очень хорошо, это просто… хлеб. Да, я буду, есть хлеб, а вы ешьте, свое малоприятное мясо.
— Хлеб, но хлеб с чем-то надо есть. Погоди, наследник, — молвил Добромир, и, подскочив с места побежал на край стана, к своим дружинникам. Святозар сначала смотрел вслед Добромиру, а после перевел взгляд и принялся рассматривать дружины воевод. Люди восурские, так похожие на его отца, прародителя ДажьБога, своими мощными станами и крепкими плечами, сильными руками и светлыми, чистыми лицами истинных ратников, расположились кругом воевод, разожгли костры и тоже готовили скромную пищу воинов. Солнце уже двинулось к закату, оно до трети закатилось за край небосвода и окрасило в яркий красный цвет не только себя, но и землю и небо. Вернувшийся Добромир принес большую чашу с темно-бурым горячим напитком, от которого шел густой пар, и, подав ее Святозару, сказал:
— Вот наследник возьми, это сбитень, мои други, уж очень его любят. Теперь можно и хлеб есть, да сбитнем запивать. Святозар принял чашу от Добромира и большой кусок белого хлеба от Путимира. Но прежде, чем начать есть хлеб, наследник поднес его к носу и почувствовал, как ароматен этот хлеб, почувствовал идущий от хлеба нежный, родной запах земли, травы, листвы. Хлеб пах чистой, речной водой, жарким солнечным днем. Этот хлеб был наполнен жизнью и трудом, и впервые за столько дней, как он нырнул в Восточное море, насладился Святозар его вкусом, насладился горячим сбитнем и жадно съел все до последней крошечки. Миронег увидев, как подобрал все хлебные крупиночки наследник со своего опашня, протянул ему еще хлеба, а затем еще. Когда Святозар наконец-то насытился, и, расстелив плащ, снял и пристроил обок ножны с мечом, то принялся расспрашивать воевод о дороге до Колядца. Путимир подробно все пояснял, и чертил на земле палкой дальнейший его путь, а Миронег встревожено его поправлял, каждый раз добавляя, что может все же наследнику стоит поехать на лошадях. Солнце уже зашло за земную твердь, покинув этот день и принося так необходимый отдых, людям, а Святозар утомленный, тяжелой дорогой и разговором, прилег на плащ, и, уставившись на искорки огня, задумался. Вот где-то сейчас, совсем недалече, в нескольких часах от стана восуров, в прекрасном дворце, раньше бывшим царским, его друг, правитель Аиолоунен и три гетера Люлео, Лесинтий и Юнлискюл, решали насущные беды своей многострадальной страны Приолии. Где-то дальше, там возле реки Камы двигалась по дороге дружина правителя Ярила спешащая на помощь своему сыну и наследнику. А там далеко, далеко, в славном и великом Славграде милая, нежная Любава ждала возвращения своего сизокрылого голубя и может уже прижимала к своей белой груди его… его сына — Горислава. Теплота земли успокаивала тревожные мысли, уносила вдаль усталость, которая теперь так часто охватывала изможденное тело наследника. Яркое пламя костра, которое извечно посылал Бог Семаргл, для продолжения жизни, согревало лицо Святозара. И, наслаждаясь этой чистотой и навалившимся на его душу мгновенным покоем, наследник прислушался. Совсем близко, в наступившей ночи, полной звезд, стрекотал сверчок, и казалось, он спрятался прямо под его плащом. От земли шел нежный тонкий запах родного человека, так пахнет мать, для ребенка, так пахнет любимая женщина для мужчины. И почему-то вспомнился Святозару сказ, созданный когда-то очень давно, сказ который он слышал, еще, будучи Богомудром и который он не раз слышал уже в этой жизни: «Это было давно, тогда, когда воины восурские были молоды и шли на бой, снимая с себя рубахи, оголяя свою грудь, показывая свою смелость и мощь. Брали те воины с собой на войну горсть земли восурской, ибо все те, кто будет наполнен землей после смерти, не будут от нее отделимы. И та земля унесенная с собой в далекие края, и та земля кинутая на прах мертвого питает тела и души восурские, а наполненные ею, уже не отделятся они от нее во веки. И возрождаясь вновь в Яви души их наполненные восурской землей возродятся лишь в телах восуров. И говорит ДажьБог, встречая и провожая восуров: „Оттого ты славный и храбрый воин, оттого ты восур и останешься им, ибо нес ты на себе во время боя свою землю, ибо возложили на твой прах после смерти твою землю“.» Святозар задумался, ведь когда-то… когда он был молод, и шел на бой с дивьими людьми, сказал ему его отец, великий ДажьБог: «Возьми сын в дальнюю дорогу, горсть земли, чтобы если пришло время тебе, ратнику, погибнуть, смог ты возродиться вновь восуром!» И так было велено ДажьБогом, и так было заведено им Святозаром, брать в дальний путь горсть земли. Наверно поэтому старший дружинник его первой дружины Мстислав погибшей в битве с ягынями смог потом возродиться наставником Радиславом, а после, теперь Святозар уже в том не сомневался, стать его наставником и в этой жизни. Ведь тогда Мстислав как и все другие воины нес привеску на поясе, в которой была зашита горсть земли. И когда тело его преданное огню Семаргла превратилось во прах, гомозули и восурские воины насыпали на него горсть земли, чтобы наполненный ей он вновь возродился в Восурии. Святозар еще долго лежал с открытыми глазами и смотрел на укладывающихся около костра спать воевод и думал и наслаждался этой простой жизнью, которой всегда он дорожил, которую всегда любил и не только в этой жизни, но и в прошлых. Он всегда был правителем, он был ведуном, а теперь стал кудесником, он добился самого большего, чего только может пожелать человек в Яви. Он может создавать еду, одежду, шатры, может повелевать зверьми и людьми, ветрами и облаками, но разве ему это надо? Нет, конечно, ему, Святозару, это не надо. Ведь то, что он любил более всего, он всегда имел. А больше всего он любил свой вольный народ, вольную и буйную красоту своего края, более всего дорожил этой посланной и подаренной самим ДажьБогом вольной свободой. Он никогда не хотел одевать на себя шелка, обвешивать себя цепями и надевать на пальцы перстни. Его труд был трудом простого правителя и простого ратника, таким был он, таким и останется. Таким был его первый сын Боголюб, таким был сын Лучезар, такой есть его отец и потомок Ярил, и таким должен быть Горислав и сын Горислава, и его внук, и правнук… и тогда… И тогда, и он, и его светлые дети, и весь его светлый народ уйдет туда к трону Всевышнего к новой жизни, Яви и земле.
Глава двадцать вторая
Святозар проснулся, когда солнце уже наполнило небосклон, он потянулся на плаще, и, резво сел. Кругом него стали пробуждаться воины, а воеводы уже давно не спали и, что-то жарко, но очень тихо обсуждали между собой. Наследник поздоровался с ними, и, поднялся на ноги, неспешно расправив уставшие и налитые слабостью плечи, он вмале направился умываться к реке. С утра вода в речушке была бодряще холодна, и Святозар наскоро умывшись, одначе не решился купаться, побоявшись, что к собственной слабости может прибавить еще и хворь, оную ноне лечить было не кому. Вернувшись к костру и позавтракав хлебом со сбитнем, наследник поднял лежащие на плаще ножны с мечом, и, передав их воеводе Миронегу, сказал:
— Привезешь мне меч и ножны Миронег в Славград, это дар правителя приолов Аилоунена, и он мне очень дорог. Да и захватишь моего белого жеребца, его мне тоже подарил Аилоунен. Ты, как я помню, должен приехать в середине грудня, так?
— Так, наследник, — наскоро кивнув, отозвался воевода.
— Вот значит и привезешь, да гляди в целости и сохранности, — усмехаясь, пояснил Святозар. — Этот меч дар правителя для моего сына, будущего наследника Восурии….. — Святозар глубоко вздохнул, радостным взором окинул стоящих подле него воевод, и благодушно добавил, — ну, а теперь я обернусь орлом и полечу… Потому как воеводы душа моя истосковалась по близким.
— Но может…, — начал было с нахмуренными бровями Путимир.
— Нет, воеводы, не сдерживайте меня, — откликнулся наследник, и, подойдя ближе, обнял каждого из них. — Спасибо вам за преданность и любовь, а я ноне с вами попрощаюсь. Однако ненадолго, скоро мы с вами в Славграде увидимся. Так, что говорю вам, не прощайте, а до скорого! Наследник немедля развернулся и пошел к дороге, а выйдя на ее ровную, покрытую тонким слоем пыли поверхность, остановился. Он еще малеша зрил на безмолвно стоящих хмурых воевод, посем оглядел поднявшихся дружинников, которые сообразив, что тот сейчас начнет кудесничать, не сводили с него зачарованных глаз. Наследник малозаметно кивнул воеводам и воинам, а после устремил взгляд по направлению дороги и пропел-прошептал повеленье: «Повелеваю тебе тело, образ человека-Святозара, обернись, образом птицы— орла!» Прошел кажется лишь морг и наследник перекувыркнувшись через голову, обернулся орлом. Он сделал по земле три коротких шага, взмахнул своими огромными крыльями и взлетел. Святозар— орел свершил прощальный круг над дружиной, которая задрав вверх головы, восторженно наблюдала за его полетом, а после направился, как и сказывали воеводы, прямо на север вдоль дороги. Святозар летел не высоко, чтобы не потерять дорогу из виду, но весьма быстро, и видел перед собой гладкую тонкую, точно лесную тропинку, ездовую полосу.
Видел раскинувшиеся повдоль нее черные, вспаханные поля, крупные деревни, и покрытые желто-красной листвой леса, где росли в основном лиственные деревья. Дорога, по которой летел орел— наследник вела в Лучедар, достаточно крупный, красивый город, стоявший на реке Суря, окруженный мощными, каменными крепостными стенами, с деревянными, высокими домами, длинными, прямыми, чистыми улицами. Святозар не снижая высоты и быстроты полета, разглядел Лучедар сверху, и, пролетев над ним, направился вдоль дороги, которая миновав реку и город, вела дальше прямо к поселению Перевоз. На ездовой полосе было множество развилок, но орел всегда выбирал, как и говорили воеводы, левую дорогу и продолжал свой полет. Прошло наверно несколько часов, когда Святозар ощутил мощное утомление во всем теле так, что крылья его стали взмахивать, будто через раз. По-видимому, надо было срочно делать привал, одначе наследник дюже хотел долететь до Перевоза.
Маненько погодя, наконец-то, показалось новая развилка, где правая дорога уводила на Перевоз, и город уже виднелся впереди, а левая дорога, подходя прямо к берегу реки Дальня, направлялась туда в Колядец. Святозар свернул на левую дорогу, и решил, что пришла пора передохнуть, потому как из клюва орла уже начало вырываться какое-то и вовсе судорожное дыхание. Разглядев на берегу реки небольшую рощицу, в коей красовались обряженные в желтые сарафаны березы, он направил свой полет туда. Перелетев узенькую полосу рощицы, наследник достиг берега речушки и принялся снижаться. И едва его ноги коснулись песка, как он тут же пропел-прошептал повеленье. Резко, как было и дотоль, Святозар перекувыркнулся через голову, принял свой истинный образ, и гулко плюхнулся грудью на землю, слегка всколыхав ровную гладь песчаного брега, да тотчас замер… Замер…подумав о том, что шепчи заговор, не шепчи, а, как ты животом на родимую матушку землю бухался, так похоже и будешь бухаться. Святозар еще немного полежал, а отдышавшись, принялся подыматься на ноги. Испрямившись в полный рост наследник, без задержу, почувствовал легкое покачивание туды… сюды собственного тела. Миг спустя нестерпимой болью отозвались плечи и руки, натруженные тяжелым полетом. Неспешно, покачиваясь, он направился к реке, да присев на корточки обок воды опустил в нее разгорячено-отяжелевшие руки, ощутив быстроту и плавность ее течения. Погодя сложив внахлест, едва вздрагивающие от утомления, ладони Святозар набрал воды и принялся пить да умываться. Глубоко вдыхая чистый, словно прозрачный, воздух наследник с теплотой разглядывал прибрежные красоты реки Дальня. Сама река была довольно широкой, поуже конечно Сури, но наверно не менее глубокая.
Противоположный ее берег порос густыми лиственными деревьями, в основном ольхой с черно-бурой корой, березами да осинами. Святозар выпил еще воды, потому как она показалось ему не только чистой, но и очень вкусной, потом поднялся, да неторопливо отойдя от реки, улегся прямо на песок и закрыл глаза. Надрывисто громко, все поколь, продолжало стучать внутри него сердце, немощью отзывались, вроде ставшими тугими, руки и плечи, посему наследник положил ладонь на грудь и пропел-прошептал повелевая боли отступить… И когда та иссякла, точно и не было этих нескольких тяжелых часов полета, Святозар позволил себе заснуть… И снилась ему дорога и идущие по ней взад и вперед груженные обозы, и всадники, и рыдваны, и видел наследник мелькающие пред взором поля, леса и реки. Внезапно он вздрогнул так, будто его кто-то толкнул, и резко отворил очи… Немедля узрев над собой раскинувшееся далекое, голубое небо, с плывущими по нему густыми, белыми облаками. Яркое солнечное светило нежно пригревало землю, впрочем, наследник приметил, что припекало не так жарко как возле Асандрии. Солнце уже приближалось к полудню, и так как отдохнувший, поспавший Святозар чувствовал себя многажды бодрее, то он вмале решил отправляться в путь, пред тем все же решив перекусить. Святозар поднявшись с брега, сел да протянув вперед правую руку, выставив длань над песком, тихо пропел— прошептал. А малеша опосля перед ним появилось медное блюдо со сладкими пирожками и глиняный кувшин полный молока. Наследник взял пирожок в руки, надкусил его и поморщился. Внутри была какая-та сладкая начинка, но ни начинка, ни сама сладость не ощущались во рту… словно еда и вовсе не имела вкуса. Однако Святозар заставил себя есть, и ему даже удалось дожевать один пирожок до конца, а второй съесть наполовину, при том сделав еще пару глотков молока прямо из кувшина. «Наверно, это от усталости, еда такая не вкусная» — предположил наследник. Впрочем, он так и не доел второй пирожок до конца, положил его остаток на блюдо, и, взмахнув рукой, убрал посуду. Теперь, после того, как Святозар отдохнул и можно сказать поел, он поднялся на ноги, отряхнул песок с вещей, и, расправив плечи, пошевелил ими. Еще миг он оглядывал берег и реку, словно прощаясь с ней, потом обернулся орлом, взметнул крыльями, и, взлетев в небо, устремился к дороге, а поравнявшись с ней, полетел, как и прежде повдоль нее. И опять замелькали перед ним поля, леса, деревни, развилки, которые уводили с главной дороги и упирались в крупные аль мелкие поселения, а то и вовсе в одинокие дома. Святозар несколько раз сбивался с пути и залетал в деревни, а увидев заканчивающуюся перед собой ездовую полосу, возвращался обратно. Солнце уже двинулось на покой и зашло за край небосвода на треть, когда наследник понял, что он наново свернул не туда, и под ним оказалась небольшая деревня и конец ездовой полосы. Но сил возвращаться обратно уже не было, да и, честно сказать, сил уже не осталось и вовсе лететь, надо было остановиться на ночь в этой деревне в доме большака. Святозар подлетел к краю поселения, и так как крылья отказывались махать, опустился на землю, обернулся собой, и, упав на живот, уже с трудом даже поднялся, но лишь для того, чтобы тут же сесть. Низко склонив голову, он уставился на землю и зеленые травы, плетущиеся по ней, сверху легохонько укрытые опавшей листвой, прилетевшей из леска растущего неподалеку. Сердце опять ретиво заколотило в груди, так, что даже в голове отдавался этот шум, а перед глазами плыл густой, черный туман. Чтобы не потерять сознание наследник принялся глубоко дышать и трясти головой стараясь прогнать этот туман, а когда ему немного полегчало, поднялся на ноги, и, покачиваясь из стороны в сторону, принялся оглядываться. Деревня, лежащая перед ним, была небольшой, дворов двадцать. Она раскинулась подле речушки, берега которой буйно поросли дубовыми и каштановыми деревьями. С той стороны реки это были мощные, высокие красавцы с раскидистыми кронами, с каковых уже облетала желтоватая листва. Святозар вышел на дорогу, и тяжело передвигая ногами, побрел в деревню. Но не прошел он и половины пути, как услышал сзади топот, мычание и окрики пастухов. Тотчас остановившись, наследник обернулся. Прямо за ним по дороге, наверно с пастбища, возвращалось стадо коров и бычков. Во главе того стада шел огромный черный бык, позади и по бокам скопа животин ехали отроки верхом на лошадях.
Ребят было не меньше десяти, они свистом, да криками подгоняли торопливо идущую домой скотину. Святозар сошел с дороги, уступая быку путь, а тот точно не видя чужака, и не обращая на него внимания, быстрым шагом двигался к своему дому. Когда большая часть стада прошла, около наследника остановились два отрока, и тот, что был постарше, обращаясь к нему, широко улыбнулся, показав свои белые зубы и убрав с лица пшеничного цвета прядь волос, спросил:
— Мил человек, чего ищешь?
— Мне бы большака вашей деревни увидеть, где живет, не подскажите? — вопросом на вопрос ответил Святозар, чувствуя такую слабость и утомление, точно он только, что вылечил сотню приольцев от разных хворей.
— Да, что ж, — откликнулся другой мальчонка, что был поменьше и с белокурыми волосами. — Мой отец, большак. А ты никак на постой пришел проситься?
— Вроде того, — согласился Святозар и чуть зримо кивнул, какой-то и вовсе тугой головой. — Я малехо тут заплутал.
— Ну, тогда пойдем, — молвил с горячностью в голосе отрок, и, указал рукой вперед, по движению ездовой полосы. — Наш дом вот видишь, самый крайний. Мальчонка, тронул коня, и поехал по дороге нагонять уходящее стадо. Святозар, также не мешкая, вышел на ездовую полосу и побрел вслед за отроком, опять тяжело переставляя ноги, так точно к ним привязали по два огромных мешка с зерном. Дом большака, стоял крайним в деревне, и был довольно-таки высоким, сложенный из срубленных и гладко обтесанных бревен. Отрок, намного опередивший наследника, загнал животину во двор чрез распахнутый проем ворот.