Сыны Всевышнего
Шрифт:
Кирилл, широко распахнув глаза, выразительно кашлянул и хотел уже вмешаться, но Викентий Сигизмундович строго приложил палец к губам. Прислонив голову Романа к своему животу, он энергичными жестами принялся выпутывать из романовых волос растрёпанные и жёваные какие-то нити, свалявшиеся неопрятными комками. Потом, действуя пальцами, как расчёской, Радзинский привёл его причёску в порядок, оставляя при этом в тёмных волосах нежно мерцающие нити исключительно светлых пастельных тонов.
– Ты у нас молодец, – подытожил Викентий Сигизмундович и одобрительно
Тот медленно открыл глаза, выпрямился на стуле. Внимательно посмотрел сначала на Бергера, затем на Викентия Сигизмундовича…
– Ну и что Вы со мной сделали? – расслабленно поинтересовался он у Радзинского.
– Ничего плохого, – усмехнулся тот. – У меня гарант есть. Твоей безопасности. – Он ткнул пальцем в сторону Кирилла. – Он, знаешь, как ревностно твои интересы блюдёт? Как лев!
– Р-р-р, – подтвердил Бергер.
– Ну-ну. Только после Ваших манипуляций спать ужасно хочется, – хмыкнул Роман и широко зевнул.
– А ты приляг, – ласково посоветовал Радзинский и помог подростку подняться. Кирилл взял его под локоть с другой стороны.
– Надеюсь, этот Ваш художник не исчезнет, пока я тут овечек считаю? – Ноги у Романа заплетались, но при двусторонней поддержке он без приключений добрался до кровати.
– Ни в коем случае! – решительно заверил его Радзинский. – Я ему ускользнуть от нас не позволю – можешь быть уверен.
– Ну, тогда ладно… Спокойной ночи, – невнятно пробормотал Роман и мгновенно отключился, едва его голова коснулась подушки.
Радзинский осторожно снял с него обувь, взял из рук Кирилла плед.
– Спи, Ромашечка, – Викентий Сигизмундович нежно поцеловал Романа в лоб, подоткнул со всех сторон плед. – Спокойной ночи, ребёнок.
====== Глава 111. Тяготы диктаторских будней ======
– Что мы с ними со всеми делать-то будем? А, Руднев? – тоскливо спросил Роман, уткнувшись лбом в стекло, за которым Карсавин с Бергером лепили снеговика. Художник, вооружившись каким-то инструментом вроде шпателя, колдовал над снежным комом, который на глазах превращался в бородатого Деда Мороза с мешком за плечами.
– Банду из них сколотим. Так, Киса? Контору в новом формате реанимируем. Развернёмся!.. – Руднев потрепал по волосам сидящего у его ног Панарина, не отрывая взгляда от разложенных перед ним на кровати карт.
– Банду? – кисло улыбнулся Роман. – Да в банду даже ты с Евгением Алексеевичем уже не подашься!
– Ну почему же, Роман Аркадьич, – Руднев перевернул ещё ряд карт. – Смотря, чем эта банда будет заниматься…
– Благотворительностью, – блеснул белыми зубами Панарин.
– Точно! – благодушно согласился господин адвокат, удовлетворённо разглядывая получившийся расклад. И они с Женечкой покатились со смеху.
– Хватит ржать, господа! – уныло вздохнул Роман, отходя от окна. – Евгений Алексеич, ты точно видел, что эта безумная ведьма тоже наша?
– Я рассказал тебе всё, что я видел, Роман Аркадьич, – лениво повернулся к нему доктор и скользнул по его фигуре снисходительным взглядом. –
– Повтори, – насмешливо прищурился Роман.
Руднев кинул быстрый взгляд на Женечку, с острого языка которого уже готово было сорваться опрометчивое слово, и со вздохом смешал карты.
– А в чём, собственно, проблема, Роман Аркадьич? – с досадой поинтересовался он, вставая и преграждая путь Роману. – Что конкретно тебя беспокоит?
– Наше будущее. Представляешь ту ведьму рядом с этим мальчиком-одуванчиком? Ничего себе семейка? Да?
– Людей соединяет Промысел, – быстро ответил вместо Руднева доктор. Глаза его лихорадочно заблестели. – В том-то всё и дело, что, если бы мы действовали по собственному разумению, мы бы точно ошиблись. Как ты можешь судить, что сочетается, а что нет, если ты не представляешь себе общий замысел? Связь – это объективная данность. Я её вижу. О чём тут рассуждать?.. Ходжу Насреддина как-то дети попросили разделить между ними орехи. Он спросил, как делить – по-Божески, или по-человечески? Дети сказали «по-Божески». Думали, так будет вернее. Ну, он и разделил: кому один орех дал, кому десять, а кому – вообще ничего… Улавливаешь?
Роман обошёл заметно напрягшегося шефа, сел на полу рядом с Панариным и, пристально глядя ему в глаза, проникновенно сказал:
– Я, кажется, знаю, кто в нашей бандитской группировке будет моим заместителем по кадровым вопросам. Хочешь получить официальное назначение, или так договоримся?
– Лучше, если этими людьми займусь я, а не ты, – не раздумывая, кивнул Панарин. – Не только потому, что я вижу связи. Так у них будет больше шансов на выживание…
– Эй, я же хороший, Евгений Алексеич, – состроив трогательную физиономию, обиженно протянул Роман. И похлопал ресницами для усиления эффекта.
Старшие товарищи просто-таки заржали самым оскорбительным образом.
– Не делай так больше, – всхлипывая, попросил Руднев. – У меня чуть мозг не вскипел от этого зрелища…
Роман с притворным смирением вздохнул и снисходительно глянул в искрящиеся смехом глаза Панарина:
– Так мы договорились? Если да – бери в оборот это инфантильное дарование и перетряхни все его наброски. Если Радзинский прав, среди тех, кто на его портретах, должно быть много наших…
– Несколько папок ещё лежит на антресолях, – художник смотрел на Панарина с нескрываемым любопытством. – Полезете?
Тот равнодушно пожал плечами:
– Конечно. – И огляделся в поисках предмета, на который можно встать.
Ловко спрыгнув через некоторое время с табуретки, Женечка оглядел внушительную гору изъятого у Карсавина материала.
– Не жалко? – он пытливо посмотрел художнику в глаза.
– Да я Вам только благодарен! – искренне рассмеялся Сергей. – Как Вы понимаете, количество рисунков с каждым днём растёт, а места у меня в квартире не прибавляется!
– Чудесно, – Панарин взглянул на часы. – Такси будет минут через пятнадцать. Извините, если я Вас задерживаю.