Сыр и черви
Шрифт:
Почти вернулись. Мы видели, что за книги читал Меноккио. Теперь надо выяснить, как он их читал 82 .
Последовательно сопоставляя тексты из книг, упомянутых Меноккио, с выводами, которые он из них извлек (или с которыми он познакомил своих судей), мы наталкиваемся на зияние, на расхождение, иногда весьма значительное. Рассматривать эти книги в качестве «источников» в буквальном смысле слова невозможно: этому препятствует ярко выраженная самобытность их восприятия Меноккио-читателем. Куда большее значение, чем текст, имеет ключ к тексту, особая оптика, посредством которой печатное слово доходило до сознания Меноккио: оптика, благодаря которой высвечивались одни части текста и затемнялись другие, представали в преувеличенном виде значения вырванных из контекста слов, — оптика, которая воздействовала даже на память Меноккио, деформируя отложившиеся в ней сведения. И эта оптика, этот ключ к тексту неизбежно отсылают к иной культуре, не к той, что запечатлелась в печатной странице — к культуре устной.
Это не значит, что чтение являлось для Меноккио чем-то чисто формальным, простым предлогом. Он сам заявил,
16. Храм девственниц
Для иллюстрации того, чем был для Меноккио процесс чтения, приведем несколько примеров возрастающей сложности. На первом допросе он сказал, что Христос был такой же человек, как другие, и имел, как другие, родителей, пояснив, что Мария, его мать, «звалась Девой, поскольку родилась в храме девственниц: это был храм, где воспитывались двенадцать девственниц, а когда они подрастали, их выдавали замуж, а прочитал я об этом в книге, называемой «Светильник Богоматери». Этой книгой, которую в другой раз Меноккио назвал «Розарием», был, по всей вероятности, «Розарий преславной Девы Марии» доминиканца Альберто да Кастелло. Меноккио мог прочесть в ней следующее: «И зрит здесь благочестивый читатель, как св. Иоаким и св. Анна, принеся дары Богу и священнослужителю, оставили свою сладчайшую дщерь в храме Божием, дабы возрастала она там с другими чистыми девами, посвященными Богу. И в месте сем она пребывала в мыслях о Боге и в созерцании небесных таинств, и посещали ее ангелы, воздавая ей честь как своей царице и повелительнице, и молитва всегда была на устах ее» 83 .
Может быть, Меноккио потому особенно запомнился этот отрывок из «Розария», что он много раз мог видеть на стенах монтереальской церкви Сан Рокко, расписанных Кальдерари, учеником Порденоне, фрески, изображающие Деву Марию во храме и Иосифа с другими женихами 84 . Так или иначе, не изменяя букве текста, он совершенно исказил его дух. В книге явления ангелов Марии отделяют ее от подруг, окружая мистической аурой. В пересказе Меноккио основной акцент падает, напротив того, на присутствие «других девственниц»: тем самым находит простое объяснение эпитет, прилагаемый к Марии, и сама она приравнивается к своим подругам. Деталь выдвигается в центр рассказа, меняя весь его смысл.
17. Похороны Мадонны
В конце допроса, состоявшегося 28 апреля, уже высказав без всяких обиняков свои обвинения в адрес церкви, священнослужителей, таинств и церковных церемоний, Меноккио заявил в ответ на вопрос инквизитора: «Я думаю, что на этом свете императрица главнее мадонны, но на том — главнее мадонна, потому что там мы невидимы». Свой вопрос инквизитор задал, опираясь на показания одного свидетеля, истинность которых Меноккио подтвердил ничтоже сумняшеся. «Да, синьор, это так и есть, я говорил, когда приезжала императрица, что она главнее мадонны, но только на этом свете; и в той книге о мадонне говорится, что ей не оказывали никаких почестей, и наоборот, когда ее хоронили, нашелся один, который хотел ее осрамить: он хотел отнять ее тело у апостолов, но руки его присохли, и об этом говорится в житии мадонны».
Что за книгу имел в виду Меноккио? Выражение «книга мадонны» наводит на мысль, что речь вновь идет о «Розарии преславной Девы Марии», но там ничего похожего нет. Источник надо искать в другой книге, прочитанной Меноккио, — в «Легендарии всех святых» Иакова Ворагинского, в главе «Об успении блаженной Девы Марии», которая восходит к апокрифу, приписываемому Иоанну Евангелисту. Вот как описывается здесь погребение Девы Марии:
«И с апостолами вкупе пели ангелы и возглашали по всей земле славу предивному ее житию. Пробудились все при звуках этого сладчайшего пения и вышли из города и спрашивали усердно, что происходит. И сказал некто: «Это ученики хоронят новопреставленную Марию и поют те песнопения, что вы слышите». Тогда все схватились за оружие и говорили друг другу: «Идемте, убьем всех учеников и пожжем огнем тело, которое выносило того искусителя». А первосвященник, увидев все это, разъярился и сказал во гневе: «Вот сосуд, из которого изошел тот, кто смущал нас и малых сих, и какая честь ему воздается». И сказав так, возложил руку на одр, желая сбросить на землю и его и тело на нем, но руки, лишь коснувшись одра, тут же отсохли и приросли к одру, и от таковой муки он криком вскричал, остальной же народ был поражен слепотой ангелами, которых скрывало облако. И тогда первосвященник взмолился, говоря такие слова: «Молю тебя, святой Петр, не оставь меня в моих мучениях, но заступись за меня перед Господом, вспомни, как я за тебя заступился, когда обвиняла тебя раба придверница». На что Петр так отвечал: «Нынче мы погребаем Госпожу нашу и лечить тебя нам недосужно. Но ежели ты уверуешь в Господа Иисуса и в ту, которая его носила в чреве своем, то здоровье твое возвратится к тебе». И тот ответил: «Я верую, что Господь Иисус есть воистину Сын Божий, а Мария — святейшая матерь Его». И тут же руки его отстали от одра, но сухота в них осталась и великая боль не унялась. Тогда сказал Петр: «Поцелуй одр и скажи: верую в Господа Бога Христа, которого ты носила в чреве и не нарушила девство, породив его». И когда тот сказал так, стал здоров, как прежде...» 85
Для автора «Легендария» главным в рассказе о попытке поругания первосвященником тела Богоматери является чудесное исцеление, и весь рассказ тем самым превращается в прославление Марии как приснодевы и матери Христа. Меноккио же рассказ о чуде не занимает совсем и точно так же — тема девственности Марии, в отрицании которой он упорствовал. Единственное, на что он обращает внимание, это жест первосвященника — «непочтение», оказанное Марии во время похорон, как доказательство ее низкого положения. Память Меноккио действует как фильтр: пройдя сквозь него, рассказ Иакова Ворагинского превращается в свою противоположность.
18. Отец Христа
Отсылку к рассказу из «Легендария» можно считать почти случайной. Совсем другое дело — отсылка (которую мы уже упоминали) к «Цветам Библии». Мы помним, как на первом допросе Меноккио утверждал, что не верит в девственное рождение Христа от Духа Святого, ибо «никогда не слышал о таком девственном рождении» и к тому же, прочитав в книге, именуемой «Цветы Библии», что «святой Иосиф называл нашего Господа Иисуса Христа своим сыном», полагал, что Христос был сыном Иосифа. Действительно, в главе CLXVI «Цветов Библии», озаглавленной «Как Иисус ходил в школу», есть такой рассказ: Иисус проклял учителя, давшего ему пощечину, тот умер на месте, и Иосиф, узнав об этом от разгневанных свидетелей, сказал: «Видишь, сынок, сколько людей теперь нас ненавидят?» 86 «Сынок», — но в конце предыдущей главы («Как Иисус, играя с другими детьми, воскресил умершего мальчика»), на той же странице Меноккио мог прочитать, что ответила Мария женщине, спросившей ее, чей Христос сын. «Он мой сын, но отец его — Бог».
Восприятие книжного текста было у Меноккио односторонним и произвольным: он как будто лишь искал подтверждения своим уже прочно укоренившимся идеям и убеждениям. В данном случае убеждению в том, что «Христос был такой же человек, как и все мы». Глупо верить в то, что он родился от девы, в то, что он умер на кресте: «Если он был Бог, зачем он дал себя схватить и повесить?»
19. Судный день
Нет ничего удивительного в том, что Меноккио обращается к таким текстам, как «Легендарий» или «Цветы Библии», — восходящим к апокрифическим евангелиям. Противопоставив предельную простоту слова Божия — «два слова» — бесстыдному словообилию Писания, Меноккио подорвал само понятие апокрифа. Апокрифические и канонические евангелия оказывались приравнены друг к другу как произведения человеческого пера и рассудка. В то же время Меноккио в ходе допросов весьма редко ссылался на Библию, притом что показания жителей Монтереале позволяли предполагать, что таких ссылок будет немало («всегда он спорит то с тем, то с другим, и у него есть Библия на нашем языке, и он все из нее берет»). Возникает впечатление, что пересказы Писания вроде «Цветов Библии» интересовали его больше, чем сама Библия в переводе на народный язык. Так, 8 марта, отвечая генеральному викарию, Меноккио воскликнул: «Любить ближнего — это более великая заповедь, чем любить Бога!» У этого утверждения также имеется источник, на который Меноккио немедленно сослался: «Я читал в «Истории Страшного Суда», что, когда наступит судный день, Бог скажет ангелу: «Ты плохой, ты не сделал мне никакого добра», — а ангел ответит: «Господи, как же я мог сделать тебе добро, если я тебя никогда не видел?» — «Я хотел есть, а ты меня не накормил, я хотел пить, а ты меня не напоил, я был наг, а ты не покрыл моей наготы, я был в тюрьме, а ты не пришел меня навестить». — И я думал, что Бог и есть тот ближний, потому что он сказал: «тот бедняк был я».
Вот соответствующее место из «Истории Страшного Суда»:
О вы, избранные Отцом моим, Я вас зову со мною в царство славы. Голодного меня вы накормили, Холодного — согрели, а когда В темнице одинокий я томился, Меня вы навещали, и в болезни Не бросили, а смерть когда пришла, То в путь последний скорбно проводили. Они, услышав это, возликуют, Но спросят Иисуса в изумленьи; «Когда такое было, что тебя Мы насыщали в голоде, в болезни — Ходили за тобою, одевали - Лишенного одежды, утешали — В темницу заключенного, и смертью Похищенного — честно хоронили?» Христос ответит с радостью во взоре: «Тот нищий, что пришел к вам на крыльцо И именем Моим к вам обратился, От голода страдая и от стужи, Он не был вами изгнан и избит, Но от достатка вашего накормлен. Бедняк тот, получивший подаянье Любви Христовой ради, это — я». Тогда восплачут ставшие ошую, Но Бог с великим гневом их прогонит, Сказав: «Вас судьбы ждут другие — Идите в ад на вечную погибель. Меня вы не поили, не кормили, От вас добра вовек никто не видел. И потому гореть вам в преисподней И мучаться непреходящей мукой». Ответит тот народ, охвачен скорбью; «Тебя мы, Боже, сроду не видали, Не знали, что Ты голоден и жаждешь, Что Ты в темнице страждешь горькой мукой» И скажет им Христос в сиянье славы: «Когда с порога бедняка вы гнали - Меня вы гнали, и когда убогих Вы не жалели — мучили меня» 87 .