Сыщик Вийт и дело о древнем Молоте богинь
Шрифт:
— Вот как! — пробормотал Вийт и повернул голову к девушке: — Мадам Понмаре, происшествие обнаружено вами?
— Мадмуазель, — поправила та его. — Не мадам.
— Простите, мадмуазель…
— Но у меня есть жених! — вздёрнула подбородок Франсуаза. — И я его люблю. Да-да, господа! В наше время невиданных технических свершений честная девица вполне может признаться, что любит мужчину ещё до того, как вступит с ним в буржуазный брак!
Эпатированные Вийт и Фирс переглянулись.
— Я всегда являюсь на службу к восьми утра, — продолжила барышня, поняв, что её эскапада останется без ответа. — К приходу господ учёных я должна согреть бак с водой для чая, намолоть свежий кофе и разнести по кабинетам утреннюю почту. Когда я вошла в этот коридор, то услышала… — девица оглянулась на дверь, — услышала это…
— Ночные сторожа обычно не бывают в этой части здания, тут нет ценностей, — продолжил Кутюк. Рымарь согласно затряс головой, но ничего, кроме «Воет», не произнёс. — Пока госпожа Понмаре с криком не прибежала на пост, о происшествии известно не было.
— Ни с какими криками я никуда не прибегала! — поморщила свой очаровательный носик Франсуаза. — Просто пришла и сказала…
Детектив сокрушённо покачал головой.
— Есть какие-нибудь мысли, что это? — спросил он у городового.
Тот пожал плечами.
— Ну что ж, — решительно рубанул Вийт. — Ломайте дверь!
— Ой! — пискнул ночной сторож музея и в ужасе бросился прочь.
— Ничего, мы потом его найдём, — небрежно сказал дедуктивист. — Ломайте!
Кутюк отошёл к противоположной стене, разогнался и грохнулся всем телом о дверь. Та дрогнула, но устояла. Вой, доносившийся изнутри, прекратился.
— Как интересно! — пробормотал сыскной надзиратель. Он пригнулся ухом к замку. В комнате было совершенно тихо. — Ломайте, Кутюк!
Городовой снова разогнался и врезался в дверь с такой силой, что Вийт невольно обеспокоился, не повредит ли полицейский себе плечо. Кости постового, впрочем, остались целыми. Раздался лишь треск дерева.
— Ещё! — воскликнула Франсуаза обрадованно.
Кутюк повторил свой неистовый удар, и дверь, перекосившись, тяжело повалилась внутрь.
Все, подспудно ожидая, что из комнаты вырвется нечто ужасающее, невольно сделали шаг назад. Дверной проём однако оставался пуст. Лишь пылинки плясали в воздухе. Было видно, что в кабинете совершенно темно.
Кутюк разогнулся и вытер ладонью пот под фуражкой.
Вийт вытащил из кармана свой шкатулочный пистолет де Грибоваля калибра 17,1 мм, кивнул городовому, оглянулся на Фирса и, ни мгновения не колеблясь, бесстрашно шагнул внутрь…
* * *
Высокие окна кабинета закрывали плотные шторы. Несколько газовых светильников на стене тускло, едва различимо поблёскивали медью, но огня в них не было. Царила практически полная темень.
Из этого мрака отовсюду проступали археологические древности. Они виднелись в шкафах за стеклом, на полках, на огромном столе. Вдоль стен плотно, корешок к корешку, выстроились старинные книги.
Сноп света, проникшего в комнату из коридора, выхватил из темноты стоявшие на полу большим кругом глиняные фигурки обнажённых девушек и женщин. Не века, тысячелетия смотрели с их странных лиц, лиц, едва намеченных щипком гончара. Все статуэтки были повёрнуты в центр круга, туда, где располагались две плошки, столь же древние, как и они.
Растерявшись, не отрывая взгляда от пугающей группы архаичных артефактов, сыскной надзиратель Вийт шагнул в кабинет.
Сбоку сразу же раздался знакомый вой, теперь громкий, не приглушённый дверью, и Ронислав невольно отшатнулся, едва не упав. Он вскинул пистолет, целясь туда, откуда донёсся звук. Сердце бесстрашного детектива прыгнуло в самые пятки, на лбу проступила холодная испарина, руки задрожали.
На мушке оказалась какая-то чёрная масса на полу. Она растворялась в царившей в том углу темноте, ещё более густой на фоне яркого столба света из коридора. Эта жуткая тень зашевелилась, забарахталась и издала громкое, леденящее кровь завывание.
Тут только Вийт понял, что это человек. Связанный по рукам и ногам человек.
Дедуктивист облегчённо вздохнул, шагнул к окну и распахнул шторы. Сверкающее утро ворвалось в комнату, превратив её из ужасающей кельи чернокнижника в кабинет безумного учёного.
— Professeur ! — закричала Франсуаза, бросаясь к мужчине на полу.
— Стоять! — заорал детектив. — Не шевелиться! Ничего не трогать!
Девушка, боясь сделать хоть какое ещё движение, замерла в неудобной позе в нескольких шагах от связанного.
Это был мужчина средних лет, пухлый, рыхлый, уже начавший лысеть. Однодневная щетина чёрным мазком оттеняла его безвольную челюсть. Рабочие брюки, сюртук и даже жилет Гольшанского покрывали пятна извёстки, стёртой, похоже, со стен комнаты. Кожаные башмаки с тугой шнуровкой оставалась в относительном порядке. Голову стягивала повязка, удерживавшая во рту несчастного кляп. Тот мешал дышать, и лицо профессора от напряжения и нехватки воздуха налилось кровью. Глаза под толстенными линзами очков дико вращались. Запястья, колени и лодыжки профессора обвивала верёвка. Кожу под ней стесало до кровавых полос. От мужчины шёл звук беспрерывного, приглушенного и совершенно нечленораздельного крика.
— Фирс, разрежь путы! — приказал Вийт, оборачиваясь к своему верному спутнику. — Только гляди, чтобы узлы сохранились!
Истопник невозмутимо обогнул застывшую на входе Франсуазу, остановился у стола, высматривая на нём что-нибудь подходящее, подхватил ножницы и пригнулся к Гольшанскому.
Сыскной надзиратель несколько секунд следил за тем, как Фирс ловко расправляется с верёвкой, а потом прошёлся по комнате. Он проверил на окнах шпингалеты, подёргал задвинутый до упора засов на выбитой двери, повернул туда-сюда торчавший из внутреннего отверстия скважины замка массивный ключ.
— М-да, — пробормотал Ронислав. — Спрятаться негде, все возможные выходы заперты изнутри. Надеюсь, тут есть хоть какие-нибудь, пусть самые захудалые, секретные лазы или потайные комнаты.
— Да откуда тут, ваше высокоблагородие, потайные комнаты! — хмыкнул Кутюк. — В этом здании раньше размещалась академия благородных девиц. Его и строили для этой самой академии. За казённый счёт по стандартному для таких заведений проекту!
Вийт мотнул головой.
— А вы всё же простучите стены и пол!