Сюрприз для двоих
Шрифт:
– Ты чего, Дим?
А я смотрел на это лицо и все пытался понять, кто же передо мной. Как можно было так бессовестно играть с моими чувствами? Почему так легко оправдала себя и возложила на меня вину за все произошедшее? Как смогла смотреть мне в глаза, зная, что скрыла от меня не покупку нового колечка? Сына! Моего сына!
– Дима, что-то случилось? тревожно спросила Светлова.
– Да, - я кивнул. Случилось. Не сейчас. Восемнадцать лет назад моя любимая девушка родила мне сына, представляешь? Хочу обмыть ножки. Жаль, опоздал на восемнадцать лет, но ведь порадоваться рождению сына никогда не поздно, да? Выпьешь со мной? Тебе уже можно, кормить давно закончила.
Маша положила хлеб на стол и опустилась на табурет.
– Кто сказал? спросила она.
– Тетя Поля, - я невесело усмехнулся. Порадовалась, что я простил тебя за то, что ты не сказала мне о сыне. Как обухом по голове. Какого черта, Машк ? Какого черта я узнаю о своем отцовстве от дворовой бабки спустя восемнадцать лет?! сохранить спокойствие на удалось.
Светлова опустила взгляд на свои руки, стиснула их на коленях и подняла голову.
– Дима, тебя не было тогда, когда я узнала о беременности. Совсем не было. Два кратких телефонных звонка, а потом месяц тишины! Полной!
Ну, да, месяц же показатель. Четыре недели, тридцать дней это же тридцать лет. Я откинул голову и прикрыл глаза, снова пытаясь взять себя в руки. Машка встала со своего места, убрала хлеб и снова замерла, напряженно глядя на меня. Господи, дай мне железные нервы, пожалуйста!
– И ты решила, что это дало тебе право скрыть свою беременность? Господь не услышал.
– Черт, Светлова, у меня за тот месяц денег на еду не было, не то, что на звонки. Я помчался на переговорный, как только появилась возможность. Угадай, кому я позвонил в первую очередь? Матери? Тебе! застарелая боль вновь сжала сердце в тиски, добавляя осознания, что все пережитое было обманом. И тот пьяный вой на крыше московской многоэтажки, и сбитые в кровь кулаки о зубы случайного придурка, и ночи без сна, и бесконечный вопрос почему. Все впустую. Одна сплошная ложь!
– Только мне сказали, чтобы я забыл твой номер, потому что ты выходишь замуж. Всего месяц прошел, Маша, месяц! И пока я там подыхал от того, что ты меня забыла за какой-то поганый месяц, ты ждала моего ребенка. Светлова, моего. Почему ты скрыла?!
Я сполз по стене, чтобы сейчас не видеть ее. Все те же доверчивые глаза, только я больше не чувствую хрупкость и беззащитность этой женщины. Я вижу лицемерку, которая бегала от меня, строила из себя недотрогу, хватаясь за любой повод, чтобы не разговаривать, а сама держала за душой свой маленький секрет длинною в восемнадцать лет.
– Ты звонил? В ее голосе было неподдельное удивление. Не знала? Не сказали? Или это тоже очередная ложь?
– Мне ничего об этом не было известно...
Поднявшись на ноги, я прошел в комнату, достал альбом и снова раскрыл на первой странице. Маленький Кирюшка на руках у Машки, из кулька не видно даже носа, но Светлова улыбается так тепло и радостно. Рядом стоят ее мать и тетя. Выписка из роддома. Я должен быть здесь! Я должен держать его на руках, а Светлова стоять рядом и улыбаться. На следующем фото его купают. В розовой от марганцовки воде лежит младенец с широко открытым ротиком. Кирилл на трехколесном велосипеде, с мамой за руку в парке, утренник в садике и на нем надеты заячьи уши. Забавный мальчуган с зеленой коленкой ест мороженое. А меня нигде нет! Меня для него просто нет!!!
Машка стояла в дверях комнаты и смотрела на меня. Мне было слишком тяжко, чтобы я сейчас стал гадать, что скрывается в ее глазах. Я вытащил из альбома снимок Кирилла во время купания и посмотрел на Светлову:
– Звонил? вытащил снимок с мороженым. Звонил. Тебе домой, к себе домой, Свешникову. И твоей тетке. Маша, я оборвал все телефоны, чтобы узнать, мой Светлячок забыла меня спустя полтора месяца после моего отъезда. Снимок, где мой сын стоит на линейке первого сентября в первом классе.
– А ты, черт тебя дери, носила моего сына! Снимок Кирилла-подростка, снимок с его выпускного, снимок-портрет. Захлопнул альбом и встал с кресла, глядя на Машку.
– Был муж? Не было, ведь так? Это все было выдумано, чтобы оправдать рождение ребенка, так?
Она подошла ко мне, забрала альбом и положила его на место, затем закрыла собой, словно боялась, что я возьму что-то еще. Я имею право! У меня украли все эти моменты жизни моего сына. И я хочу хотя бы видеть отдельные кадры! Светлова некоторое время не сводила взгляда с моих рук, державших фотографии, и тряхнула головой.
– Вот черт... Ты сейчас сам понял, что сказал? Ты уехал, потом перестал звонить. А дальше... Дальше я уже не могла скрывать это от родителей. Мама догадалась. И до учебы оставалось каких-то пару недель. Вот тогда мои родители и решили отправить меня к тетке, рассказав всей округе о моем, якобы, замужестве. Голос Машки зазвенел от напряжения, но она тоже попыталась взять себя в руки. Прикрыла глаза и выдохнула.
– А о твоих звонках только сейчас от тебя узнаю. Мне никто ничего не говорил.
Где моя хваленая выдержка? Сколько раз меня называли «железный человек со стальными нервами», но сейчас я еле сдерживаюсь, чтобы не схватить ее за плечи и не встряхнуть, чтобы наконец осознала, что натворила.
– Я спрашиваю еще раз - мое молчание в течение одного месяца могло стать поводом для того, чтобы скрывать? Она посмотрела на меня исподлобья.
– Ты могла сказать моей матери. Да, черт возьми, ты не сказала мне ни тогда в Москве, ни сейчас. Даже сейчас, Машка! Ты смотрела мне в глаза, зная, что у меня есть сын и молчала!
Машка скрестила на груди руки и ответила мне вызовом во взгляде.
– И как ты себе это представляешь? Ты уехал, ни ответа, ни привета. И тут я, вся такая деловая, заваливаюсь домой к твоим родителям и осчастливливаю их информацией о своей беременности, так? Или в пьяном угаре ночного клуба я должна была тебе это говорить? Или сейчас, когда ты приехал сюда, и даже не сразу ко мне пришел, заставив свою ассистентку вести этот долбанный проект? Или когда твоя расфуфыренная Лилька ввалилась к нам в офис, закатив истерику? Когда я должна была тебе рассказать о сыне?!! Тебя не было ни тогда, ни сейчас! А еще и выясняется, что у тебя проблемы с братками! А я, Дима, просто мама. И буду защищать своих сыновей всеми доступными способами... даже такими...
– Ты себя слышишь, Светлова? мой злой смех оборвал ее на полуслове.- От кого защищать? Ты про этих братков узнала несколько дней назад. Кого ты приплела, Ирку? Она приехала сюда раньше меня и вела все дела от моего имени. Да я узнал, что наш дизайнер ты, только когда забирал Лильку из вашего офиса. И куда мне было соваться? По моим сведениям ты была замужем. То, что ты одна я узнал только от Свешникова. Лилька тебе помешала сказать мне, что я давно отец? Но не Лилька, не братки не помешали тебе принять меня сейчас. Мы уже неделю живем вместе, и дети не стали причиной держать меня на расстоянии. Но почему-то за всю эту неделю ты не нашла ни минуты, чтобы сказать мне, что Кирилл мой сын! от рычания меня удерживало лишь то, что передо мной слабая женщина.
– Где логика, Машка?! Черт...
Я отвернулся и ожесточенно потер лицо ладонью. Светлова молчала, и я немного успокоился. Следующий вопрос задал, не оборачиваясь, чтобы снова не сорваться.
– Ты вообще собиралась мне сказать о том, что я уже давно отец?
– Собиралась, Дим... просто не при таких обстоятельствах. Голос Машки прозвучал устало.
– Какие тебе были нужны обстоятельства? все-таки не выдержал и обернулся.
Какие ей нужны были обстоятельства? У нас был день моих откровений, когда можно было сказать, что ей тоже есть, что мне рассказать. У нас была эта чертова неделя, когда я ужом вокруг нее вился, выстреливая в воздух фонтанами счастья. Что мешало сказать: «Дима, я должна тебе кое в чем признаться. Вышло так-то и потому-то». А сейчас что? Только ощущение, что я полный идиот. Не знаю, о чем думала Светлова, но ее лицо вдруг исказилось, и она резко развернулась ко мне спиной, пряча свои эмоции.